– Все прекрасно, – доложила она Морген. – Одета тепло, спокойно сидит в укромном месте и так мило общается с Эдмундом. Знаешь, она ему очень понравилась.
– Мы позволяем ей делать то, что она хочет, – пояснила Морген.
– По крайней мере, выглядит она лучше, – понизив голос, сказала миссис Эрроу. – Честно признаться, Морген, когда я видела ее в последний раз – почти год назад, верно? – я встретила вас в ресторане, и она еще громко смеялась, – в общем, мне показалось, что девочка совершенно не в себе. У нее было… – Миссис Эрроу тактично замолчала на середине вопроса и показала глазами на доктора Райта.
– Нервная лихорадка, – невозмутимо ответила Морген.
Миссис Эрроу развернулась и открыто посмотрела на доктора Райта.
– Я думала, доктор Райан… конечно, он моложе, я понимаю.
– Мы доверяем доктору Райту, – Морген слегка повысила голос, чтобы ее услышали в другом конце комнаты. – Полностью доверяем.
– Чем-то похоже на обычай, – рассказывал доктор Райт мистеру Эрроу, – когда человека сажают на майское дерево. Доставляет неудобство только жертве, и то, если она не впала в беспамятство. Однако, не думаю, что в наши дни…
– Только не с нашей системой управления в том виде, в каком она существует в большинстве городов, – решительно заявил мистер Эрроу.
Миссис Эрроу положила руку на руку Морген.
– Я просто хотела сказать, что считаю тебя очень смелой, Морген, очень смелой. Мало кто решится на такое. – И она многозначительно кивнула.
– Интересно, как она там. – Морген встала со своего места. – Пойду посмотрю из окна кухни.
– Конечно, – понимающе улыбнулась миссис Эрроу. – Хотя я уверена, с ней все хорошо. Напрасно ты так беспокоишься.
– Я просто хочу проверить, на месте ли она.
Покачав головой и тихонько вздохнув, миссис Эрроу повернулась к мужчинам.
– Может, по бокалу шерри?
– А? – рассеянно переспросил мистер Эрроу.
– Шерри, доктор Райт?
– Благодарю, благодарю. С другой стороны, хотя я крайне мало осведомлен в подобных вопросах, я бы сказал, что мандрагора, которая, как вы помните, кричит, только когда ее вырывают с корнем…
– Все в порядке, детка? – спросила Морген, выглянув в сад из окна кухни.
– Да, спасибо, тетя Морген.
– Чем занимаешься?
– Сижу на скамейке. Розы такие красивые.
– Тебе не холодно?
– Нет, спасибо.
– Хорошо. Зови, если что-то понадобится.
– …и думаю, Морген согласится со мной в том, что колдовство – это не более чем разумное управление сверхъестественным.
– И правда, – сказала Морген, садясь обратно. – Все хорошо.
– Разумеется. Ты слишком ее опекаешь, Морген. Наш ягненок не уйдет из загона, тем более с таким высоким забором. Интерес Морген к тому, что называется современным искусством…
– Лично я называю это современной ересью, – перебил его мистер Эрроу, задетый за живое. – Не знаю ваших музыкальных предпочтений, сэр, но я всегда говорю, что десятилетний мальчишка и тот может лучше.
– Ты говоришь с человеком, который хотел сжечь все мои картины, Верджил, – вмешалась Морген. – Пока я не предложила следом сжечь его самого.
– У меня нет ни малейшего желания, – с иронией заметил доктор, – быть принесенным в жертву творческому самовыражению Морген. – И он с удовольствием пошевелился в своем неудобном кресле.
– Я бы не возражала, – отозвалась Морген.
– Всякая жизнь, на мой взгляд, стремится к уничтожению других жизней, чтобы продолжиться самой. Принципиально новым в ритуальном жертвоприношении как виде коллективной деятельности была его организация. Делить жертву на всех в высшей степени прагматично.
– Прямо светское мероприятие, – пробормотала Морген. – Я так и вижу тебя там, Виктор.
