А что комбат сделал? А командир батареи построил вас и сказал: валите всё ребята на меня, это я отдал приказ и выкручиваться буду сам. – Взмахом руки вернул Некрасова и Ермакова в строй и подошёл к Лагереву, сильно ткнув пальцем ему в грудь.
- А ты не захотел комбату дать сковородку. – Теперь повернулся к командиру первого взвода, – я не знаю, товарищ старший лейтенант, в курсе ли вы о настроениях во взводе или нет, но из вашего взвода гнильём тянет.
- Алексей Иванович, ну-ка доложи батарее: кого мы к орденам, медалям представили за этот бой.
Замполит вышел из строя: - За этот бой мы представили к орденам «Мужества» – Ермакова, Некрасова и их водителей. К медали «За отвагу» командира взвода лейтенанта Коровина, это его экипажи участвовали в бою. К медали «Суворова» представили санинструктора сержанта Торбана, сержанта Алушаева, водителей Уралов Наговицына и Самарченко, техника батареи Карпук. С первого взвода и третьего сержантов Лагерева и Рубцова. – Кирьянов повернулся ко мне, - Борис Геннадьевич, разрешите дополнить Вас.
- Товарищ старший лейтенант, подождите, - оборвал замполита, - потом скажите.
Я повернулся к строю: - Ну, что батарея скажет? Молчите. Комбату тюрьма светит, а он об орденах медалях для своих солдат думает. За бой, о котором мы должны со стыдом молчать. Конечно, в наградных документах, описан бой с боевиками и командование полка, понимая момент, подписало наградные. – Снова подошёл к Лагереву.
- Товарищ сержант, неужели за эти полтора месяца ты не узнал своего комбата поближе?
Неужели, - я постучал по голове сержанта кулаком, - неужели, у тебя в башке ничего не прибавилось. Даже Чудинов, который в Свердловске бегал и орал: «Офицеры и прапорщики – западло», и тот многое за это время понял, и сейчас молчит, только в сторону старшины огненные взгляды кидает. Алексей Иванович сходишь потом в штаб полка и заберёшь наградные на Лагерева. Мы их пока попридержим. Да, кстати. Чудинов, сбегай в землянку и из под моей подушки принеси сюда свёрток.
Пока «Чудо» бегало в землянку, я прохаживался вдоль строя, ощущая на себе любопытные взгляды сослуживцев. Вернувшегося солдата со свёртком, поставил перед строем.
- Разверни, Чудинов, свёрток. - Солдат развернул слегка помятую форму лесничего.
- Эту форму, товарищи солдаты, я достал из той благотворительной посылки, что нам дали на
23 февраля. Видите, на ней пуговицы, эмблемы лесничего. Всё новенькое. Вот, Чудинов, одевай эту форму. Как раз твой размер и носи её, чтобы все знали в полку, что ты, младший Лесник и возишь «Лесника-53». Иди, переодевайся, чтоб в строй встал уже в новой форме. – Солдаты засмеялись, даже Лагерев, несмотря на неприятную для него ситуацию и тот улыбнулся.
Переждав смех батареи, я продолжил: - Ну и последнее. Так сказать для общей информации. Меня, за этот бой, соседний полк приговорил к смерти. Командование полка, кому это положено, делает всё, чтобы это предотвратить. Вчера утром, если вы видели и поняли, когда техник батареи стрелял из подствольника по БМП, была первая попытка покушения на меня разведчиками соседей. Вечером вчера, когда я заявился мокрый по пояс и вы слышали разрывы гранат в двухстах метрах отсюда. Так это не пьяная пехота была, как я вам сказал. Это была вторая попытка убить меня. И второй раз, когда вечером я опять со штаба полка пришёл мокрый, была уже третья, неудавшиеся попытка покушения.
