Птицы уже воркуют, как всегда, когда приближаешься к ним вплотную. Шерил вызвалась их кормить, едва возник вопрос, кому этим заниматься. С тех пор она кормит их каждый день и, в какой-то мере, считает своими. Она говорит с ними, рассказывает о происходящем в доме. Щебет успокаивает ее, как прежде музыка. По громкости щебета Шерил определяет, далеко ли от нее коробка.
На этот раз она слышит не только щебет.
В конце дорожки она различает прерванные шаги. Иначе и не опишешь. Звуки такие, словно кто-то спешил прочь от дома, но резко остановился.
Во время кормежки Шерил – сама бдительность, а сейчас, к своему удивлению, дрожит.
«Кто здесь?» – спрашивает она.
Ответа нет.
А если вернуться? Она скажет, что сегодня кормить не может, что на улице слишком страшно.
Нет, лучше подождать.
Посторонних звуков больше нет.
Зато птицы в коробке волнуются.
«Эй, птички!» – встревоженно зовет она.
Дрожь собственного голоса пугает Шерил. Она наклоняет голову и поднимает руку с яблочными обрезками, словно что-то вот-вот коснется ее лица. Шерил делает шаг. Еще шаг. Наконец она у коробки. Порой добраться до нее от двери – как проплыть в открытом космосе. Ты просто-напросто дрейфуешь.
Сегодня Шерил неописуемо далеко от Земли.
«Эй, птички! – Шерил открывает коробку ровно настолько, чтобы бросить яблочные обрезки. Обычно она слышит стук ножек – птицы мчатся за кормом. Сегодня ножки не стучат, никто не мчится. – Ешьте, малыши, вы что, не голодны?»
Шерил снова приподнимает крышку и бросает оставшиеся обрезки. Это самая любимая часть занятия. Она закрывает крышку, прижимает ухо к коробке и слушает, как суетятся птицы.
Только сегодня они не едят, а взволнованно щебечут.
«Эй, ребята! – зовет Шерил, стараясь сдержать дрожь в голосе. – Ешьте, птички, ешьте».
Шерил отрывается от коробки, решив, что пугает их. Отрывается и кричит.
Кто-то тронул ее за плечо.
По-прежнему с завязанными глазами, Шерил кружится, неистово машет руками, но не задевает никого. Она не может сдвинуться с места. Не может побежать домой. Кто-то тронул ее за плечо, но кто это, Шерил не знает.
Птицы не воркуют и не щебечут. Они стали тем, чем хотел Том, – живой сигнализацией.
«Кто здесь?»
Ответа Шерил боится. Она не хочет, чтобы ей отвечали. А если крикнуть? Кто-нибудь из соседей выйдет за ней. Заберет ее обратно на Землю. Шерил делает шаг и слышит шорох листьев под ногами. Она лихорадочно вспоминает, как впервые приехала к этому дому, как смотрела на него из окна машины. Здесь было дерево? Здесь, у дорожки?
Было или нет?
Вдруг плечо ей задел упавший лист?
Если хоть на миг открыть глаза, выяснить было бы проще простого. Убедиться бы, что вокруг ни души, что это лист упал.
А она не может.
Дрожа, Шерил прижимается спиной к стене и медленно скользит к двери. На каждый звук реагирует – то влево повернет голову, то вправо. Высоко в небе летит птица. На другой стороне улицы дерево шелестит листвой. Подул теплый ветерок. Шерил обливается путом, ощущает спиной кирпичную кладку. Скорее в дом!
– Боже мой! – восклицает Феликс. – По-твоему, это был лист?
Шерил молчит. Мэлори высовывается чуть дальше в коридор.
– Да, – неожиданно отвечает Шерил. – Если подумать, получается именно так.
Мэлори возвращается к себе в комнату и садится на кровать.
Звуки, которые Феликс слышал у колодца. Виктор, лаявший на завешенные окна. Взбудораженные птицы и Шерил…
Неужели внешний мир и то, от чего они прячутся, наступают?
Глава 31
По мнению Мэлори, с появлением Гари дом стал другим. Единодушие исчезло. Изменилось немного, только при нынешних обстоятельствах любая перемена значительна.
