Моё любопытство было щедро вознаграждено: первая пулемётная очередь хлестнула обочину дороги в двух метрах от меня, а вторая через пару секунд по тому месту, где я стоял, но за эти две секунды успел переместится и теперь сидел на корточках в кювете. Всё было ясно: если боевики раньше, чтобы обстреливать машины на дороге, лишь немного отходили в сторону от своих позиций на вершине, то теперь они почти на километр вылезли в зелёнку межу горой и штабом и с новой позиции не просто обстреливали, но могли контролировать часть дороги. Как раз, где я сидел. Теперь мне была понятно причина суеты солдат на вершине. Но это мало утешало: хотя пулемётчик и не видел меня, но знал, куда я спрятался и теперь очереди периодически хлестали вокруг меня, сшибая ветки, заставляя стремительно перемещаться по кювету, увёртываясь от пуль.
Попытался по кювету пробраться в сторону горы и выйти из-под обстрела, но через десять метров в зелёнке был провал и я сразу же попал под хорошую прицельную очередь. Часть пуль солидно прожужжали почти над головой и ушли в долину, а другая, ударив перед головой и обдав меня землёй, заставила юркнуть обратно под защиту деревьев. Дорога назад, к штабу, тоже не предполагала радужных перспектив отхода. Я судорожно перебирал варианты выхода из создавшегося положения: тем более что пулемётчик прекратил огонь. Через пять минут повторил свою попытку выбраться в сторону штаба, но очередная, солидная пулемётная очередь загнала меня опять под деревья. Это обстоятельство натолкнуло на мысль, что вполне возможно меня не выпускают, а в это время группа боевиков спускается вниз, чтобы взять меня в плен. Я затосковал: время было достаточно позднее и попутных машин не предвиделось. Стрельбу если в штабе и слышали, то воспринимали её за обычную и помощи отсюда ждать не приходилось. А видели ли меня с вершины горы бойцы седьмой роты – тоже вопрос. Так что приходилось надеяться только на свои силы и ждать темноты, тогда я уйду, если конечно доживу до темноты.
Через пятнадцать минут снова попытался осторожно выскользнуть из западни по кювету, но пулемётчик дал такую хорошую и точную очередь, что у меня пропало всякое желание испытывать судьбу. Посмотрел на дорогу и прикинул, а что если метнусь на противоположную сторону дороги и попытаюсь там уйти по склону, но отказался – слишком много открытого пространства. Оставалась ещё одна возможность: углубиться в зелёнку и по ней уйти в сторону горы, а там выйти на дорогу. Но опять, я не знал минную обстановку, и здесь резко возрастала возможность наткнуться на боевиков. А один есть один. Время шло, до темноты времени было ещё много и я всё больше склонялся к варианту с зелёнкой. Уже решив нырять в зелёнку, услышал, как со стороны штаба полка начал быстро приближаться гул двигателя БТРа. С надеждой уставился на ближайший поворот, и о радость, на дороге появился бронетранспортёр полностью забитый ВВэшниками, лежащими в непринуждённых позах на броне. Я выскочил из кювета и замахал руками, чтобы они подхватили меня не останавливаясь, и тут же заскакал по обочине, высоко подымая ноги и прыгая в разные стороны, как дикий козёл, уходя от пулемётных очередей. Пулемётчик теперь не щадил меня и бил длинными очередями, не давая возможности оставаться на месте. ВВэшники попались обстрелянные, открыли сразу же огонь, но били скорее в том направлении, откуда вёлся огонь, чем прицельно. БТР слегка замедлил около меня ход и две пары крепких рук, ухватив меня за одежду, затащили на верх машины и бросили на решётку двигательного отсека. Сверху на меня свалились два тяжеленных бойца, прижав моё лицо к решётке, и не давая возможности пошевелиться, а ВВэшники быстро обнаружили позицию пулемётчика и теперь надо мной стоял грохот от автоматов и возбуждённо-радостные крики.
- Вижу, вижу. Вон, вон он побежал…, получи гад, - следовала очередь потом ещё одна и опять крики, - ...есть, завалил одного.., упал. Вон ещё один.., бейте туда.., - и опять очереди.
Я ворочался под солдатами, но не мог их скинуть, в таком неудобном положении оказался. Пытался кричать, что там помимо боевиков в стороне и солдаты седьмой роты, но мои крики заглушал рёв мотора, шум, гам и стрельба автоматов. Впрочем, стрельба закончилась быстро: БТР подъехал к горе, и зелёнка скрыла его от боевиков, все начали рассаживаться поудобнее на броне, возбуждённо обмениваясь впечатлениями, я и наконец-то выбрался из-под солдат, вызвав приступ смеха, когда они увидели у меня на голове немецкую каску.
По словам Ввэшников, они сумели срезать двоих боевиков, которые упали со скалы. С какой скалы я благоразумно уточнять не стал, опасаясь услышать, что убитые упали со скалы в расположении седьмой роты. В свою очередь рассказал, как оказался один на дороге и они дружно осудили меня, а когда узнали что я завтра уезжаю домой: они покрутили пальцем у виска.
Ссадив меня на блок-посту и пожелав счастливого пути, ВВэшники укатили по своим делам, а я сел за стол с Волковым и уже в спокойной обстановке посидели до моего дежурства, потихоньку попивая водку и разговаривая. Юра, было, воспротивился насчёт моего дежурства, но я настоял: хотелось в последний раз ощутить себя на войне…
Эпилог.Отрезвление.
