Через тридцать секунд, всё также ударяясь о корпус самоходки, из заднего люка вывалился восторженный Бородуля. Подскочил к нам и, тыча пальцем в сторону боевиков, стал кричать что он теперь настоящий артиллерист.
- Нет, Коля, это только половина того, чтобы пройти крещение, - смеясь заявил Князев и отдал необходимые распоряжения. Солдаты быстро притащили ещё горячую гильзу и досыльник. Я взял досыльник, а Князев гильзу: - Нагибайся, Коля, - ласково произнёс Андрей.
Бородуля, понимая дальнейший ход крещения, послушно нагнулся и, повернув голову к нам, жалобно попросил: - Только не больно, ребята…
- Нет, Коля, так легко артиллеристами не становятся, - и Андрей со всей силы ударил гильзой Бородулю по заднице. Начальник связи охнул, схватился руками за заднее место и попытался выпрямиться, но не успел. Я, уже размахнувшись, огрел Бородулю вдоль хребта досыльником. Теперь Коля резко выгнулся и почти заплясал на месте, шипя от боли и ругаясь сквозь зубы: - Сволочи…, скоты…, я ведь вас просил полегче. Вы же мне всё там поотбивали.
- Коля, ты ещё легко отделался. Так быстро артиллеристами не становятся. Так что не обижайся, а прими лекарство, - командир дивизиона поднёс начальнику связи полную кружку водки, - пей, Коля, только до дна.
После того как водка была выпита, Николаю вручили гильзу от «Полного» заряда, на котором он стрелял, и объявили о приёме его в семью артиллеристов. Досада от крещения прошла, лишь изредка он почёсывал задницу и хмурился, когда мы его похлопывали по спине. Но после выпитой кружки, Бородуля «поплыл» совсем капитально; буквально через пять минут он был уже в невменяемом состоянии. Крепко прижав к себе гильзу от снаряда и ничего не соображая, тыкался во все стороны и еле держался на ногах.
Артиллеристы кроме прямой наводки, хотели отработать ещё пару вопросов с пополнением, а моя батарея давно ушла в лагерь. Решили Бородулю отправить на командный пункт пешком: благо он находился в полутора километрах от нас, на противоположном конце ровного, чистого поля и хорошо был виден. Затеряться на нём было практически невозможно.
Я подвёл пьяного товарища к дороге, проходящей мимо нас в сторону КП, повернул Николая лицом в сторону командного пункта: - Коля, штаб видишь? Как раз оттуда ГАЗ-66 идёт.
Бородуля в течении двадцати секунд бессмысленно щурил глаза, потом взгляд его сосредоточился и он молча и утвердительно мотнул головой.
- Коля, вот так, по этой дороге, никуда не сворачивая, ты и дойдёшь до дому. Дойдёшь сам?
Связист ещё раз утвердительно мотнул головой, но продолжал стоять на месте, качаясь из стороны в сторону. К этому моменту ГАЗ-66 приблизился к нам и уже можно было рассмотреть в кабине начальника службы РАВ Женю Ончукова, который высунув руку из кабины держал на весу чайник. Ончуков внимательно посмотрел нас, проезжая мимо, потом остановил машину и вылез из неё. Также с чайником в руках молча обошёл вокруг нас и громко в слух прочитал надпись на гильзе: - «Полный».
- Женя, это Коля прямую наводку стрелял и мы его сейчас перевели в артиллеристы, - я поддержал Бородулю, который попытался упасть лицом в пыль.
Начальник службы молча отошёл к кабине и тут же вернулся с кружкой во второй руке.
- Попал, хоть? - Женя посмотрел на меня и, получив положительный ответ, налил полную кружку жидкости, - Коля, «Полную» гильзу я тебе налить не могу, но полную кружку спирта, за то что отстрелялся – налью. На!
