Подобрался к убитым вплотную и начал одной стороной куртки макать её в лужу крови, а потом накинул её на расколотую голову духа. Свернул аккуратно куртку и, прижав её рукой, стал медленно подыматься по лестнице. Когда спускался с обрыва по лестнице и наблюдал за подъёмом замполита с солдатом, мне казалось что это достаточно легко. Но это было не так: лестница под тяжестью моего тела опасно раскачивалась и угрожающе трещала, но пока держала. Подыматься мешала и курточка, зажатая подмышкой, мне приходилось лишь ограниченно использовать левую руку, чтобы нечаянно не выронить свою ношу.
- Боря, бросай её…. На хрен она мне нужна, - послышался крик сверху. Я поднял голову и увидел голову командира первого батальона, напряжённо смотревшего на меня. Внезапно около его головы в стенку обрыва впилось несколько пуль и голова офицера тотчас пропала из вида. Послышалась громкая команда Будулаева и стрельба с обрыва усилилась. Я преодолел более половины пути, когда несколько пуль попало в перекладину рядом с моей рукой и раздробили дерево, невольно отпрянул и на какое-то мгновение отпустил свободную руку от перекладины. Мгновенно потерял равновесие и стал валиться вниз. Судорожно дёрнувшись, я попытался снова ухватиться за перекладину, но лишь царапнул её, сломав ноготь на одном из пальцев. Теряя надежду, но всё ещё ощущая перекладину лестницы под ногами, предпринял последнюю попытку зацепиться. Резко согнувшись и выбросив повторно руку вперёд, уже в падении, я надёжно зацепился за ступеньку и прижался к деревянным перекладинам. Сердце бешено колотилось в груди и я боялся, как бы меня прямо здесь, на лестнице, не застал сердечный приступ. Но через минуту нормальное дыхание восстановилось, биение сердца пришло в норму. Лестница держала меня и хотя пули продолжали впиваться в землю вокруг меня, движение в верх можно было продолжать. Оставшуюся часть пути я проделал быстро, не обращая внимания ни на опасный треск лестницы, ни на огонь боевиков. Оказавшись в окопе, я быстро сдёрнул автомат из-за спины и со злостью выпустил пару магазинов в зелёнку. Убедившись, что им не удалось никого убить, боевики быстро прекратили огонь. Мы тоже перестали стрелять и стали возбуждённо обменивались впечатлениями.
Будулаев нагнулся и поднял со дна окопа брошенную куртку и довольно произнёс: - Ну, теперь у меня будет камуфляж. Боря, смотри какая ткань крепкая, - Виталя крутил в руках куртку, деловито щупал ткань, которая действительно была хорошая и крепкая, но я, затаив дыхание, ждал развязки, и она не заставила себя долго ждать.
- Боря, а это что такое? Она ведь чистая была. – Будулаев с огорчением разглядывал место, запачканное кровью и мозгами боевика, потом с немым упрёком повернулся ко мне.
- Виталя, да там поскользнулся и уронил куртку на убитых духов. Если она тебе не
нравиться то, я её заберу, - с этими словами я протянул руку, но Будулаев поспешно отодвинулся от меня.
- Нет, нет, Боря, я её постираю, - он быстро сунул куртку в руки сопровождающему его солдату.
- Витя, погоди. Давай пошарим по карманам… Интересно ведь чем живут духи? - Я забрал у солдата из рук куртку и стал методично обшаривать одежду, но добыча была небогатая. Из кармана на рукаве достал белое и чистое полотнище, которое заменяло бинт. Тут же лежал одноразовый шприц в полиэтилене и какие-то таблетки, которые не были похожи на наркотики. И больше ничего. Впервые у меня шевельнулось чувство жалости к убитому крестьянскому парню, которому задурили голову, одели, обули. Дали в руки автомат, назвали их ополченцами и оставили умирать на обрыве. Перед глазами всплыли искажённые смертью лица убитых боевиков, там у обрыва. Это были лица деревенских людей. Я просто был уверен, что те семьдесят человек ушедшие за Аргун были опытными воинами и командование духов, поняв бесполезность обороны берега, отвели их на новые позиции, оставив умирать малообученных ополченцев. За что? Ведь у них было всё, они жили лучше, богаче чем мы – русские. Жалко, а ведь они могли бы жить и дальше, растить хлеб, детей. Радовать своих родителей, но они бесполезно умерли. Все молчали, глядя на эти жалкие предметы, и также молча разошлись по своим местам.
Возбуждение от боя постепенно спадало. Солдаты стали заниматься своими делами: продолжая обустраиваться на позициях. Будулаев с замполитом ушёл на правый фланг батальона, а я, понаблюдав за боевиками, стал бродить по обрыву, поручив Ермакову следить за противником. Алушаев короткими очередями пристреливал из КПВТ дорогу от Новых Атагов к перекрёстку, но дальность была большая даже для крупнокалиберного пулемёта. Пули, потеряв энергию полёта, падали на дорогу, разрывные срабатывали, подымая фонтанчики пыли и кусочки асфальта, а трассирующие ещё отскакивали от земли и падали уже в ста метрах дальше, другие просто втыкались в землю и пока не сгорал до конца трассер, красными огоньками мерцали на земле. Время приближалось к вечеру, бой постепенно прекращался, но ещё местами слышны были очереди из пулемётов и автоматов. В основном работала артиллерия, но и она всё реже и реже посылала снаряды в сторону боевиков. Я решил подождать ещё минут двадцать и просить разрешения убыть в свой лагерь, так как в темноте пускать ракеты было бы бессмысленно. Наблюдал за перекрёстком и размышлял о том, что на нём вполне возможно располагаются огневые точки и позиции боевиков: слишком удобная позиция для обороны и неудобная для атакующих. В этот момент на перекрёсток спокойно вышел боевик и начал неторопливым шагом пересекать дорогу, направляясь к кустам на противоположной стороне.
