Завтра первый и третий батальоны идут в наступление: и сейчас бы ты метался по расположению батареи, не зная за что хвататься. Метался бы, судорожно вникая в вопросы обеспечения боеприпасами, ГСМ, подготовки техники и вооружения, а ведь ещё надо изучить и спланировать огни, цели, которых как минимум пятьдесят, да надо ещё изучить местность по которой будет проходить наступление. Вечером на совещании командир батальона задаст кучу глупых и ненужных вопросов и ещё отдерёт тебя, и нарежет новые задачи. И ты, не зная подразделения, людей, завтра поведёшь их в бой, за который и ты несёшь ответственность, а так мы сидим за столом – пьём спокойно водку, потому что у нас совершенно другая задача и самое главное – ты спокойно примешь батарею. Сейчас мы ещё немного посидим и отдохнём пару часиков, а в 23 часа заступим вместе на дежурство до утра, по ходу дела я тебе доведу и остальные нюансы.
- На какое дежурство? – Удивился заменщик, размякший от того, что не ему завтра идти в бой.
- Таков установленный мною порядок: комбат несёт службу всю ночь, чтобы если случиться нападение, со свежей головой, а не сонный, не владеющий обстановкой, командовать обороной расположения.
- Но я ведь командир батареи, пусть взводные несут дежурство.
- Коля, пока я здесь, давай не будем ничего ломать: уеду – заводи свои порядки, перекраивай, как хочешь. Но такой порядок, в военное время, в таких специфических условиях, когда духи могут напасть в любое время и с любого направления – необходим.
Севрюгин недоверчиво посмотрел на меня, но спорить и возражать не стал. Пока его знакомил с батареей и расположением, показывал технику, потом вручил его автомат и экипировку, подошло время немного вздремнуть перед заступлением на дежурство. Убедившись, что техник со своими дежурными приступили к наблюдению, я разделся до плавок и лёг на постель в салоне. Мой заменщик в это время готовил экипировку и оружие: я же всё это время, сделав вид, что сплю, наблюдал сквозь ресницы за офицером. Подготовившись, он одел каску, бронежилет и вышел на улицу. О чём-то долго шептался с техником, а потом с оружием в руках уселся в кресле у салона. Незаметно для себя я провалился в сон и проснулся от того, что меня тормошил Севрюгин: - Боря…, Боря…., проснись: нас обстреливают снайпера.
Я мгновенно вскинулся и сел на постели, заменщик с встревоженным видом стоял передо мной, а в дверь заглядывал техник.
- Толя, что случилось? – Отодвинув майора в сторону, спросил у техника, чутко прислушиваясь к тишине за стенами салона.
- Товарищ майор, озверели духи и что-то рановато сегодня, - я машинально бросил взгляд на часы: двадцать два тридцать. А Анатолий продолжил, - человек пять лупят с горы трассерами по седьмой роте внизу, да и по нам. Вроде бы далеко, но пули на излёте долетают.
Как бы в подтверждении послышался резкий щелчок попадания пули в ствол дерева около салона, а ещё через несколько секунд и звон разбитой бутылки на столе.
- Ну, это борзота, - возмущённый наглым поведением боевиков, которые сегодня действовали явно по другому сценарию, я надел на голову свою каску, схватил в охапку радиостанцию с автоматом, и как был в плавках, выскочил на улицу и огляделся. Бойцы сидели на своих позициях и наблюдали, каждый в своём секторе, поглядывая в нашу сторону. Толя с Севрюгином резко присели, услышав как пуля прошелестев высоко в листве, улетела в глубину зелёнки. На наблюдательном пункте помимо дежурной смены находился командир первого взвода. Он мне и показал на гору, откуда срывались трассера в седьмую роту и к нам.
- Хорошо, иди к себе во взвод и если что, будешь своё направление прикрывать. А я тут сейчас порядок наведу.
Поставил радиостанцию на верх ящиков и стал настраивать частоту дивизиона и по ходу объяснять новому командиру батареи и технику, что сейчас сделаю.
- Стреляют они со старого места, наверно, там прогалина, откуда хорошо видно расположение седьмой роты. – Я прекратил возиться с радиостанцией и стал наблюдать за стрельбой духов. Через две минуты наблюдения подвёл итог, - так, бьют со снайперских винтовок, но не пять как ты говоришь, а десять человек. Они расположились достаточно кучно, чтобы их накрыть одним огневым налётом.
Я нацепил на голову наушники и вызвал дивизион, который тут же мне ответил.
- «Полтава, Я Лесник-53. Цель 410, основным, десять снарядов беглый Огонь!» - Радиотелефонист артиллеристов подтвердил приём и продублировал мою команду.
- Ну что ж, нам теперь только осталось посмотреть, как сработают артиллеристы. – Долго ждать не пришлось, через две минуты до нас донесся звук первого выстрела и тут же прошелестел высоко в небе снаряд, который багрово рванул там, где и планировалось. Ещё девять снарядов прошелестело над нами и легли на позициях боевиков, причём наводчик не восстанавливал наводку после каждого выстрела и все разрывы равномерно и удачно накрыли весь район расположения чеченских снайперов. Стрельба с их стороны мгновенно прекратилась и над окрестностями повисла тишина.
- «Полтава, Я Лесник-53, Цель 411, десять снарядов беглым, Зарядить!» - Я ждал и не ошибся, духи отступили и теперь открыли огонь со второй позиции. Но трассеров стало гораздо
меньше.
