— К реальной жизни, Цуничка. К реальной жизни. К той самой, о которой сейчас пойдет речь.
— А именно? — насторожилась девушка.
— А именно — о тебе и о наших дальнейших отношениях. Цу, Яне с Палеком вот-вот исполнится по семнадцать лет. А тот контракт, что мы заключили с тобой в сорок третьем, предусматривал твое опекунство над детьми только до их совершеннолетия. Его срок действия истекает. Да ты уже, в общем-то, им не нужна. Наши оглоеды сами над кем хочешь шефство возьмут. Чтобы не тянуть кота за хвост, я увольняю тебя с сегодняшнего дня. Ну, не совсем с сегодняшнего, там какой-то срок оговорен, но считай, что официальное уведомление ты получила.
— Что?! — Цукка изумленно уставилась на него. — Увольняешь?
— Ага, — кивнул Демиург. — Именно. Есть там такой пункт, о котором ты наверняка напрочь забыла. Урок на будущее — читай документы внимательно перед тем, как подписывать.
— Спасибо, Дзи, но у меня и без того пока что уроков хватает. Под еще один места в башке нет. И что дальше?
— Дальше — вот, — Демиург извлек из воздуха покрытый убористыми строчками лист и положил перед Цуккой. — Контракт пожизненного найма. Ознакомишься на досуге и решишь, стоит ли подписывать. Такой же контракт, как у Саматты.
— Стило где? Ах, да… — Цукка раздраженно взглянула на зажатую в руке палочку. — Сейчас подпишу.
Она быстро черкнула внизу страницы. Потом, нахмурившись, черкнула еще раз.
— Ну вот. И писалка сдохла, — констатировала она. — Дзи, новое не наколдуешь?
— И не подумаю. Все в порядке с твоим стилом, целый фолиант им написать можно. Цу, я же сказал — почитаешь, ознакомишься и решишь. Здесь и сейчас подписать ты не сможешь.
— Да что там…
— Нет. Цу, я еще раз повторяю тебе то, что не устаю повторять уже много лет: ты — не моя марионетка. Не живая игрушка, которую я дергаю за ниточки. И ты давно не растерянная девочка, шесть лет назад, стиснув зубы, шагнувшая в самостоятельную жизнь, не понимая толком, чего от нее хочет.
Он наклонился вперед и заглянул в глаза девушке.
— Ты повзрослела, Цу. Повзрослела и набралась опыта. Я не стану утверждать, что мы с тобой полностью равноправны — нет, разумеется, у меня и кругозор ширше, и мышца понакачаннее. Но ты сама решаешь, как строить свою жизнь. Сотрудничество со мной — лишь один из возможных путей. Сейчас у тебя есть запасы на черный день, любящий муж, образование, профессия, не самая доходная, но дающая опору в жизни, и какие-то жизненные планы. Ты вполне можешь обойтись без меня. Если решишь со мной расстаться, я огорчусь. Но следует отделять деловые отношения от дружеских. Мы все равно останемся друзьями, что бы ты ни решила, но я хочу, чтобы ты прочитала контракт и серьезно задумалась о жизни.
Он спрыгнул со стола.
— Читай, Цу, и думай. И особенно обрати внимание на параграф номер пять. Сейчас он может показаться неважным, но с течением времени условие начнет давить на тебя все сильнее. Саматте легче, у него уже есть ребенок. Но для тебя запрет иметь детей может оказаться непосильным.
— Запрет иметь детей? — пробормотала Цукка. — Странное условие, Дзи… Почему Мати мне о таком не говорил?
— Разглашать условия контракта запрещено даже самым близким людям, о чем там тоже написано. А условие не странное. Вполне нормальное. Если ты решишь остаться, со временем ты поймешь. Пока же информирую тебя, что двадцать твоих яйцеклеток изъяты, проверены и сохранены в стазисе, так что генетических потомков ты сможешь завести даже в глубокой старости. Но дети означают разрыв контракта.
— Не знаю, что и сказать, Дзи… — Цукка потерла щеки руками. — Как-то ты неожиданно на голову мне свалился. И не вовремя.
— Вовремя вообще редко что случается, — Демиург ласково прикоснулся к ее волосам кончиками пальцев. — Недели на раздумье тебе, думаю, хватит. Потом сообщишь, что решила. Но, Цу, я хочу, чтобы ты отнеслась к контракту максимально ответственно. Не просто черкнуть и отмахнуться, как ты попыталась сейчас, а действительно подумать. Подумать — и сознательно принять все последствия. Обещаешь?
— Обещаю, конечно, — вздохнула девушка. — Как тебе можно в чем-то отказать?
— Да очень даже просто. Есть такое слово «нет», ага? Я не следователь и не уличный бандит, я за него ребра не ломаю. Ну все, прекращаю мешать. Работай дальше. А лучше ложись-ка спать. А то и в самом деле переутомишься и завалишь защиту.
Он подмигнул и вышел из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь. Цукка посмотрела ему вслед и взяла в руки лист, покрытый мелкими строчками. Покрутив в руках, она рассеянно отложила его в сторону и снова уставилась на дисплей. Вытащенная Дзинтоном на передний план формула все еще висела у нее перед глазами. Она подняла стило и принялась перетряхивать и переписывать ряды уравнений.
Главное — добить-таки лемму. Все остальное может и подождать.
Та же ночь. Крестоцин, Северный промышленный район
Потрепанная черная «ганза-цунами» медленно въехала в тупик и затормозила, погасив огни. Припаркованный у дальней стены «дайтон-князь», стоящий с выключенными габаритами, дважды мигнул фарами.
