Хотя я сомневался, стоит ли давать подобное поручение Бетси, по большому счету, выбора у меня не было. Я не хотел отправлять сообщение почтой и не мог доверить его ни Элизабет, которой дома скорее всего не позволят долго находиться в сознательном состоянии; ни Бет, такой же бесправной и к тому же затаившей на меня обиду; ни Бесс, которая, без сомнения, увидит в нем угрозу своему благополучию. Конечно, я мог бы позвонить мисс Джонс, но мне, если честно, хотелось побеседовать на моей территории – в моем кабинете, в окружении книг, за крепким столом. Я боялся, что она поднимет меня на смех, а ведь у меня к ней было весьма деликатное дело.
Все эти мысли пронеслись у меня в голове, пока я писал записку, в которой всего лишь просил мисс Джонс зайти ко мне, чтобы поговорить о здоровье ее племянницы. Бетси, сидя в кресле, напевала что-то себе под нос. Я протянул ей сложенный лист бумаги и для верности добавил:
– И ничего не говорите Бесс.
– Хорошо, – ответила она, а потом медленно добавила: – если получится. – И, подгоняемая, судя по всему, страхом, в котором она прежде не признавалась, Бетси выпалила: – Мне кажется, она с каждым разом все сильнее.
Я взглянул на ее испуганное лицо и спокойно сказал:
– Я верю, мы ее одолеем. Не надо бояться.
– Мамина Бетси не должна плакать.
И она торопливо вышла из кабинета.
Итак, я отправил записку и получил ответ, который меня ужасно раздосадовал. Два дня спустя пришло письмо, и каково же было мое изумление (хотя, поверьте, мой читатель, я сразу заподозрил неладное), когда я прочел:
«Мой дорогой доктор Райт, полагаю, то, что вы написали, было не всерьез, а если я ошибаюсь, по вам плачут розги. Я бедная одинокая женщина, а вы старый проказник. Искренне ваша, Морген Джонс».
Стиль этого тщательно написанного причудливого послания показался мне очень знакомым, и пусть оно меня изрядно повеселило, я прекрасно понимал, что сделал большую глупость, решив, будто могу довериться Бетси с ее притворным дружелюбием. Меня подкупили ее живость и готовность помочь. Когда же я представил, что получила мисс Джонс якобы от меня, то готов был ругать себя последними словами. Правда, эта невиданная прежде наглость Бетси окончательно укрепила меня в мысли, что дело не терпит отлагательства. Выбранная мной тактика терпеливого наблюдения оказалась недальновидной: Бетси становилась все распущеннее, а Бесс – все настойчивее. Сила в знании, сказал я себе и решил, что попробую получить это знание у мисс Джонс, а затем, вооружившись им, коварно атакую ее племянницу с фланга.
Кроме того, меня пугали гадкие уловки, на которые Бетси могла пойти, чтобы не допустить моей встречи с мисс Джонс. Я никак не мог понять, почему Бетси так боится тетю. В том, что препятствия мне чинит Бетси, я нисколько не сомневался, а вопрос об авторстве полученного письма отпал сам собой. В тот же день на пороге моего кабинета возникла несчастная, безропотная Элизабет, вскоре уступившая место Бет, которая в течение десяти минут плакала и осыпала меня упреками. Однако никакие ухищрения не помогли мне выманить Бетси. Я просил по-хорошему, звал, ругался, умолял, но появилась только Бесс, и мне пришлось выслушивать жалобы на тетю, задумавшую какие-то махинации с ее банковским счетом.
Никогда еще общество Бесс не было таким утомительным. Я делал многочисленные попытки ее прогнать, но она, точно незваный гость, не желала уходить. На мои вопросы она отвечала либо пустым взглядом, либо какой-нибудь глупостью, сводя все к успевшим мне порядком надоесть деньгам. Снова и снова я пытался обрисовать Бесс положение вещей, пытался объяснить, что она всего лишь четверть полноценного человека и есть другие личности, которые живут в том же теле и наравне с ней претендуют на сознание мисс Р., однако всякий раз, когда я хотел подвести черту, уверенный, что теперь она точно поняла, Бесс отворачивалась и меняла тему разговора на свою излюбленную. Мне в самом деле казалось, что она охотно променяла бы три четверти своей сознательной жизни на три четверти положенных ей денег. Я положил ей под руку карандаш, но обиженная Бетси отказывалась писать, и в конце концов я не выдержал:
– Мисс Р., так не может больше продолжаться. На сегодня все, продолжим в другой раз, после того, как я побеседую с вашей тетей.
– О чем это вы хотите побеседовать с моей тетей? – с подозрением спросила Бесс.
– Я должен рассказать ей о вашем состоянии, – не подумав, ответил я.
– Что вы ей скажете? – Бесс становилась все настойчивее, и я забеспокоился. Она подалась вперед и повторила вопрос: – Что вы ей скажете?
– Просто поделюсь своим мнением относительно вашего душевного здоровья.
Рука начала писать, и все мое внимание теперь было приковано к ней. Бесс заметила это и тоже опустила глаза.
– Я делала так раньше, – прошептала она, с ужасом глядя на пишущую руку. – Она движется сама по себе.
