После совещания выпросил у начальника службы РАВ, майора Ончукова, около пятисот патронов к пистолету. Я плохо стреляю с ПМ и решил немного набить руку в этом деле. По пути к себе ехал на БРДМе и стрелял из пистолета по всем банкам и коробкам, которые попадались мне по пути. Результат был плачевный: я не попал ни одну из целей, но не расстроился, так как стрелял в движении.
Перед обедом от Черепкова прибежал солдат и позвал к командиру батареи: - Боря, хочешь духа увидеть? – Спросил меня Виктор, когда уселся рядом с ним в башне машины командира батареи. После совещания я в течение часа внимательно изучал в бинокль передний край боевиков, но не заметил ни одного из них. Хотя пули иной раз посвистывали надо мной. Поэтому предложение посмотреть на боевика принял с радостью. Черепков навёл оптический прибор и предложил взглянуть. Я прильнул к окулярам и увидел бетонный забор, а на его фоне периодически появлялась лопата, выкидывающая очередную порцию земли из окопа. Повернув прибор вправо и влево, я с ориентировался, где боевик копал окоп и тут же увидел другого боевика, который короткими перебежками, крадом и пригнувшись, продвигался вдоль забора к копавшему духу. Только хотел предложить накрыть боевиков огнём батареи, как снаружи послышался выстрел из танковой пушки и снаряд разорвался прямо под ногами боевика. Тело чеченца взлетело вместе с землёй от взрыва и улетело за забор. Через мгновение послышался второй выстрел и в том месте, где мелькала лопата поднялся второй столб дыма, огня и земли. Наверно, для закрепления танкист положил туда ещё один снаряд. Больше смотреть было не на что. Боевика в окопе если и не убило, то контузило капитально и он не боец на достаточно долгое время. С сожалением покинул командно-штабную машину командира батареи. Сидишь в кресле: в тепле и сухости, тебя не мочит ни дождь, ни снег, не продувает холодный ветер. Крутишь себе башню вправо, влево и ведёшь разведку. Нашёл цель, сделал отметочку на карте, тут же по радиостанции вызвал огонь батареи или дивизиона, и дальше ведёшь разведку. Так воевать можно, хотя я не завидовал такой лафе, мне нравилась моя противотанковая батарея. От Черепкова прямиком пошёл к комбату танкистов и выяснил, что Толю тоже заколебали эти миномётные обстрелы.
- Боря, как только собираюсь ехать в штаб, так обязательно с миномёта обстреляют, – возмущался комбат.
Задав несколько вопросов, выяснил: что Толя на утреннее и вечернее совещания, выезжает со своего КП в одно и тоже время.
- А ты не думаешь, что они знают о времени полковых совещаний? Знают о том, что тут стоит КП одного из батальонов. Вот и приноровились сюда стрелять, правда наобум. Значит, их лазутчики по ночам здесь шастают. Как тебе такой вывод?
Мосейчук в задумчивости покрутил головой: - Давай сегодня и проверим. Приходи ко мне, посмотрим, что будет, а потом на моём КАМАЗе поедем на совещание.
В половине пятого я был у Мосейчука. Мы сидели на табуретках перед палаткой комбата и, разговаривая, смотрели на поле. Без пяти пять на поле упало три мины и разорвались у дороги. Ещё две мины разорвались прямо на дороге, но дальше на двести метров. Толя витиевато и долго выругался, разведя руками: - Знают они, Боря, о совещании. Теперь придётся ездить вдоль зелёнки, а в конце сворачивать на перекрёсток.
Но это были только благие намерения. На следующий день, и в последующие дни мы с Толиком ехали на совещание и обратно по той же самой дороге. Каждый день, азартно играя со смертью в прятки, с упорством игрока испытывая судьбу. Когда мины накрывали нас, а когда падали далеко от дороги. Но ни разу у нас не мелькнуло мысль изменить раз и навсегда заведённый порядок. До нашего приезда на этом участке обороны полка активность проявляли только танкисты. Они дежурили на переднем крае, вели разведку целей и если находили их, то сразу же уничтожали. Появилась противотанковая батарея и мы тоже активно вошли в это противостояние. Мои солдаты и офицеры часами сидели и пялились в бинокль, оптические прицелы, вычисляя позиции боевиков и били туда ракетами, или пытались достать из пулемётов. Пехота наоборот - не участвовала: ходили, как слоны по позициям даже не прячась. Если хотели пострелять, то ставили в направлении к боевикам банки или коробки и стреляли по ним, из-за чего боевикам даже не интересно было стрелять по пехоте. Но когда мои солдаты стали с энтузиазмом отслеживать духов, пытаясь их уничтожать, то боевики активно откликнулись и азартно вступили с нами в поединок. Они моментом вычислили позиции взводов и часто обрабатывали их огнём. Особенно они доставали второй взвод. Вычислили землянку взвода и то, что командный пункт батареи находится практически там же. И с этих пор второй взвод стали донимать снайпера. Хорошо что мы вырыли землянки в длинных канавах. Часть канавы занимала землянка, а вторая половина, достаточно большая, была свободной и на ней могли спокойно размещаться девять человек взвода, костёр и оставалось ещё много места для перемещения. Вся жизнь с этого момента во взводе сосредоточилась на этом пятачке. Только кто-то из взвода неосторожно высовывался или выходил из канавы, как со стороны духов прилетала пуля, а иной раз и несколько. Участились и миномётные обстрелы. Боевики открывали огонь из миномётов по несколько раз в день и пытались нащупать и поразить командные пункты танкистов и противотанкистов. И с каждым разом огонь боевиков был всё точнее и точнее. Выглядывая из канавы и наблюдая результаты миномётного огня, я понимал, что рано или поздно, но боевики накроют мой командный пункт и второй взвод.
