- Что, это Мишкин горит? Голову даю на отсечение, что это несчастная машина Снытко. – Автоматом ткнул в сторону дыма, жирным пятном, расползающегося в голубом небе. Алексей Иванович и Игорь обречённо кивнули головами.
- Потери есть, кроме машины? – Получив отрицательный ответ, выслушал торопливый и сбивчивый рассказ подчинённых.
- Приехали на старое место, быстро собрались. Машину Снытко зацепили за УРАЛ, так как она как обычно сломана и поехали. Старшим туда посадили командира взвода. До моста доехали нормально, а когда отъехали от него метров на двести она внезапно загорелась и так быстро её охватило пламя, что экипаж и Мишкин еле успели выскочить из машины и отцепить её от УРАЛа. А через две минуты внутри начали рваться ракеты. Ну, вот и всё. Мы Мишкина и экипаж там пока оставили на охране догорающей техники. С десантниками договорились, если мы задержимся, то их покормят. – Замполит и техник виновато опустили головы. Немного, лишь для виду, упрекнув техника и Кирьянова за произошедшее, я их обнял за плечи: - Да ладно вам переживать, люди целы и слава богу. А машину спишут. Ерунда всё это. Ты, Алексей Иванович, веди третий взвод к Коровину, возвращайся и после обеда поедем к Мишкину разбираться.
….Мы слезли с БРДМа, остановившись в пятидесяти метрах от чадящего на обочине дороги корпуса противотанковой установки, и направились к командиру взвода и экипажу, которые
поднялись с земли, увидев нас. Мишкин и его солдаты стояли передо мной, как военнопленные: без ремней, головных уборов и без оружия. Решив ещё раньше про себя, что не буду ругать командира взвода за происшедшее, хотя это была его прямая вина – бесконтрольность, я всё-таки начал «закипать».
- Мишкин, что вы такие расхлюстанные перед командиром батареи стоите? Где ваше оружие?
- В машине…. Выхватить не успели, - еле слышно прошептал офицер и стал смотреть в сторону.
Все мои благие намерения сдержаться мигом улетучились. Никогда не лежало у меня сердце к командиру третьего взвода. Как бестолковый и безалаберный был – таким он и остался, хотя и провоевал, можно сказать, четыре месяца.
- Это что ж, товарищ старший лейтенант, получается? Вы с командиром машины, побросав оружие, амуницию внутри, ехали на броне, как курорте. Забыв, что кругом противник, что он может выстрелить из-за любого куста. Это вы должны пинать бойцов, чтобы они были всегда начеку, а вы первый и нарушаете, тем самым, подавая пример для своих подчинённых.
Я еле остановился, замолчал, а то если буду продолжать его ругать в этом духе и дальше, то ведь могу не сдержаться и в рожу заехать, так он меня со своим взводом достал.
- Ладно, ругать больше вас не буду – просто бесполезно. Мишкин, сколько ракет взорвалось внутри? – Командир взвода задумался, но потом нерешительно пожал плечами.
- Не знаю, товарищ майор.
Я тяжело вздохнул, подавляя нарастающий гнев: - Как ты был, товарищ старший лейтенант, «пиджаком» так им и остался. Ничему тебя не научили эти четыре месяца войны. Как с тобой разговаривать, просто не знаю?
- Товарищ майор, ну чего вы опять на меня наезжаете? Ну, не считал я, сколько взорвалось ракет, и что из этого?
С досадой махнув рукой, повернулся к командиру машины: - Сколько взорвалось?
Сержант исподлобья взглянул на командира взвода, потом потупил взгляд: - Тринадцать.
- А теперь, Мишкин, послушай, для чего твой сержант, в отличие от тебя считал разрывы ракет. Докладывайте, товарищ сержант.
Командир машины чувствовал себя неуютно, считая что своими разъяснениями ставит в неловкое положение командира взвода и поэтому мялся, но потом пересилил себя и начал рассказывать: - В машине находилось пятнадцать ракет, взорвалось тринадцать. Две ракеты, которые не взорвались, подверглись воздействию высоких температур и, скорее всего, находятся во взведённом состоянии. Значит: транспортировать противотанковую установку нельзя, нельзя и туда лезть. Можно, конечно, кинуть туда гранату, чтобы они сдетонировали, но неизвестно – взорвутся обе или только одна…. – Сержант замолчал и выжидающе поглядел на меня, как бы спрашивая, всё ли сказал или что-то упустил.
Я удовлетворённо мотнул головой и молча показал рукой на сержанта: мол, учись Мишкин, потом отослал солдат подальше, чтобы они не слышали, что буду говорить их командиру.
- Мишкин, ты хоть разговаривай с подчинёнными, общайся больше и чаще с ними и они тебя многому научат. Видишь, как сержант чётко и грамотно всё разложил - учись. Ладно, ругать больше не буду, но я тебя всё равно накажу. Может быть, неправильно поступаю, но я тебя здесь оставляю, вместе с солдатами для охраны противотанковой установки, чтобы никто не полез туда из любопытства и не подорвался. Можно, конечно, было оставить одних солдат для охраны, но останешься и ты. Раз думать не хочешь, значит будем заставлять. Кушать и спальные мешки старшина вам привезёт. А я сейчас поеду к сапёрам и договорюсь, чтобы завтра они разминировали ракеты и мы утащим машину в ремонтную роту для её списания. Сходишь к десантникам и договоришься о взаимодействии.