- Командир полка, в связи с этими событиями, приказал мне быть в гуще солдат всё время и везде ходить с телохранителями, чтобы меня не грохнули. Я отказался. Не хватает ещё, чтобы меня грохнули и ещё несколько солдат рядом со мной. Ты понял, Лагерев, что я не прятался за твою спину, и спину Кабакова и других тоже, а ведь мог. Вместо этого, твой комбат написал предсмертное письмо и отдал его замполиту. Если меня убьют, чтобы семья всю правду знала. – Спокойно обвёл взглядом молчаливый строй и обратил внимание, что Кирьянов делает мне какие-то знаки и показывает за спину. Я обернулся.
На дороге стоял ГАЗ-66, из кабины которого выглядывал начальник штаба полка подполковник Колесов: - Боря, третий батальон у себя на передке кажется танк обнаружил. Надо взять противотанковую установку, проехать туда и уничтожить его. После этого доложи командиру полка. Понял?
- Понял. – Колесов хлопнул дверцей и его автомобиль умчался в сторону Гикаловского.
Я повернулся снова к Лагереву: - Ну что, сержант, задачу ведь поставили комбату, а не замполиту. Чего тебе доказывать ещё? – Похлопал покровительственно Андрея Лагерева по плечу, - вот мы сейчас с тобой и поедем этот танк уничтожать. Попадёшь с первой ракеты, я тебя к ордену представлю. Попадёшь со второй ракеты – к медали. Ну а промажешь обеими ракетами, неправильно я поступлю, чёрт с ним, как говорится «Семь бед, один ответ»: поползёшь туда с гранатами. Откажешься, тогда тебя вышвырну в тупорылую пехоту - будешь там воевать.
- Лейтенант Жидилёв, пока мы отсутствуем, выберешь впереди позиций батареи место около дороги, так чтобы до любой пехоты было метров триста. Мы приезжаем, Лагерев экипируется и ползёт туда. И там, на виду у боевиков, оборудует одиночный окоп: назовём это передовым сторожевым постом. На ночь дать ему туда патронов, гранат, осветительных ракет столько, сколько он пожелает. Дать ему радиостанцию туда, настроенную на мою частоту. И вместо того, чтобы ты, Лагерев, - я приблизил своё лицо к лицу побледневшего сержанта, - жопу грел в землянке, будешь ночью охранять позиции батареи, в том числе и меня. Я думаю завтра утром, если не будешь убит или зарезан, ты поймёшь: «Кто тебя в батарее кормит, награждает и трахает». Не пойдёшь туда, вечером отберу у тебя оружие и вышвырну из батареи. Вычеркну из штатной книги и из своей памяти. Мне такие солдаты не нужны.
…Через пятнадцать минут мой БРДМ и противотанковая установка Лагерева миновали южный перекрёсток, свернули влево, мимо подбитых наших танков, на которых лежали цветы. Проехали километр и выехали к зелёнке, вдоль которой располагалась мотострелковая рота третьего батальона. Здесь меня встретили и показали чеченский танк.
Я поднял бинокль и в течение двадцати секунд разглядывал то, что они называли танком. Да, видно было что-то похожее на ствол танка и часть башни, причём белого цвета, что было достаточно странно и вызывало сомнение. Не похоже было, чтобы боевики, вот так просто выставили на передний край танк. Прошёлся метров двести пятьдесят в сторону и уже с этой
точки стал смотреть в бинокль. Теперь стало ясно видно, что это был куст накрытый куполом парашюта от осветительного снаряда, а из куста торчала жердь. Если смотреть невооружённым глазом, то всё это действительно было похоже на башню танка, но в пехоте не было биноклей и они слегка запаниковали, попросив помощи противотанкистов. Я дал пехотным офицерам бинокль и они посмеялись вместе со мной над своими страхами.
Командира полка застал в штабе, рядом с ним сидел Колесов и что-то рассказывал Петрову, тот внимательно слушал начальника штаба и, кивая головой, делал пометки карандашом на карте. Увидев меня, пригласил к столу.
- Копытов, карта с собой?
