– Валяй, – ответила Морген, не впечатленная угрозами. – По-моему, дорогуша, ты неплохо поупражнялась на холодильнике.
– На каком холодильнике? – невинно переспросила Бесс.
– Знаешь, что мне следовало бы сделать? – Морген откинулась в кресле, чтобы лучше видеть племянницу. – Ткнуть тебя носом в этот холодильник. Или всыпать тебе по первое число.
– Ты не посмеешь, – заявила Бесс, делая шаг назад.
– Еще как посмею, – искренне удивившись, заверила ее Морген. В этой жизни было очень мало такого, чего Морген не посмела бы сделать, не считая, конечно, обстоятельств, в которых она, по счастью, не оказывалась. – Я буду поступать так, как захочу, с тобой или с другими.
– Мне все равно, как ты будешь поступать с другими. Когда я найду адвоката…
Морген снова рассмеялась, так искренне и безудержно, что на глаза навернулись слезы и ей пришлось отхлебнуть бренди, чтобы промочить горло.
– То-то будет весело, – проговорила она сквозь смех, – ты ведь даже не знаешь, какой сейчас год. – И Морген жеманным голосом передразнила Бесс: – Дело в том, сэр, что я получу все эти деньги, когда мне исполнится двадцать пять, то есть через несколько месяцев, но я считаю, что мне все еще девятнадцать, и никто не даст мне… Боже правый. – Морген тихо вздохнула. Бесс сверлила ее злобным взглядом. – Так или иначе, – посерьезнев, добавила Морген, – дай мне знать, когда найдешь адвоката, детка, я оплачу его счета.
– Вот бы моя мать была жива и видела, как ты со мной обращаешься.
Морген сердито посмотрела на племянницу.
– Ты, должно быть, забыла, как с тобой обращалась твоя мать. Не смей так говорить, не то я… – Морген не договорила.
Бесс резко превратилась в Элизабет, и теперь та испуганно таращилась на тетю.
– Чего уставилась? – Морген была раздосадована на саму себя за то, что, как всегда, сказала лишнее.
– Ничего. То есть мне, кажется, нехорошо.
– Ну так иди в постель, ради всего святого. – Морген с раздражением отвернулась.
– Можно, я что-нибудь поем?
– Ты ведь поужинала.
Несчастная Элизабет помотала головой.
– Если можно, я сделаю себе сэндвич.
– Пожалуйста. И мне тоже сделай.
Элизабет обрадовалась.
– Я приготовлю тебе что-нибудь вкусное. Думаю, мне нехорошо, потому что я ничего не ела.
Утомленная разговором, Морген взяла журнал, который читала накануне, перед тем, как пришел доктор.
– Смотри не переусердствуй, – бросила она Элизабет и, устыдившись своей грубости, добавила: – Кричи, если понадобится помощь.
– Я справлюсь.
Элизабет деловито удалилась на кухню. Морген хотела было налить себе еще бренди, но передумала. Несколько минут она сидела, вполуха слушая доносившиеся с кухни звуки, а потом, встрепенувшись, сказала себе, что Элизабет уже давно справляется сама и, если Морген не слышит грохота или криков, беспокоиться не о чем. Через некоторое время, различив шаги, она отложила журнал и с предвкушением повернулась в сторону двери.
– Что у тебя там? – спросила Морген, когда племянница вошла с подносом.
Бетси хихикнула, опасно наклонив поднос.
– Ох уж эта Элизабет. Пока разберется, что к чему, можно с голоду умереть. Пришлось помочь. Сэндвичи с сыром и молоко.
– Горчица?
– Если честно, сэндвичи делала она. Я налила молоко.
Морген освободила кофейный столик, Бетси поставила на него поднос и пододвинула себе кресло.
– Знаешь, – сказала Морген, беря салфетку, – я ведь ничего не ела с… Боже! – Она замерла, глядя перед собой, а потом, давясь и издавая жуткие звуки, принялась лихорадочно выковыривать изо рта кусок сэндвича.
– Что такое? – Бетси отшатнулась от столика. – Робин?
Морген швырнула сэндвич через всю комнату, а то, что было во рту, выплюнула в салфетку.
– Дрянь, дрянь, мерзкая дрянь!
Бетси посмотрела на свой сэндвич.
– Да что случилось?
– Грязь, в сэндвиче – грязь. – Морген скривила лицо и отвернулась. – Мне дурно.
– В моем – нет. На, возьми. – Бетси протянула тете свой сэндвич, но та оттолкнула ее руку. – Мне дурно, уходи.
– Морген, дорогая, в чем дело? Тебя что-то расстроило?
– Пошла вон! – взбесилась Морген. – Убирайся, пока я чем-нибудь в тебя не швырнула, гадкая, мерзкая дрянь!
– В самом деле, возьми себя в руки. Бросаешься едой, издаешь кошмарные звуки, прямо как…
– Да уберешься ты наконец? – Морген встала и замахнулась на племянницу. – Лживое чудовище…
– Ты вечно придираешься, – заплакала Элизабет. – Я ничего не сделала.
Морген перевела дух и молчала. Возможно, она твердила себе что-то про разных Морген, только спустя несколько минут она мягко сказала:
– Извини. Я просто расстроилась. Не хотела тебя пугать, детка. Пойдем, уложу тебя в постель.
Приободрившись, Элизабет пошла за тетей.
– Скорее бы лечь, – сказала она, поднимаясь по лестнице. – Я устала и к тому же опять неважно сплю в последнее время. Может быть, мне принять горячую ванну?
