Но вот в коридоре остался я один, минут пять назад вышел очередной офицер - отказник. Со злобой хлопнул дверью и убежал. Дверь от удара приоткрылась и мне представилась возможность слышать, что там происходит. Разговаривали в основном Шпанагель и генерал-майор Фролов, которые обсуждали перспективы службы офицеров, отказавшихся ехать в Чечню.
- Все, что ли? – Спросил Шпанагель.
Кто-то из офицеров выглянул в коридор, посмотрел на меня и скрылся за дверью: - Там в коридоре только Копытов остался.
- Ладно, на этом заканчиваем, пусть идёт к себе в полк, - распорядился начальник ракетных войск и артиллерии округа.
Я был ошарашен таким решением. Опять меня проигнорировали. Никто не хотел даже знать моего мнения, а я ведь нормальный офицер и никогда не прятался от трудностей, а наоборот шёл им навстречу. И сейчас просто развернуться и уйти, оплёванным, никому не нужным…. А куда тогда девать двадцать два года военной службы, учения, полевые лагеря. Зачем меня тогда государство готовило? Посылало служить за границу? Мне стало жарко от вихрей мыслей, которые охватили меня.
В кабинете послышались шаги и из дверей выглянул генерал-майор Фролов, несколько долгих секунд смотрел на меня и, наверно поняв моё состояние, скрылся обратно в кабинете. Я решительно подошёл к дверям и приоткрыл, чтобы услышать, что будут сейчас говорить.
- Сергей Львович, давайте выслушаем капитана Копытова, - решительно сказал генерал.
- А чего его слушать? И так ясно, что откажется, - заговорил недовольно Шпанагель, - у него квартира есть, пенсию заработал. Какой смысл ему ехать в Чечню?
- Вот если откажется, - гнул свою линию Фролов, - тогда и уволим. А сейчас, давайте выслушаем его.
Наступила томительная пауза, после которой послышался раздражённый голос начальника: - Копытов! Заходи сюда.
Я зашёл в кабинет и посмотрел на присутствующих офицеров. Все избегали смотреть на меня, как будто стыдились, ожидая от меня очередной отказ. Полковник Шпанагель тоже уткнулся в какие-то свои бумаги на столе, только генерал-майор Фролов открыто и прямо смотрел на меня.
- Товарищ капитан, готовы вы ехать в Чечню для восстановления конституционного порядка? - Почти пробурчал себе под нос Шпанагель, не отрываясь от бумаг.
- Так точно, товарищ полковник. – Чётко доложил я. Все удивлённо вскинули головы, а Шпанагель оторвал взгляд от бумаг и с недоумением воззрился на меня.
- Что «так точно»: не готовы или готов?
- Готов, товарищ полковник, выдвинуться в Чечню для наведения конституционного порядка. – С вызовом заявил я.
В кабинете повисло многозначительное молчание, а присутствующие с интересом и любопытством уставились на меня, ожидая продолжения разговора, и он начался.
- Копытов, не понял? - Завёлся с полуоборота начальник. - Квартира у тебя есть, пенсию ты заработал. Зачем тебе это нужно?
- Товарищ полковник, я нормальный русский офицер и готов выполнить любой приказ командования и пенсия с квартирой здесь не причём.
- Копытов, ты наверное не понял? Я тебе не повышение предлагаю. Ты поедешь в Чечню в должности командира своей противотанковой батареи.
- Товарищ полковник, я готов ехать в Чечню в должности командира противотанковой батареи, - произнёс это с такой твёрдостью в голосе, которая наверно убедила Шпанагеля больше чем мои слова.
- Хорошо, товарищ капитан. Вы меня убедили. – Шпанагель повернулся к одному из своих полковников, - товарищ полковник, запишите себе: в течении двух недель подыскать ему должность начальника штаба и включить в приказ на очередное воинское звание «майор».
- Но едешь ты, всё равно командиром противотанковой батареи, - произнёс это, уже глядя на меня, начальник.
- Товарищ полковник, - попытался запротестовать я, - да, не ради звания «майор» и должности еду….
- Всё, Копытов, молчать, - оборвал меня полковник, - через две недели будешь майором. Иди.
- Есть. - Повернулся и вышел из кабинета. Только в коридоре понял, что я насквозь мокрый от этого разговора. Теперь то мне стало понятно, почему Бондаренко вышел весь в поту. Видать ему тоже должность начальника штаба дивизиона не просто далась. Я повернулся на звук открывшейся двери. Из кабинета вышел генерал Фролов, подошёл ко мне и пожал руку.
- Молодец!
Чувство безмерной благодарности к генералу охватила меня: - Спасибо, товарищ генерал. Никогда не забуду вашей поддержки и не подведу вас.
Генерал по отечески похлопал меня по плечу и ласково подтолкнул к выходу: - Иди, Копытов, занимайся своим делами.
Взбудораженный, состоявшимся разговором и незаметно для себя я оказался в канцелярии батареи, где меня ожидали угрюмые командиры взводов. Лишь через несколько минут, приведя свои чувства и мысли в порядок, спросил у них - Были ли они на беседе у командира полка?
Матвиенко тяжело вздохнул: - Были, товарищ капитан. Я объяснил причины, по которым не могу ехать в Чечню.
Я перевёл взгляд на Никифорова и тот нервно вскочил:
- А я заявил о несогласии ехать и высказал свою позицию по данному вопросу. – И тут же сел обратно на стул.