– И вы не первый. – Мистер Эрроу изо всех сил старался не выпасть из беседы. – Возьмите Киплинга и всех великих музыкантов. Им никто не помогал.
– Киплинга? – опрометчиво переспросил доктор Райт.
– Я имею в виду его «Мандалай». Если вы не слышали, я мог бы…
– Замечательно. – Морген сверлила доктора недобрым взглядом. – Виктор с удовольствием послушает, как ты поешь.
– С превеликим удовольствием, – согласился доктор Райт. – Я говорил об обычае человеческого жертвоприношения. Я пришел к пониманию, что, хотя в наше время он широко осуждается, тот, кого приняли в тайное общество…
Миссис Эрроу подошла к Морген с подносом.
– А что с ней все-таки было? – спросила она слишком громко, и в комнате воцарилась тишина. Миссис Эрроу сконфуженно огляделась, после чего набралась смелости и сказала: – Вообще-то, мы знаем ее с тех пор, как она была вот такой крохой, и, по-моему, проявили достаточно интереса, чтобы знать правду.
– Старинные друзья, – подтвердил мистер Эрроу.
– Нервная лихорадка, – ответила Морген.
Доктор говорил медленно, ровно, взвешивая каждую фразу – годится ли она для ушей мистера и миссис Эрроу.
– Человеческое существо, живущее во враждебной среде, должно изменить либо свою защитную окраску, либо среду. Из всех средств вооруженное лишь не самым острым умом… – Доктор замялся, видимо, пораженный мыслью о зыбкости собственного величия, – человеческое существо пытается управлять окружающим миром с помощью магических символов, выбранных произвольно и зачастую недейственных. Представим газель, которая вдруг обнаружила, что она синяя, тогда как остальные газели…
– Нервная лихорадка, ты сказала? – прошептала миссис Эрроу, и Морген кивнула.
– Мой кузен… – начал было мистер Эрроу, но тут же замолчал под неодобрительным взглядом доктора Райта.
– …сперва будет искать спасение в отрицании, убедит себя, что цветов не существует, повергнув в смятение…
– Как тот человек на майском дереве. – Мистер Эрроу надеялся искупить свою вину, показав, что все понимает.
– Так или иначе, – прервала мужчин Морген, – нашей газели, кажется, пора вернуться в дом. Пойду схожу за ней.
Доктор Райт, готовый продолжить, повернулся к собеседнику, однако на этот раз мистер Эрроу его опередил:
– Раз вы спросили, я схожу за нотами.
Возвращаясь теплым летним вечером из гостей, она взяла тетю и доктора под локти и радостно шагала с ними в ногу.
– А вся эта чепуха, которую ты нес, – вспоминала Морген.
– Вовсе не чепуха. – Доктор был уязвлен. – По-моему, у меня неплохо получалось.
– Ха! А как ты играешь в бридж.
– Бридж – игра для цельного ума. Как у тебя. – И доктор кивнул Морген, насколько это было возможно в темноте и на расстоянии.
– Тетя Морген, доктор Райт, знаете, о чем я думала в саду?
– О чем? – поинтересовалась Морген.
– Да? – отозвался доктор.
– Я смотрела на цветы и придумывала им имена. Следила, чтобы у каждого цветка было имя и чтобы оно ему шло. Это сложнее, чем кажется.
– Например? – спросила Морген.
– А еще звезды – я дала имена некоторым звездам.
– А себе? – спросил доктор.
Она с улыбкой кивнула.
– Дитя живет без имени, – сказал доктор Райт, обращаясь к Морген. – Ты знала?
Морген подумала и рассмеялась.
– Выходит, что так. А я и не заметила. – Снова рассмеявшись, она сжала руку племянницы. – Если ты хочешь взять новое имя, как насчет Морген?
– Виктория? – предложил доктор.
– Морген Виктория, – великодушно согласилась Морген.
– Виктория Морген, – поправил ее доктор.
Она тоже рассмеялась и сказала:
– Я счастлива. Теперь я знаю, кто я.
И счастливая, держа под руки тетю и доктора, она зашагала дальше.