– Отличная мысль. – Морген, терзаемая угрызениями совести, восприняла просьбу Элизабет с небывалым воодушевлением. – То, что нужно для крепкого сна, – горячая ванна и синяя таблеточка.
– Хорошо. – Элизабет направилась в свою комнату.
– Я пущу воду.
Морген пошла в ванную и открыла кран. Искренне сожалея о том, что обидела Элизабет, она взяла со своего туалетного столика соль для ванны с хвойным ароматом. Банка была еще не распечатанная – Морген, у которой обычно не хватало времени на подобную роскошь, собиралась побаловать себя этим вечером, но теперь ей захотелось порадовать Элизабет, и она бросила щедрую горсть соли в наполнявшуюся ванну. Когда вошла Элизабет, воздух в ванной нагрелся и наполнился ароматом, лишь отдаленно напоминавшим запахи деревьев и растений. Перегнувшись через край ванны, Элизабет выключила воду и благодарно улыбнулась.
– Чудесно. Как раз то, что мне нужно. – Племянница стояла в нерешительности, одетая в домашний халат и тапочки, и, судя по робкой улыбке, собиралась сказать что-то ласковое. Наконец, запинаясь, она проговорила: – Может быть… тетя Морген, может быть, ты посидишь здесь и поговоришь со мной, пока я буду принимать ванну?
Ну конечно – Элизабет просто хотелось нежности. Растроганная, Морген погладила племянницу по плечу.
– Разумеется, детка. Знаешь, я всегда тебя купала в детстве.
Присев на неудобный табурет, Морген подхватила сброшенный Элизабет халат и положила его на колени.
– Тепло? – спросила она, когда племянница забралась в ванну.
– Да, спасибо, – кивнула Элизабет.
– Тебе лучше?
– Вроде бы. – Какое-то время она сидела молча, зажав в руке кусок мыла, а потом спросила: – Доктор рассказал тебе о… об остальных?
– Откуда ты знаешь, что он приходил?
Элизабет удивленно посмотрела на тетю.
– Ты говорила.
– Он меня ужасно разозлил. Но да – он рассказал мне об остальных.
– А он не сказал, смогу ли я… выздороветь?
– Смотря что понимать под «выздороветь», – осторожно ответила Морген.
– Стать такой, как прежде.
– Не сказать, чтобы прежде ты была здорова… – Морген не знала, что говорить. Она не сомневалась, что в сложившихся обстоятельствах самые логичные, самые разумные заверения таят в себе самую большую опасность, а она очень не хотела снова напугать Элизабет. При мысли, что, возможно, Элизабет говорит гораздо свободнее и почти без запинок, потому что впервые за долгое время тетя проявила к ней нежность, Морген ощутила почти физическую боль. – Я хочу, чтобы ты выздоровела по-настоящему, – неловко проговорила она и вдруг заметила, что племянница смотрит на нее глазами, полными слез. – Что я такого сказала?
– Просто… – Элизабет как будто гладила рукой поверхность воды. – Он сказал, что, когда я выздоровею, мы все – Бетси, Бет и остальные – снова будем жить вместе. Он сказал, что я одна из них. Не сама по себе, а одна из нескольких. Он сказал, что снова сделает из нас одного человека.
– И? – Морген не знала, стоит ли Элизабет задумываться о своем состоянии, говорить о нем, пусть даже так сбивчиво. Не должна ли Морген ее остановить? – Почему бы просто не подождать? А там видно будет, – с надеждой предположила она.
– Пойми, я всего лишь одна из них, часть от целого. Я думаю, чувствую, разговариваю, гуляю, вижу, слышу, ем, принимаю ванну…
– Ну, хорошо, допустим. Что тебе не нравится? Я тоже все это делаю.
– Все это происходит в моем сознании. – Элизабет говорила очень медленно, словно нащупывала верный путь. – А когда он сделает из нас новую Элизабет Ричмонд, у нее будет свое сознание. Это она будет думать, есть, слышать, гулять и принимать ванну. Не я. Может, я и буду ее частью, но только я не буду этого знать, а она – будет.
– Не понимаю.
– Если думать и знать будет она, значит, я вроде как… умру?
– Послушай меня, – начала Морген и тут же замолчала, представив, каково это – исчезнуть насовсем. В конце концов, отбросив сомнения, она с уверенностью продолжила: – Послушай меня, детка. Я не знаю, что из этого выйдет, и ты тоже не знаешь. Ты просто верь, что все образуется.
– Наверное, ты права. – Элизабет с трудом выбралась из ванны и взяла у Морген полотенце, которое та для нее приготовила. Затем вытащила пробку и стала вытираться. Надев халат и тапочки, она добавила: – Зато она будет здоровой, и с ней у тебя не будет хлопот.
– Я не буду об этом думать, и ты не думай, – ответила Морген.
Но Элизабет уже исчезла, уступив место Бесс.
– Что ты здесь делаешь? Ни на минуту не можешь меня оставить?
– Я пришла наполнить тебе ванну.
– Ну так наполняй. Я не возражаю.
– А ты не боишься, что я тебя утоплю?
– Так тебе деньги не получить. – Бесс повернулась и, перегнувшись через край ванны, включила воду. – Можно я возьму твою соль?
– Пожалуйста, сколько угодно, – только и смогла ответить ошарашенная Морген.
Бесс насыпала в ванну соли и залезла сама, отдав Морген халат. Она тщательно терла себя мочалкой и без умолку болтала.