Я попытался договориться с ним насчёт кинжала, но капитан устало усмехнулся и кивнул на недалеко стоявших полковников: - Вон, майор, смотри: с группировки приехали с такой же просьбой. Пять ножиков нужно, два кинжала я реквизировал и уже отдал. Так что обещать не могу. Приезжай завтра.
…. В эти дни большая группа солдат и сержантов увольнялись с полка, с ними уходило и несколько человек с батареи. Уходили сержанты Некрасов, Рубцов и ещё трое человек, а вместо них прибыло в батарею пять человек молодого пополнения. На фоне моих, понюхавших пороха, опытных и уверенных в себе солдат, смотрелись они убого: выглядели испуганными и неуверенными. Одетые в форму большого размера, да ещё советского образца, гляделись очень худыми. А тут ещё пришла телеграмма из военкомата, в которой сообщалось, что мать Чудинова находится в больнице, в тяжёлом состоянии и просят ускорить его увольнение. Жалко было расставаться с водителем. Хоть много я с ним хлебнул неприятностей, много вначале он мне нервов попортил, но наконец-то между нами установилось понимание, и в какой-то степени мы даже привязались друг к другу. Накануне отъезда Чудинов подошёл ко мне и попросил пройтись с ним. Идти далеко не пришлось: за палаткой третьего взвода был накрыт небольшой столик, стояла бутылка водки и закуска. Рядом со столиком стоял новый водитель моего БРДМа – рядовой Степанов, из молодого пополнения. Чудинов пригласил меня сесть, а сам засуетился, открывая водку и разливая её в два стакана. Я молча наблюдал за этими приготовлениями и не мешал. Может быть, в другой обстановке и отругал бы своего солдата, но сейчас я молчал, понимая его чувства.
Чудинов встал со стаканом водки в руках и обратился к своему заменщику: - Ты, Степанов, стой и слушай, что я сейчас комбату скажу. И всё это «мотай себе на ус». Товарищ майор, я понимаю, что принёс достаточно вам хлопот. Дурак я был. После тюрьмы считал всех офицеров и прапорщиков «скотами и сволочью», из-за чего в Забайкалье имел очень много неприятностей с командирами. И сюда, когда приехал, тоже так считал, но завтра я уезжаю и кривить мне душой незачем. Поэтому хочу сказать, что без вас - офицеров, многие из нас, солдат, просто бы не выжили на этой войне. Большое вам спасибо за это. А я хочу выпить лично за вас, конечно за Кирьянова и Карпука. Блин, получается и за взводников надо выпить. Да, хочу за всех вас выпить, но только не за старшину. Чтобы вы живыми и здоровыми вернулись домой.
Пока он это говорил, я сидел и пытался справиться с нахлынувшими чувствами. А это было очень трудно, но успешно справился. Мы чокнулись и молча выпили. Посидели около получаса: в течении которого я тоже сказал достаточно много тёплых слов и пожеланий Чудинову, а Степанов всё это время стоял около столика смотрел и слушал, тараща на нас свои глаза.
- Смотри и слушай, Степанов, - обратился Чудинов к водителю, - комбат нормальный мужик и офицер, он тебя научит, а если время придёт то и вытащит тебя на себе. Но и морду тебе набьёт если будешь не то делать. Он имеет полное на то полное право.
На следующий день они уехали и весь день у всех из рук всё валилось: солдаты ходили задумчивые или сидели у своих машин и тихо обсуждали отъезд товарищей, строили свои планы. Ведь в течении апреля-мая, практически все должны были уволиться, за исключением сержанта Кабакова, Большакова и ещё пару человек. Субанов недавно подписал контракт на сверхсрочную службу, а теперь ходит как в воду опущенный. Но ничего, всё встанет на свои места. После обеда из третьего батальона вернулся в батарею первый взвод и теперь мы были все вместе.
А вечером в салон ввалился возбуждённый Кирьянов: - Борис Геннадьевич, я не знаю: то ли нам смеяться, то ли плакать. Полез сейчас в сейф, где хранятся наши личные вещи и батарейный промедол, а он взломан. Что самое интересное - наши личные вещи не тронуты, а промедола, всех 70 ампул – нет. По моим данным, последним в кузов, где наш сейф лежит, лазил Чудинов. Вот скотина. Сколько волка не корми – всё равно в лес смотрит.
Плакать мы не стали, смеяться было не над чем: только сокрушённо покрутили головами. (Через три недели пришёл запрос из милиции, куда уехал Чудинов. В день приезда из армии, вечером он был задержан в городском парке за продажей ампул промедола, что квалифицировалось как продажа наркотиков. Органы следствия просили дать служебную характеристику. Я долго не думал и дал ему отличную характеристику, хоть представляй его к ордену. Как у него сложилась дальнейшая судьба – не знаю)
На следующий день вывели пополнение на передок седьмой роты и до обеда провели стрельбы из всех видов оружия. Благо целей там было полно и не надо было ставить специально мишени. После обеда и весь следующий день прошёл за изучением материальной части. Так получилось, что учебные пуски противотанковых ракет и прямая наводка в дивизионе Князева совпали, причём, позиции были тоже рядом. Решили стрельбу провести по реальным целям на переднем крае противника. Пока командиры взводов готовили противотанковую установку, проводили последние инструктажи перед началом занятия, я направился на позиции артиллеристов. Здесь тоже шла суета последних приготовлений, а рядом с Андреем крутился Николай Бородуля, который был в изрядном подпитии и излишне весёлый.