Несмотря на то, что Бородуля уже ни на что не реагировал, но на слова «спирт» и «налью» среагировал чисто рефлекторно, протянул руку и долго, мучительно долго цедил спирт сквозь зубы. За это время Женя успел мне рассказать, что едет в седьмую роту в гости к Гарри Богданову: тот его пригласил на шашлыки. Тут же я решил вопрос дополучения ракет на батарею. В этот момент начальник связи отнял кружку от рта, прислушался к своим внутренним ощущениям и не сгибаясь, во весь рост, плашмя упал в дорожную пыль. Растормошить и привести его в чувство мы уже не смогли. Женя уехал в седьмую роту, а я подогнав УРАЛ артиллеристов, загрузил бесчувственное тело в кузов, поехал домой, где и сдал крепко спавшего офицера связистам роты связи.
После обеда, составив колонну из трёх машин, провёл учебный марш с молодым пополнением: это упражнение № 10 – вождение в колонне. Марш был общей протяжённостью около тридцати километров и в его ходе выяснилось, что молодые водители подготовлены неплохо: хорошо держали скорость, дистанцию между машинами в ходе движения и достаточно адекватно реагировали на изменение дорожной обстановки. Проводил я марш не ради самого марша, а проложил маршрут по всем нашим старым позициям. На каждой из них останавливал колонну и рассказывал новичкам, как мы тут стояли, с кем воевали, как воевали, кто из наших
солдат и как отличился. Это я считал одним из важных элементов вхождения новичков в коллектив батареи, что в впоследствии помогло им быстро стать полноправными членами подразделения.
После совершения марша оставалось последнее мероприятие по слаживания подразделения.
Утром, после завтрака, вся батарея вышла на поле и встала в колонну. Построив личный состав впереди машин, я ещё раз рассказал, как осуществляется выход батареи или взвода на рубеж развёртывания для открытия огня. Конечно, я понимал, что следующий этап боевых действий нашего полка будет проходить в условиях горной местности, где будет мало пригодных мест для развёртывания батареи и даже взвода. В основном будем действовать в составе мотострелковых подразделений одиночной машиной или парой противотанковых установок. Ну…, максимум взводом. Но мне всё-таки хотелось провести занятие и по развёртыванию батареи и взвода. В какой-то степени это были и ностальгические воспоминания о службе в Германии, когда батареи развёртывались с ходу по командам – «Танки справа. Танки слева». Или по команде – «В линию взводных колонн», а потом «В линию машин». Получалось очень красиво. Вот и сейчас все эти команды мы в течении часа сначала отработали в пешем порядке, а потом начали это повторять на машинах. Я встал посередине поля и стал подавать команды. Поле было большое: километр на два, чистое и ровное. Поэтому все манёвры машины выполняли чисто и чётко, что наполняло моё сердце радостью и гордостью за своё подразделение. Наверняка, с гор боевики тоже наблюдали за действиями батареи: пусть, суки, смотрят и знают, что несмотря на предательские действия политиков, позорных правозащитников – «друзей Дудаева» и «дерьмократов», которые своими действиями льют воду на мельницу боевиков – они будут всё равно разбиты.
Особенно красиво получалось развёртывание батареи с фронта. Идёт колонна, видна только передняя машина. По команде «В линию взводных колонн» - вправо и влево уходят первый и третий взвода на расстоянии триста - четыреста метров друг от друга. А по команде «В линию машин», как будто распускается цветок: все машины на повышенных скоростях выходят на одну линию, занимают свои места, выравниваются. По команде «Стой!»: они останавливаются и одновременно подымают пусковые установки – Красота.
Правда, конец занятия был всё-таки испорчен: молодой водитель не осуществлял должного контроля во время перемещений за приборами и проморгал сигнал перегрева двигателя: как у нас говорят – движок «словил клин». Самое обидное, что машина была одна из лучших. В огорчённом состоянии я прибыл в расположение и даже похвала командира полка и начальника штаба за проведённое занятие, не сумела поднять моего настроения.