Приехав в штаб, я доложил командиру полка о происшествии, но командир воспринял моё сообщение спокойно и буднично.
- Копытов, только с сапёрами вы там будьте поосторожнее. Лучше всего взорвать бы её.
Ту же мысль высказал и командир сапёров: - Боря, давай её завтра взорвём к чёрту. Как разминировать твои ракеты после пожара – неизвестно? Завтра возьмёшь Андрюху Южмина, тротила побольше и все проблемы: автоматы перед этим достанем. – На этом и порешили.
В двенадцать часов на следующий день мы были у противотанковой установки. Мишкин с солдатами всю ночь провели у костра и сейчас с красными, но радостными глазами встретили нас. Автоматы они достали ещё вчера: согнули проволоку крючком, осторожно залезли на броню и достали все три автомата, вернее их остатки.
Южмин выгрузил из машины двадцати пяти килограммовый ящик тротила и в сомнении зачесал в затылке: - Чёрт, не знаю, сколько надо для того чтобы её взорвать. Боря, тебе как надо её взорвать?
- Надёжно, Андрей. Надёжно….
Офицер бесшабашно махнул рукой и два солдата сапёрной роты осторожно опустили деревянный ящик во внутрь машины. Я остановил сапёра, который уже собирался поджечь бикфордов шнур: - Андрей, подожди. Ведь сейчас так рванёт, что и десантников может зацепить. Пойдём к ним и скажем, чтобы они попрятались.
Около моста был развёрнут пункт водозабора и его охраняло несколько солдат. Чистая вода плескалась в нескольких больших резервуарах и от них отъехала полностью залитая водовозка. Десантники встретили нас подколками и шуточками: - Ну что, пехота, ковыряетесь там? Кинули бы две туда гранаты и всех делов.
- Да нет, тут надо надёжнее машину «убить». Ты бы, прапорщик, зубы поменьше скалил, а лучше спрятались бы на время взрыва и убрали свои резервуары, а то мы сейчас дырок в них наделаем и резины не хватит, чтобы заклеить. – Но прапорщик, старший водозабора, с презрением отнёсся к нашим предупреждением: типа, нашли чем десантника пугать. Мы пожали плечами и вернулись к останкам противотанковой установки. Развернули машины и отправили их вместе с солдатами метров за триста. Андрей Южмин поджёг бикфордов шнур и мы, обливаясь потом, тяжело побежали вверх по дороге. Длина огнепроводного шнура была рассчитана на то, чтобы мы спокойно добежали до укрытия.
В брошенном окопе, куда ввалились, нас ждали подчинённые Южмина. Отдышавшись, направили бинокли на установку, сиротливо стоящую на обочине дороги. На водозаборном пункте, голые по пояс стояли десантники и, куря сигареты, тоже ожидали зрелища.
- Эх, Андрюха, накроет их, - с досадой произнёс я, а сапёры с тревогой поглядели на десантников.
- Да ну их к чёрту, Борис Геннадьевич, вечно выпендриваются, как будто они только здесь и воюют. Не накроет их, - сапёр хотел сказать это убедительно, но вышло у него всё это неуверенно и напряжение только усилилось. Взрыв грянул, как всегда неожиданно: на месте противотанковой установки внезапно вспух красно-багровый шар, в который мгновенно засосало всю пыль с обочины. Куски металла, большие и маленькие, понеслись в разные
стороны, щедро посыпая землю осколками. Мы мгновенно повернули бинокли в сторону водозаборного пункта и с ужасом увидели, как куски металла дождём падают на ёмкости с водой и насосы, легко пробивая шланги и вспарывая резервуары, которые выпустив воздух резко накренялись на повреждённую сторону и выливали очищенную воду на землю. Десантники, закрыв головы руками, метались в поисках укрытий, падали на землю и неподвижно лежали, пережидая смертоносный дождь. Секунд десять длился этот железный ливень, пока не прекратился. Десантники стали неуверенно подыматься с земли, опасливо косясь в небо, но поняв что всё уже закончилось, начали сначала осматривать друг друга, а потом уже испорченное имущество. Увидев во что превратился водозаборный пункт, из груди десантуры исторгся дикий и возмущённый крик и они дружно, даже забыв оружие, ломанулись в нашу сторону. Зачем они побежали к нам, гадать не приходилось. Мы с Андреем перевели бинокли снова на место взрыва и, убедившись, что от БРДМ остался только днище, а остальное равномерно разлетелось по окрестностям, дали команду заводить машины и грузиться. Сапёры рванули в машину, как будто выполняли норматив, но мы, понимая что десантники здесь будут лишь минуты через две, спокойно подошли к своим машинам и, когда бойцы в тельниках уже были в ста метрах, предвкушая как они расправятся с нами, тронулись с места всё более и более набирая скорость. Вторично возмущённый вопль десантников, который потонул в пыли, мы уже не слышали. Я был спокоен, так как номеров на наших машинах давно не было и найти, если Мишкин не проболтался, будет достаточно сложно.
Командир полка, выслушав мой подробный доклад, жизнерадостно рассмеялся: - Боря, оказывается, чтобы списать противотанковую установку, её не взрывать надо было, а тащить на пункт сбора подбитой техники на станции Червлённая.