— Сиди здесь, — приказал Той спутнику, отстегивая ремень и выбираясь из машины. — Жди. Я быстро.
Он хлопнул дверцей и осторожно, чтобы в тьме переулка не вляпаться в лужу или не полететь кубарем, пошел в сторону «князя». Воздух пропитывал отчетливый запах химикалий — похоже, фильтры на скрывавшейся за высоким бетонным забором фармацевтической фабрике в очередной раз прохудились, и дирекции вскоре предстояло объясняться с экологическим инспектором. От едкого запаха Той злился еще сильнее. Он вообще не понимал, к чему нужна такая конспирация. В городе куча забегаловок, где не обратят внимания не только на двоих мирно общающихся людей, но и на массовый мордобой с выбитыми зубами и переломанными конечностями. Но нет, кретину хочется поиграть в шпионов! Тоже мне, разведчик в тылу врага. Ну ничего, пока он полезен, его можно использовать. У «нормальных» организм, может, и обычный, но с башкой явные нелады, и полезнейшую информацию из них можно выдаивать бадьями и задаром. Впрочем, сейчас его интересует только одна вещь.
Он открыл дверцу «князя» и втиснулся на пассажирское сиденье рядом с водителем, явно слишком тесное для его габаритов.
— Узнал? — грубо спросил он, не удосуживаясь приветствием.
— Какой ты у нас шустрый, молодой господин! — усмехнулся сидящий за рулем. — Ни «как дела?», ни даже «привет». От порога к пирогу, так, что ли?
— Ты знаешь, зачем я здесь, — ровным тоном, скрывающим под собой кипящую ярость, произнес Той. — Я знаю, зачем ты здесь. Ты ведь боишься, что нас застукают? Так колись быстрее, и разбежимся, взаимно довольные.
— Что за лексика у современной молодежи! — с сарказмом откликнулся его собеседник. — Ну ладно. Раз поболтать ты не в настроении, скажу я тебе, что знаю. Но сначала одно условие.
— И какое же? — угрюмо спросил Той.
— Простое. Я догадываюсь, что ты намерен сделать с девчонкой. Ничуть не возражаю. Но все должно пройти максимально громко. Полиция, сирены, пресса и вертолеты телевизионщиков, все такое. Нам нужен громкий скандал, понял?
— И все? — саркастически осведомился Той. — То есть я лишь должен сунуть голову под топор, ага? Моя шкура на барабане — такое ма-аленькое легонькое условие… Да пошел ты, мудак, понял? — внезапно заорал он, поворачиваясь к собеседнику и сграбастывая его за грудки, но тут же перешел на зловещий шепот: — Ты мне сейчас все скажешь, что знаешь, и безо всякий условий. Иначе я тебе прямо здесь башку отверну!
Сильный скользящий удар в скулу отбросил его назад. В глазах Тоя вспыхнули огненные круги, и тут же левую кисть пронзила острая боль. Он зарычал, выгибаясь на сиденье, чтобы уйти от захвата, и тут же затих, почувствовав упертый в подбородок холодный ствол пистолета.
— Успокоился? — насмешливо спросил его собеседник. — Никогда не недооценивай ментов, мальчик. В своей шайке можешь покрикивать на сопляков сколько влезет, а здесь главный я. И если еще раз попробуешь распустить руки или повысить голос, я тебе мозги вышибу. Не посмотрю, что машину потом отмывать придется. Ты меня понял, урод?
— Да… — прохрипел Той сквозь сжатые зубы. Дуло тут же убралось от подбородка, и стальные пальцы, удерживающие его кисть, разжались.
— Вот так-то лучше. А теперь повторяю: наше дело требует, чтобы вышел громкий скандал. Максимально громкий. И ты мой приказ выполнишь. Мне плевать, что ты с братцем укрывал половину того, на что получал наводки. В конце концов, жить всем надо. Но если попробуешь не подчиниться прямому приказу, то сдохнешь еще до утра, причем даже не от моих рук. У «Нормальных людей» сочувствующих много, а руки длинные. Настолько длинные, что ты даже в Княжествах не скроешься в случае чего.
— То есть я должен либо отказаться и сдохнуть от вашей пули до завтрашнего утра, либо согласиться и сдохнуть от ментовской пули до завтрашнего вечера? — язвительно осведомился Той, потирая ноющее запястье. — Знаешь, я предпочту отказаться. Уйти от ваших «сочувствующих» все же легче, чем от ментовских снайперов.
— На твоем месте я бы на успех не рассчитывал, — даже в темноте Той чувствовал, что его собеседник ехидно улыбается. — Но если проживешь еще какое-то время, мальчик, то поймешь, что дослушивать следует до конца. Сначала дослушивать, и только потом делать выводы. От полицейской пули ты не сдохнешь. И, более того, вытащишь из камеры смертников своего брата, живого и здорового. Продолжать?
— Валяй, — недоверчиво откликнулся Той.
— Вот план, — налетчик почувствовал, как ему в руку ткнулся плотный пакет. — Там описано, в каком месте, в какое время и каким образом проводить операцию. И как уходить, когда добьешься своего. Потребуется кое-какое оборудование. Оно уже укрыто на месте. Имей в виду, оно прочищено, на нас не выведет, так что если в последний момент решишь слить нас собам или еще кому, тебя это не спасет, — в голосе говорящего снова прорезалась угроза. — В общем, ознакомишься и начнешь действовать. Кое-какие мелочи там не прописаны, но сам додумаешься, что делать, не ребенок.