В течении минуты я молчал, пытаясь взять себя в руки. Несмотря на моё личное негативное отношение к Никифорову, относился к нему всё-таки достаточно ровно и лояльно. Старался не обращать внимание на его «псевдодемократические заскоки и завихрения», считая что всё это пройдёт само собой со временем. Даже когда ругал его за какие-нибудь провинности, или какие-либо высказывания и необдуманные до конца поступки, даже тогда высказывал ему замечания или своё неудовольствие в корректной форме. Но сейчас сдерживаться не стал, да и не хотел. Я медленно поднялся из-за стола.
- Встать! Смирно ЛЕЙТЕНАНТ! – Тихо, но жёстко приказал я, отчего Никифоров стремительно поднялся со стула и мгновенно принял строевую стойку. Вслед за ним также быстро поднялся и застыл по стойке «Смирно» и Матвиенко, хотя команда относилась только к Никифорову.
- Никифоров! – Я сильно стукнул кулаком по столу, - посмотри на меня… Только внимательно и вдумчиво посмотри…. Ты, что сволочь, думаешь, что у меня родители алкоголики? Или я воспитывался в какой-то ненормальной коммуне? Или ты думаешь, что я раб в военной форме и безропотно иду на убой, выполняя приказы нашего продажного правительства? Может, ты думаешь, что я коммунист-фанатик? – Это были чисто риторические вопросы, на которые ответа от Никифорова совсем не ждал. Угрожающе медленно вышел из-за стола и вплотную подошёл к подчинённому.
- Так вот, товарищ лейтенант, - продолжил тихим голосом, едва сдерживая бешенство, но с каждым словом повышая тональность, - родители у меня нормальные советские люди, которые правильно меня воспитали. Учился в нормальной советской школе, где также воспитывали и прививали высокое отношение к чувству долга перед Родиной, страной и к её гражданам… И жена у меня отличная мать и женщина, которая кстати тоже не хочет, чтобы я ехал в Чечню, но она говорит: прикажут – езжай. И дети у меня не олигофрены. Понятно? Все эти десять дней, как соседний полк уезжал, я чувствовал себя ущербным, потому что мне никто не предлагал ехать туда. И сейчас меня поставили почти на одну с тобой доску, не поверив в мою готовность выполнить то, для чего я предназначен как военный. Мне сейчас для того, чтобы ехать в Чечню, пришлось доказывать, что я хочу и должен ехать… Что хочу ехать со своим полком… И еду туда не мирное население убивать, как ты тут бегаешь и треплешь языком на каждом углу, а бороться с бандитами, которые убивают, насилуют, грабят и выгоняют из своих домов, квартир русских. Вот за них и еду воевать. Еду, чтобы любой враг не пришёл сюда и не изнасиловал мою жену, не убил моих близких, да и твоих тоже. И таких, как я - большинство. Скажу тебе больше. Если бы ты даже согласился ехать, то я бы всё сделал, но отказался бы от тебя. Потому что не верю тебе. Такие как ты, сдаются в плен и становятся предателями.
Я стоял напротив Никифорова и всё это, даже не заметив, уже выкрикивал в лицо командира взвода. Он же, побагровевший, хлопал беззвучно губами, пытаясь что-то ответить или возразить мне.
- Молчать, Никифоров! – Раздельно и угрожающе произнёс я, - если ты сейчас что-то попытаешься возразить или оспорить мои слова, я просто заеду тебе в морду. Ни как русский офицер, а как нормальный русский мужик.
Я уже спокойно смотрел ему в глаза - так как запал весь прошёл. Всю свою злость, обиду и ярость выбросил в крике, но про себя всё-таки решил: если он, что-то сейчас вякнет. Знаю…, побежит в прокуратуру, но всё равно врежу ему по роже. Это же наверно увидел в моих глазах и Никифоров, поэтому благоразумно промолчал. Я посмотрел на побледневшего Матвиенко, стоявшего рядом, затем резко развернулся и сел за стол.
- Вольно. Садись! – Скомандовал я.
Но Матвиенко и Никифоров продолжали стоять, не решаясь сесть.
- Я, что неясно сказал? Проехали…, садись….
Офицеры осторожно присели за стол. Я тоже постепенно успокоился: - Никифоров, всё что я здесь произнёс, это не ради красного словца было сказано: я так думаю на самом деле и мне на самом деле глубоко наплевать на тебя. Но если всё таки не поедешь, то ты и ты Матвиенко, пока не увидите меня в вагонном окне, пока я вам оттуда не помахал рукой - вы должны пахать, пахать как лошади. Вам это ясно?
Командиры взводов молча и синхронно кивнули головами.
- На сегодня следующая задача. Сейчас идёте в парк. На полу хранилища выкладываете весь ЗИП со всех противотанковых установок. Не трогаете только ЗИПы командирских машин – там всё в порядке. Берёте комплектовочные ведомости и к завтрашнему обеду выдаёте мне по списку: чего у нас по инструменту не хватает. До ключика. Вопросы есть? Нет? Идите, выполняйте.
Сам остался в канцелярии и после недолгого раздумья пододвинул к себе рабочую тетрадь. И после длительных размышлений к вечеру у меня был готов план мероприятий по подготовке противотанковой батареи к убытию в Чечню объёмом в семьдесят пунктов. Основным, конечно, пунктом была заводка двигателя, проверка работоспособности пусковой установки и работа на технике. Остальные пункты были в принципе мелочными и легко выполнимыми. Надо было заготовить стандартные листы, карандаши, тетради – то есть, заготовить всё, что будет необходимо для жизнедеятельности батареи, а не метаться там в поисках. Куда это сложить и так далее, и тому подобное.