- Боря, - радостно завопил и облапил меня начальник связи полка, - половину службы своей прослужил связистом в артиллерии и ни разу не стрелял. Вот решил сегодня пострелять прямой наводкой и стать настоящим артиллеристом.
Мы с Князевым переглянулись и с хитрецой посмеялись, а через минуту Коли около нас не было, он с пьяным азартом кинулся разгружать ящики со снарядами.
- Ну что, Андрей, посоревнуемся, как тогда. Твой молодой и мой молодой: кто вперёд реальную цель уничтожит, - предложил командиру дивизиона.
Андрей с весёлым азартом хлопнул по моей ладони: - Давай!
День, как и предыдущие, стоял солнечный, видимость была прекрасная. На горах и местности, наполовину покрытые зазеленевшей травой и зелёнкой, отчётливо проглядывалась каждая деталь окрестностей. В небе с самого утра крутились бомбардировщики СУ-25 и периодически бомбили передний край боевиков. Сейчас они по очереди пикировали на группу строений на склоне горы, там ещё была видна часть дороги, уходящей в гору. Вчера, уже в сумерках, по ней в горы сумела прорваться небольшая духовская автомобильная колонна. Хотя огонь открыли вовремя, но боевики успели проскочить опасное место и без потерь ушли. Среди строений вздыбились большие султаны разрывов от двухсот пятидесяти килограммовых бомб. Следом за этими разрывами, поднялись ещё два с другого самолёта.
- Андрей, давай и мы туда будем долбить. Раз бомбят, значит там духов засекли. Видишь, две здоровые цистерны стоят. Вот правая и будет наше общей целью в споре. Красная ракета – начало открытия огня. Хорошо?
Через десять минут всё было готово к соревнованию. Мой экипаж ознакомлен с целью и стоит в десяти метрах от пусковой установки. Экипаж самоходки тоже стоит в десяти метрах. Запускаю красную ракету и мой экипаж срывается с места. Ребята действуют чётко и быстро, хлопнули люки, завёлся двигатель и завизжали электродвигатели, подымая пусковую установку из машины. Артиллеристы тоже не отставали. Последний раз взвизгнув, замолчали электродвигатели и ракета нацелилась в цель. Несколько секунд томительного ожидания: слабый щелчок открывшихся крышек контейнера, а через доли секунд оглушительный рёв стартового двигателя и ракета уже на траектории. Судя по тому, как ракета шла, оператор действовал уверенно. Я с опаской бросил быстрый взгляд на артиллеристов: дальность до цели была полтора километра и полётное время ракеты составляло 7-8 секунд. Если сейчас артиллеристы выстрелят, то они могут опередить нас: ведь полётное время у них всего две секунды. Ещё пару секунд и ракета вонзилась в бок цистерны. Высоко в небо взметнулось большое красно-жёлтое пламя и разом опало обратно. Взорвались нагретые солнцем остатки паров, когда-то хранившегося там горючего. Теперь из огромной дыры в небо тянулась лишь жиденькая струя дыма. Теперь грохнул выстрел из самоходки: наводчик, увидев наше попадание, чуть довернул влево и выстрелил во вторую ёмкость и тоже попал. Эффект от разорвавшегося внутри цистерны снаряда и паров был гораздо больший и красивее. Вместе с пламенем и дымом в разные стороны полетели большие и малые куски металла. Но там тоже не оказалось горючего и теперь, обе цистерны лишь слегка дымили. Дальше мы стреляли не торопясь. Пропустили по несколько раз молодёжь, стрельнул и я, дал пострелять всем, кто желал. Через час закончил занятие и дал команду на сворачивание и убытие в лагерь. А сам довольный результатами отправился на позиции артиллеристов, у которых занятие тоже подходило к концу. Коля Бородуля был ещё пьянее и с давно погасшей сигаретой в руке приставал ко всем с вопросами: на что надо нажимать и что надо дёргать, чтобы самоходка выстрелила. Тут же забывал и опять лез с расспросами, дёргая всех за рукава. Наступила и его очередь. Уяснив цель, Коля полез во внутрь самоходки, попутно ударяясь головой обо все выступающие детали и уступы. Хорошо, что на голове у него был шлемофон, а то бы занятие закончилось перевязкой и отправкой офицера в полковой медицинский пункт. Мы смеялись до изнеможения, но Коля, не замечая болезненных ударов, скрылся в глубине самоходки. Минуты две артиллерийская установка стояла, не подавая признаков того, что в ней кто-то находиться. Потом в эфире послышалось громкое сопение и Бородуля почти трезвым голосом доложил, что готов к стрельбе.
- Слушай, Андрей, как бы Коля не перепутал передний край боевиков с нашим.
- Всё нормалёк, мы перед стрельбой ограничители поставили и теперь кроме как по группе зданий на склоне, никуда не наведёшь.
Князев по радиостанции указал цель. Ствол вздрогнул и чуть повернулся вправо, а через несколько секунд раздался громкий выстрел. Снаряд, легко разрезая воздух, промчался по траектории и попал в угол крайнего здания. Рванула так, что угол дома засыпал своими обломками всё вокруг себя в радиусе ста метров.