- Ну что, Толя, сколько теперь боевиков стреляет, - торжествующе спросил я техника, а тот озадаченно заскрёб в затылке.
- Да, вот сейчас по моему человек пять, остальных наверно накрыли.
- «Полтава. Цель 411. Веер сосредоточенный Подручной, десять снарядов беглый, Огонь!»
Боевики, наверно, и не успели понять и удивиться, как их опять засекли. Залп лёг кучно, а
потом снаряды в течение полутора минут рвали лес на второй позиции боевиков.
- Ну, вот и всё, сегодня седьмая рота будет нести службу спокойно, - я повернул голову к Севрюгину и посмотрел на изумлённого офицера.
- Боря, как это ты: без пристрелки, без координат уничтожил боевиков? – Майор ещё раз посмотрел на гору, - Боря, как?
Когда поворачивался к нему, то хотел рассказать, как днём приезжал начальник артиллерии и мы пристреляли эти цели, но услышав его удивлённые вопросы и его неподдельное изумление, мне расхотелось ему что-либо говорить. Он был не только слабым артиллеристом, но ещё к сожалению и тупым. Я с состраданием посмотрел на него и лишь сказал: - Ничего, Коля, с моё повоюешь и также стрелять будешь.
Мы облокотились на ящики и молча стали наблюдать за местом, откуда можно было ожидать появление трассеров, но лес хранил угрюмое и обнадёживающее молчание. Я с удовлетворением оттолкнулся от стенки наблюдательного пункта, собираясь спуститься к салону, чтобы одеться, как над нами засвистели пули и из зелёнки напротив раздалась автоматная очередь. Все резко присели и вторая очередь уже попала в стенку из ящиков, защёлкав по камням внутри, а между мной и техником появилась приличная дырка. Большая щепка, пролетев по воздуху, чиркнула по щеке одного из солдат, оставив на лице длинную и глубокую царапину, засочившуюся кровью. Сверху на меня свалилась радиостанция, больно ударила по коленке и хлестнула антенной солдата уже по другой щеке, оставив на ней багровый рубец. Увидев в боку радиостанции два пулевых отверстия, я вскочил на ноги и кинулся к пулемёту. Сняв с предохранителя ПК, дал длинную очередь, потом ещё и ещё по краю зелёнки, откуда по моему мнению вёлся огонь. Светлячки трассеров хлестали кусты, заросли в двухстах метрах от нас, а рядом со мной заговорили автоматы моих подчинённых. Грохнул выстрел с гранатомёта и граната рванула внутри зелёнки. Стрельба смолка также внезапно, как и началась: из зелёнки больше по нам не стреляли. Выждав ещё минут десять, я с заменщиком спустился к салону. Хотя сгустились сумерки, но бледность лица Севрюгина выдавала его испуг. Делая вид, что не замечаю его суетливых движений и его страха, я быстро оделся и мы вышли на дорогу. Заменщик семенил рядом со мной и норовил двигаться так, чтобы я всё время был между ним и зелёнкой. Я же, разгадав его нехитрые манёвры, тоже поворачивался так, чтобы Севрюгину приходилось всё время крутиться вокруг меня, но вскоре мне надоело его мучить и отправил к салону, где он мигом заснул сидя в кресле, крепко прижимая к себе автомат. Я думал, что он будет спать тревожно, постоянно вскидываясь, но мне пришлось его ещё и будить утром, когда уже побрился и привёл себя в порядок.
- Николай, вставай – пора кофе пить, - на печке стоял чайник с закипающей водой, а на столе тарелка с бутербродами. Севрюгин встал с кресла, с трудом распрямляя затёкшую поясницу и заилевшими глазами хмуро посмотрел на меня, понимая что я смеюсь над ним. А смеяться было над чем: круглое лицо лоснилось от пота, припухшие глаза и распухшая, от укуса комара губа, ещё больше перекосило лицо. Осторожно пощупав пальцами губу, майор уныло побрёл к умывальнику. Также уныло, как мышь в газете, копошился он и в салоне, а я сидел за столом и еле сдерживался, чтобы прямо не сказать этому офицеру: - Послушай, дорогой, я уже здесь пять месяцев: прими батарею, дай мне уехать и делай потом что хочешь, но только отпусти меня.
Я решил отложить этот трудный разговор на после завтрака, но пока мы пили кофе, он повеселел и уже даже с юмором воспринимал наше вечернее приключение. Сегодня утром, в связи с наступлением, совещание было назначено на шесть утра, поэтому мы позавтракали и не спеша собрались ехать в штаб. Я задержался, отдавая последние распоряжения замполиту и старшине, а Севрюгин в каске и в бронежилете суетился на броне БРДМа. Он то садился в сиденье командира машины и закрывал люк, то его открывал и вылазил на броню: садился гоголём у башни и оглядывал местность. Понаблюдав за его манёврами, я забрался на броню и уселся над водителем, спустив ноги в люк. Заменщик осмотрел меня с головы до ног.
- Боря, а почему ты без бронежилета ездишь? – Я беспечно махнул рукой и дал сигнал на начало движения. Севрюгин сел на сиденье во внутрь машины, но посмотрев на меня, неохотно вылез на броню.
- Боря, а почему ты ездишь сверху? На броне, а не внутри? Ведь так быстрее убьют. – Снова задал мне вопрос Николай.