Зрелище внушало Бесс страх и отвращение и одновременно завораживало ее – она не пыталась убрать руку, а, напротив, склонилась к блокноту. Затем последовало некое подобие беседы: Бесс приглушенным, как будто простуженным голосом разговаривала с собственной рукой. Рука написала в блокноте: «глупая глупая глупая не дай ему уйти он тебя не любит»
Бесс: Кто? Кто меня не любит?
Рука (я буду называть ее Бетси, так как писала явно она): робин тебя или кофе или чай на меня ты не серчай
Бесс: Чего ты хочешь? Зачем ты пишешь? (Обращаясь ко мне): Я ее даже не чувствую, она двигается, а я ничего не могу сделать.
Доктор Райт (обращаясь к Бетси): В самом деле, нехорошие вещи происходят в последнее время.
Бетси: тра-та-та
Бесс: Так вот, как я порезалась.
Бетси: в следующий раз отрежу тебе голову ха ха бе бе бесс
Доктор Райт: Бетси, я, пожалуй, прощу вам все эти наглые выходки, но будет ли ваша тетя столь же великодушна?
Бетси: тетя злится бетси веселится
Бесс: Ее тетя? Она имеет в виду тетю Морген?
Бетси: выйди замуж за крота замарашка бесс
Доктор Райт (в некотором замешательстве): Вот уж не ожидал такой чести. Бесс, это Бетси. Я думал, вы знакомы.
Бесс: Вы, наверное, шутите, доктор, или хотите меня напугать, только знайте, это не делает вам чести. Вы думаете, достаточно сказать «Бетси» – и я прибегу. Как же вы не понимаете – со мной так нельзя. Я готова быть умницей, готова помогать, но я не позволю делать из меня дуру.
Бетси: мерзкая гадкая дрянь
Бесс: Не подумайте, доктор, я не такая. Уверяю вас…
Доктор Райт: Я давно знаю Бетси.
Бетси: старик хорошо знает я не послушная бесс поймет однажды бесс дорогая прочь уходи прочь живи в другом месте не возвращайся найди кого побогаче
Бесс: Я знала, что рано или поздно речь зайдет о деньгах. Все думают, раз я стану богатой, меня можно обманывать.
Бетси: бедная бесс нет больше денег не дай ему уйти
Бесс: Кому?
Бетси: старый доктор деньгозабиратель скажи тете м
Доктор Райт: Бетси, запомните, я не потерплю больше выходок.
Бетси: лучше припрячь копилку отправились в лес
Бесс (резким движением оторвав руку от стола): Это выше моих сил! Мои собственные пальцы схватили карандаш и говорят мне всякие гадости, вы обманом пытаетесь выманить у меня деньги, тетя Морген злится, а я всего лишь хочу, чтобы меня оставили в покое, – мне больше ничего не нужно!
Доктор Райт: Похоже, вы не верите в то, что мной движут самые добрые намерения. Я умываю руки.
Бесс (снова начиная писать): Опять не слушается… Вы можете ее остановить доктор?
Бетси: за копилкой отправились в лес элизабет бет бетси и бесс
Доктор Райт: Бетси, а если вы не пойдете, то пошлете вместо себя Элизабет?
Бетси: тра-та-та
– Кажется, мне пора, доктор Райт. – Элизабет встала и надела на правую руку перчатку. – Тетя удивится, если я опоздаю.
– Она будет волноваться? – спросил я, поднимаясь из-за стола.
– Нет-нет, она ведь знает, где я. Просто она не любит ждать, когда дело касается ужина.
– В таком случае до свидания, увидимся послезавтра.
Она остановилась в дверях и посмотрела на меня через плечо.
– Тра-та-та.
Дверь за ней закрылась.
У меня есть свидетельства той беседы между Бетси и Бесс. Написанное Бетси я сохранил в первоначальном виде, а слова Бесс записал. Насколько я знаю, они повторили этот странный спектакль всего один раз по настоянию Бесс – во время следующего визита мисс Р. Бетси опять не желала появляться, и я не замечал никаких признаков ее присутствия. Мы быстро поговорили с Элизабет и еще быстрее – с Бет, которая все еще сердилась на меня. Резко замолчав, она уступила место Бесс – той не терпелось со мной поговорить, и, пренебрегая элементарными приличиями, она перебила Бет на полуслове. Она подумала, с серьезным видом сообщила Бесс, и пришла к выводу, что несправедливо обвинила меня в обмане (не забыв упомянуть, что ее мать умерла три недели назад и с тех пор она сама не своя). Ей очень понравилось, как ловко я заставил ее руку писать саму, и хотелось, чтобы я сделал это снова. Я ведь смогу, правда? Пожалуйста?
Движения руки, пишущей в блокноте, пугали и одновременно зачаровывали Бесс. Это чувство сродни трепету, который ощущаешь, когда тебе передают твои собственные слова, сказанные во сне, или волнению, которое охватывает, когда гадалка предсказывает тебе судьбу. Полагаю, есть нечто особенное в том, что кто-то вдруг становится причастным к твоим тайнам. Я и сам испытывал подобное. Так или иначе, мисс Бесс, глубоко впечатленная разговором с собственной правой рукой, мечтала его повторить. Судя по охватившему ее волнению, бедняжка надеялась уличить меня и Бетси в сговоре, торжественно обвинить нас в посягательстве на ее жизнь и состояние и победоносно вырваться из сплетенной нами паутины. Что касается последнего, боюсь, ее ждало разочарова