- Ермаков, бей, - дурным голосом «реванул» команду. Сержант, в этот момент, высунувшись из люка и тоже наблюдавший за перекрёстком, мгновенно провалился во внутрь машины, одновременно закрывая люк. Причём, он так стремительно захлопнул его, что по-моему даже хорошо треснул им самого себя по голове. Моторы пусковой установки завизжали на высокой ноте, стремительно поворачивая установку на перекрёсток. Только она замерла и тут же ракета сорвалась с направляющей, помчавшись к так неожиданно появившейся цели. Краем глаза увидел солдат первого батальона, которые в азарте кричали и свистели: - Давай…, давай…, давай…
А боевик спокойно продолжал своё движение и жить ему оставалось всего несколько секунд. Но всё-таки сегодня был его день. Из-за строений у перекрёстка неожиданно вынырнул БТР духов, стремительно пересёк дорожной полотно, обогнав пешего боевика, и по грунтовой дороге также стремительно стал спускаться в зелёнку. Боевик мгновенно был забыт.
- Ермаков, бей БэТэР…, - заорал я, одновременно понимая, что мой подчинённый не может слышать меня. Но Ермаков, может быть, ещё раньше меня увидел бронированную машину: ракета слегка изменила направление полёта и устремилась к БТРу. Все, кто видел этот поединок, затаили дыхание. Кто победит? Или машина духов успеет скрыться в зелёнке? Или ракета всё-таки поразит её?
В бинокль хорошо было видно, что часть боевиков увидев приближающуюся ракету, начали поспешно прыгать с брони. Почти все они не могли удержать на ногах и при приземлении их раскидывало в разные стороны. Другие стали быстро перемещаться на переднюю часть машины. Казалось, боевикам повезло; уже передняя часть машины скрылась за деревьями и ракета не успеет. Я уже открыл рот, чтобы в досаде перематериться, но ракета всё-таки успела ударить в самый край кормы, где находились топливные баки и взорвалась. Пламя мгновенно охватила кормовую часть, вздыбила серым облаком пыль на дороге, а через секунду машина вкатилась в зелёнку, исчезнув из виду.
- Чёрт, они сейчас потушат машину, - в огорчении воскликнул я, но всё-таки с надеждой всматриваясь в место, куда въехала машина чеченцев. Прошло секунд сорок и несколько в другом месте, чуть подальше в небо взметнулся багровый шар взрыва - это взорвались баки БТРа. Пламя опало и теперь были видны отдельные языки огня, которые весело плясали в зелёнке.
- «Альфа 01, Я Лесник 53. Приём». – Получив подтверждение, я возбуждённым голосом
продолжил, - «Альфа 01». На перекрёстке дорог, на территории духов уничтожил БТР противника.
После непродолжительного молчания, в наушниках захрипело: - «Лесник 53», доложите точные координаты места, где вы подбили БТР.
- «Альфа 01», к сожалению, точно указать не могу, так как забыл взять с собой карту, но это перекрёсток дорог на Шали и Новые Атаги. «Альфа 01» прошу вашего разрешения убыть в свой район, так как через полчаса стемнеет и ничего уже не будет видно.
Получив разрешение убыть в свой лагерь, я быстро собрался и помчался к себе, решив по пути проехать на отбитые у боевиков 13 марта позиции. Мы слезли с машины у моста через арык. Спрыгнули в длинный и глубокий окоп и сразу же оказались в пулемётной ячейке, где всё дно было густо усеяно стрелянными гильзами. Я прилёг на бруствер и посмотрел в нашу сторону: хорошо были видны позиции третьего взвода, место где стояло КШМка Черепкова и часть моего бывшего командного пункта. Теперь было понятно, откуда нас «приветствовал» чеченский пулемётчик. Из его ячейки мы пошли по окопу, заглядывая в каждую щель, и везде видели одну и ту же картину: окоп, в стене через каждые десять-пятнадцать метров вырыты тесные углубления, застланные соломой и опять же шинелями советского образца. Здесь они жили, здесь спали и умирали. Та же нищета и оголтелое упорство. Наши солдаты жили и воевали в гораздо более комфортабельных условиях. Пройдя по всему окопу, мы вылезли и направились в свою, уютную, светлую и желанную землянку. Здесь нас уже ждал с нетерпением Алексей Иванович с техником. Стол был накрыт и мы сразу же приступили к ужину. Я неторопливо рассказывал, а Кирьянов и Карпук, открыв в изумлении рот, слушали мой рассказ. Только я его закончил и налил очередную порцию «Анапы» в кружку, как запищала радиостанция.
- «Лесник 53. Я, Альфа 01. Приём». – Я поспешно схватил тангенту и ответил на вызов радиста командира полка.
- «Лесник 53, срочно прибыть к Альфе». – Быстро собрался и уже в темноте тронулся в сторону штаба. В бывшей бухгалтерии находились командир полка, Пильганский, который неподвижно сидел за столом и тяжело смотрел в какую-то точку, не обращая внимания на происходящее вокруг него.