С вечернего совещания вернулся возбуждённым: - Алексей Иванович – пляши. Командование разрешило десятидневные отпуска домой: так как Игорь на несколько дней выскакивал домой, то теперь твоя очередь. Завтра первая группа офицеров, во главе с командиром полка уже убывает домой.
Допоздна горел свет в нашем салоне: Кирьянов смотался на склад и получил там новое обмундирование, оборудовал его, быстро собрал вещи и мы уже в спокойной обстановке посидели за столом, провожая товарища.
Через пару дней, вечером, в одиночестве, сидел в салоне и наслаждаясь, хорошо заваренным чаем, читал книжку. Распахнулась дверь и ко мне шумно ввалился Володя Романов: - Боря, ты чего скучаешь здесь? Ну-ка, пошли со мной.
- Володя, куда? Давай лучше чайку попьём, - предложил я, так как мне не хотелось никуда идти.
- Пошли, Боря. Если ты забыл, то для тебя это будет сюрпризом.
Мы вышли из расположения батареи, перешли дорогу, миновали сараи, где жили разведчики и подошли к большой палатке, откуда доносился сдержанный гул голосов. Володя откинул
полог и вошёл, первым - я за ним. Посередине палатки был накрыт стол, за которым сидело человек двенадцать: офицеры, прапорщики штаба и подразделений. Старшим был подполковник Колесов, который оставался за командира полка.
Володя подтолкнул меня в спину к месту во главе стола: - Боря, иди, садись туда. Это твоё место.
Я отрицательно мотнул головой: - Неее… Это место командира полка, пусть Колесов и садиться.
Володя заулыбался: - Товарищи офицеры, Борис Геннадьевич, забыл, что я его приглашал на 14 апреля, где он будет на этом мероприятии самым почётным гостем. Вы, Александр Анатольевич, извините, но он мне две недели назад жизнь спас. В такую заваруху попали, что я думал – уже всё.
Колесов в своей обычной манере неопределённо пожал плечами, типа: мне всё равно и давая «добро» на такое распределение мест. Подталкиваемый Романовым, я несколько смущаясь, сел на командирское место и повернулся к секретчику, который сел рядом со мной: - А, что сегодня за дата у тебя? В честь чего торжество?
Володя дал команду, все оживлённо задвигались за столом, наливая себе водку и придвигая закуску. Романов налил мне, Колесову и Ренату, потом себе: - Двадцать лет службы в Армии. Юбилей! Разве это не достойный повод, для того чтобы его справить в кругу товарищей?
Подняли кружки за здоровье юбиляра, потом за полк. Третий тост выпили за тех, кого нет с нами, а потом вывали на улицу перекурить, а заодно посмотреть салют, который Володя заказал артиллерийскому дивизиону. Кто был зачинателем этой традиции, сейчас уже невозможно определить. Но уже через неделю стояния на племсовхоза. станции те офицеры, которые хотели что нибудь отметить, заказывали в артиллерии салют. Можно было заказать салют трёх видов: просто несколько залпов осветительными снарядами: тут артиллеристы дивизиона насобачились классно – вывешивали батареей или дивизионом ровный ряд осветительных снарядов в воздухе, которые медленно и величественно снижались на землю. Или можно было давать залп: половина снарядов в залпе осветительные, а другая половина дымовые со взрывателями В-90. Получалось очень красиво: среди осветительных снарядов, на равных расстояниях, вспыхивали багровые, яркие вспышки, внутри белого клубка дыма. Такой салют назывался – «брызги шампанского». А третий вид – это когда низко над землёй, в воздухе, разрывались только одни дымовые, тоже очень красиво и называлось – «ядрёным взрывом». Когда мы первый раз применили «ядрёные взрывы» над духами, те переполошились и стали орать в эфир: - Русские, вы что очумели что ли? Мы же по вам газы не применяем, не применяйте и вы...