Разворачивая карту на столе, одновременно рассказывал о результатах поездки в третий батальон. Командир с Колесовым посмеялись и наклонились над ней, потом оба посмотрели на меня.
- Боря, сколько раз смотрю на твою карту и мне стыдно становиться, - пошутил Петров, - такое впечатление, что ты один воюешь, так она у тебя разрисована. По-моему только у тебя в полку карта отработана полностью, даже у меня такой нет.
Я критически посмотрел на свою карту. Карта как карта: нанесён передний край полка, позиция батареи, соседи, сектора обстрела, минные поля в районе расположения батареи и другие условные обозначения, которые должны быть на рабочей карте командира подразделения. Потом взглянул на карту оперативного дежурного: действительно, у меня карта на первый взгляд более полно отработана.
- Ладно, молодец Копытов, а теперь смотри сюда, - командир взял карандаш и очертил им овал на стыке первого и третьего батальонов. – Боря, завтра к вечеру встанешь двумя взводами вот здесь, напротив МТФ и усилишь оборону на этом участке. Сейчас на этом участке переднего края сосредоточены значительные силы боевиков; то ли для внезапной контратаки, то ли для обороны МТФ и моста через реку Аргун на Шали. Место горячее, так что будь там осторожнее. Ну, и честно говоря, мне спокойнее будет, когда ты там встанешь, не достанут там тебя разведчики соседей. Хоть ты и бодро врёшь командиру полка, а я практически всё знаю. Завтра с утра начнёшь перемещаться, а вечером на совещании мне докладываешь о размещении на месте. Да, третий взвод оставишь на перекрёстке, за мостом. Задача у него прежняя: оборонять дорогу на Чечен-Аул.
Приехав в расположение, я на общем построении довёл до батареи новую задачу, чем взбудоражил личный состав. Все были рады переехать на новое место и были рады новым впечатлениям. День прошёл в сборах, снимали масксети, грузили лишнее имущество. Со собой, на новое место, я забирал второй и третий взвода. Первый оставлял на перекрёстке. Командир взвода старший лейтенант Жидилёв - серьёзный мужик и способен принять правильное решение в случаи критической ситуации, да и взвод у него всё-таки надёжный.
Глава четвёртаяМТФ
Прибыв на новое место, я первым делом осмотрелся и остался доволен осмотром местности. Командный пункт батареи выбрал в месте, где сходились три зелёнки и две грунтовые дороги, тут же проходил на метровой высоте и воздушный арык из бетона. И, что меня особенно порадовало, рядом с новым командным пунктом батареи располагался наблюдательный пункт Виктора Черепкова. Сразу же за зелёнкой, которая была шириной двадцать метров, определил взвод Коровина, а третий взвод поставил в двухстах метрах впереди и правее, сразу же за полуразрушенным бетонным арыком. В ста пятидесяти метрах слева от меня на поле, закрытом зеленкой располагался командный пункт танкового батальона. Туда и направился сразу же, как определил взвода на местах. С командиром батальона, Толей Мосейчук, обговорил все детали взаимодействия и попросил у него БРЭМ с «лопатой» для того, чтобы выкопать землянки. Подогнал машину и сначала выкопал большую и глубокую канаву под свою землянку, а потом для второго и третьего взводов. Приехал старшина и привёз, как всегда, вкусный обед, погода была солнечная и тёплая, располагающая к небольшой выпивке. Мы расставили в бетонном арыке стол, сняли верхнюю одежду, я позвал Черепкова, немного выпили вина и с аппетитом перекусили, после чего пошёл в мотострелковый взвод, занимающий оборону впереди второго взвода в пятидесяти метрах и несколько правее, для того чтобы с командиром взвода также установить взаимодействие. Его палатка стояла прямо в зелёнке. Одним краем она выходила к моему КП, а другим уходила за передний край боевиков и была слабым и опасным местом в обороне. У палатки грязный и зачуханный боец неторопливо мыл сковородку.