На второй или третий день противостояния, командир второго взвода обнаружил позицию пулемётчика духов и сцепился с ним. В течении почти сорока минут нервно строчили оба пулемёта машины командира взвода, пять раз слышались шипящие звуки пусков ракетами по огневой точке, но каждый раз пулемёт вновь оживал и обильно поливал свинцовым дождём зелёнку в расположении взвода, и я уже начал беспокоиться, понимая что этот поединок может плачевно закончится именно для нас. К пулемётчику присоединились снайпера, потом ещё один пулемёт, прилетали на излёте пули, выпущенные из автоматов. Уже не только второй взвод они достали, но достали и нас на командном пункте. Пули визжали, свистели, срезали ветки, которые падали к нам в канаву, где мы сидели. Щёлкали по броне моего БРДМа, вздымали фонтанчики земли на бруствере. И в довершении ко всему наш район накрыли с миномётов. После миномётного обстрела стрельба быстро прекратилась и над передним краем повисла тишина.
- Всё нормально у вас? – Крикнул второму взводу.
- Всё нормально, товарищ майор, - долетел весёлый голос из-за зелёнки.
- Как Коровин приедет, пусть ко мне подойдёт.
- Хорошоооо….
Через несколько минут послышался приближающийся гул двигателей противотанковой установки и командирского БРДМа, возбуждённые голоса солдат, которые обменивались впечатлениями. Время шло, но Коровина всё не было, а из расположения второго взвода периодически слышались какие-то сильные и звонкие щелчки по металлу. После очередного щелчка сначала слышался приглушенный мат Коровина, а потом каждый раз дружный солдатский смех.
- Коровин, ну что ты там, давай сюда, - крикнул я через пятнадцать минут, когда у меня кончилось терпение.
- Сейчас…, сейчас, товарищ майор, командир взвода подойдёт. Вы только сами не ходите сюда. – Послышался очередной громкий металлический щёлчок и новый дружный смех. Прошло сорок минут и когда я собрался идти во второй взвод, появился командир взвода. Полусогнувшись, он перебежал зелёнку и спрыгнул к нам в канаву.
- Коровин, ты что, комбата игнорируешь? Я тебя вызываю, вызываю, а ты являешься через сорок минут, а тебе идти тут сорок метров. Что за ерунда? – С раздражением спросил я.
- Товарищ майор, - старший лейтенант заразительно засмеялся, и у меня тут же улетучилось раздражения, - товарищ майор, снайпера заколебали. Когда подъехали к землянке, солдаты успели выскочить из машин, а я только люк открою, а по нему пуля щёлк - я обратно в машину. Через пару минут опять высовываюсь и опять пуля щёлк, солдатам смешно, а мне не до смеха. Только сейчас и выскочил - Коровин опять заразительно засмеялся, засмеялись и мы.
Отсмеявшись, командир взвода уже серьёзным тоном продолжил: - Засёк позицию пулемётчика. По-моему это наш старый знакомый, выпустил по нему пять ракет. Из пулемётов по нему бил, но уничтожить не смогли. Так что, он ещё нам даст просраться.
Мы помолчали, вспоминая о том, как каждое утро чеченский пулемётчик ровно в семь часов утра давал очередь, именно над вторым взводом и моей землянкой, как бы приветствуя нас. А
потом в течении дня неожиданно открывал огонь по нашему расположению, но каждый раз с новой позиции. По пехоте он не стрелял: ему просто было неинтересно стрелять по этим «слонам», которые даже не реагировали на его огонь. А мои солдаты отвечали огнём на огонь. И этот поединок продолжался уже несколько дней.
- Значит так, - решил я довести своё видение этого вопроса, - кто уничтожит этого наглеца, будет представлен к медали «За отвагу». Если группа его уничтожит, то каждый будет представлен. Думаю, что это хороший стимул, чтобы постараться. – Офицеры оживились.
- Борис Геннадьевич, - в азарте Игорь даже кулаком стукнул по брустверу, - я и Алексей, возьмём к себе в помощь Алушаева, вычислим его и уничтожим. Только я хочу получить со склада вместо автомата снайперскую винтовку. Вы не против?
С этого дня началась охота за пулемётчиком. Уже три дня замполит, техник и Алушаев безвылазно сидели в секрете, вычисляя огневые точки пулемётчика. Не отставали от них солдаты второго и третьего взвода. И кольцо охоты постепенно сужалось. А пока пулемётчик резвился: ровно в семь часов утра над землянкой пролетала, посвистывая, стайка пуль из пулемёта, а потом слышалась ровная строчка очереди. Мы в этот момент вскидывали руку в приветствии и вразнобой кричали: - Здорово…, здорово. Живой ещё? Ну, ничего недолго осталось…