….Последняя ночь была на исходе, но ещё было темно и в живых остался только один я. Боевики из зелёнки хлынули неожиданно, без предварительной огневой подготовки и незамеченными успели пронестись половину пути до блок-поста и лишь тогда наблюдатели заполошно закричали и открыли огонь из автоматов, лишь чуть замедлив движение атакующих духов. Запустив вверх ракету и пока она разгоралась, я подскочил с дороги на наблюдательный пост и одного взгляда хватило, чтобы понять безнадёжность нашего положения: около ста боевиков, охватывая широкой дугой, стремительно приближались к блок-посту. Сзади меня, в расположении первого взвода слышались крики и команды, по которым солдаты и офицеры в ночной суматохе занимали позиции и теперь моя задача с двумя наблюдателями, была продержаться хотя бы несколько минут, чтобы остальные сориентировались в обстановке. Крикнул команду и, показав рукой направление, куда надо стрелять, я повернул пулемёт и открыл огонь по правому краю атакующих, который опасно стал приближаться в колеблющем свете осветительной ракеты к зелёнке, где уже не скрываясь можно подойти незаметно и ударить в тыл нашего блок-поста. Пулемёт грозно рокотал и вёл свою ровную строчку, выкидывая в ночь сверкающие росчерки очередей состоявших из трассер-разрывная, трассер-разрывная и снова трассер-разрывная. А из расположения второго и третьего взводов в небо, в нашу сторону, встревожено взлетали осветительные ракеты и теперь только они освещали поле боя. Я поливал огнём боевиков, не жалея пулемёта, длинными очередями и радостно орал, видя, как под ударами пуль часть цепи смялась, замешкалась и упала на землю. Повёл стволом дальше влево, убивая и заваливая всё новых, и новых боевиков на землю. Но в целом судьба блок-поста всё равно была решена: два автомата наблюдателей, которые строчили слева от меня, лишь на некоторое время замедлили продвижение боевиков. Стремительно перекинул пулемёт на их стенку и открыл огонь по чеченцам, которые были уже в семидесяти метрах. Успел дать пару очередей, как пулей снесло полчерепа одному из солдат, забрызгав нас тёплыми брызгами крови и мозга. Тело мгновенно рухнуло на землю, как будто из него выдернули железный штырь. Второму бойцу пуля попала в плечо и он заскулил, ухватившись рукой за рану, оседая вдоль стенки.
- Назад, уходи, назад…., - проревел не отрываясь от пулемёта, и у меня тут же закончилась лента. Грохот выстрелов прекратился и я услышал яростный рёв автоматов со стороны духов и жалкую стрельбу наших АКСУ: нас задавливали численным преимуществом и огнём. На мгновение вслушался и, не услышал стрельбы в районе второго блок-поста, обрадовался: значит они выживут. С их стороны и с расположения взводов седьмой роты в небо, в нашем направлении шли одна за другой осветительные ракеты, облегчая ведение огня.
Срывая ногти и разбивая в кровь пальцы, мигом перезарядил ленту и подсоединил к пулемёту следующий короб на сто патронов, и вовремя: почти в упор врезал очередь в подбегающих двух духов, даже успел заметить обрывки тела и одежды, которые полетели в разные стороны от разрывных пуль, а один трассер застрял в теле боевика, продолжая гореть, когда он упал на спину. Раненого в плечо солдата рядом уже не было, только убитый солдат с разбитой головой лежал на земле, в большой луже чёрной крови. Дав, не прицеливаясь, ещё несколько очередей в набегающих боевиков, выскочил из наблюдательного пункта и, пятясь спиной, поливая перед собой огнём, начал отходить к своему салону. И вовремя - вздыбились в небо ящики уже бывшего наблюдательного поста, от взрыва гранаты, меня сильно шатнуло взрывной волной, но устоял и в несколько прыжков оказался у салона. У входа в салон в агонии, крупным телом, бился старшина, выдирая из земли скрюченными пальцами пучки травы и пытаясь что-то сказать мне, но изо рта толчками, страшно булькая, выбивалась чёрная кровь. Я в упор всадил очередь в одного, потом во второго боевика, выскочивших из-за салона, но второй успел выстрелить в Волкова, который выбежал из расположения первого взвода к салону. Пули попали моему заменщику в лицо, превратив его в кровавое месиво и мгновенно убив капитана. Всё. Духи уже были везде. Это был конец. Развернулся и ещё успел застрелить последней очередью троих боевиков, длинными прыжками приближающихся ко мне от дороги: у одного из них в руке зловеще поблёскивал длинный кинжал. Они, как будто наткнулись на невидимую стену, но по инерции налетели на меня, сбив с ног. Пулемёт улетел под салон, а мимо меня, перескакивая через убитых, в расположение первого взвода пробежало до двадцати боевиков. Подождав секунд двадцать, я вздыбился и выбрался из-под убитых. Бой закончился, слышались за кустами отдельные очереди и крики боевиков перемежаясь с криками погибающих солдат и офицеров. Тихо скользнув в темноту, добрался по кустам до окопа, вырытым ещё в первую ночь техником Толиком и затаился там, лихорадочно пересчитывая патроны, магазины и гранаты. Стрельбы уже не было, слышались лишь торжествующие голоса победителей. Я немного успокоился, лишь мимоходом и как то отстранённо пожалев, как будто это