Больше всего Мэлори беспокоит Дон. Когда Том, Джулс и Феликс беседуют в гостиной, Дон сидит с Гари в столовой. Дон живо заинтересовался человеком, который снял одеяла с окон и отпер двери. Мэлори стирает в кухонной раковине – осталась половина предпоследней упаковки порошка – и слушает сразу два разговора. Том с Джулсом мастерят поводки из рубашек с коротким рукавом, а Гари объясняет Дону, как рассуждал Фрэнк. Речь только о мыслях Фрэнка. Мысли самого Гари никогда не обсуждаются.
– Дело не в том, что одни готовы лучше других, – начинает Гари. – Тут, скорее, как в трехмерном кино. Сперва кажется, что предметы действительно в тебя летят. Зрители закрываются руками. Только самым умным с самого начала известно, что они были и остаются в безопасности.
Отношение Дона к Гари диаметрально изменилось. Мэлори кажется, что она знает, когда произошла перемена.
«По-моему, такая теория не безумнее нашей», – сказал Дон однажды Гари.
– Нам тяжело, – говорит он сейчас Дону, – потому что новостей больше не поступает.
– Вот именно.
Еще недавно Дон голосовал против того, чтобы впустить Гари, а сейчас единственный из обитателей дома сидит с ним и разговаривает, разговаривает, разговаривает.
«Дон скептик по натуре, – думает Мэлори. – Ему нужен собеседник. Дело только в этом. Дону нужен собеседник. Неужели не понимаешь?»
Мысли дельные, но почему-то не укореняются. Как ни крути, Дон и Гари обсуждают истерию и то, что твари безопасны, если подготовиться к встрече с ними. Мэлори знает, что Дон больше боится людей, чем тварей, причем давно. Тем не менее он зажмуривается, когда открывают и закрывают входную дверь. Он не смотрит в окна. В безвредность тварей он не верил никогда. Неужели Гари удалось его переубедить?
Мэлори хочет поделиться с Томом. Хочет отвести его в сторону и попросить, чтобы остановил беседы Дона и Гари. Или хотя бы потолковал. Вдруг его слова повлияют на ход разговоров? Направят их в менее опасное русло? Да, она хочет поделиться с Томом мыслями о Доне.
Разногласия.
Встревоженная Мэлори идет через кухню в гостиную. Том с Феликсом разложили карту на полу, изучают ее, высчитывают расстояние в соответствии с масштабом карты. Джулс учит собак командам.
– Стоять! Вперед! Вперед!
– Нужно измерить среднюю длину твоего шага, – говорит Феликс.
– Что вы тут затеваете? – спрашивает Мэлори.
– Меряем мои шаги, – отвечает Том, поворачиваясь к ней. – Считаем, сколько их в миле.
Феликс прикладывает рулетку к стопе Тома.
– Если при ходьбе слушать музыку, я поймаю ритм, – говорит Том. – Тогда шаги, которые мы замеряем здесь, получатся ближе к тем, что я сделаю на улице.
– Как в танцах, – добавляет Феликс.
Мэлори поворачивается. Олимпия стоит у кухонной раковины, моет посуду. Мэлори подходит к ней и снова берется за стирку. После четырех месяцев затворничества Олимпия подрастеряла лоск. Кожа потускнела, глаза запали.
– Ты беспокоишься? – неожиданно спрашивает Олимпия.
– О чем?
– О том, чтобы пережить.
– Что пережить?
– Роды.
Мэлори хочет сказать Олимпии, что все будет хорошо, но не находит нужных слов. Мысли-то о Доне.
– Мне всегда хотелось ребенка, – говорит Олимпия. – Я так обрадовалась, когда узнала о беременности. Почувствовала, что теперь у меня есть все. Понимаешь, о чем я?
Мэлори ничего подобного не чувствовала, но заверила, что понимает Олимпию.
– Ах, Мэлори, кто будет принимать у нас роды?
Мэлори не знает.
– Наши соседи. Не вижу…
– Том никогда это раньше не делал!
– Роды не принимал, зато отцом был.
Олимпия смотрит на свои руки, погруженные в ведро.
– Слушай, может, мы друг у друга роды примем? – шутит Мэлори.
– Друг у друга? – переспрашивает Олимпия, наконец улыбаясь. – Мэлори, ну ты даешь!
Гари заходит на кухню, стаканом зачерпывает воду из ведра, наполняет еще один стакан. Мэлори знает, что это для Дона. Когда Гари уходит, из гостиной доносится музыка. Мэлори подается вперед, заглядывает в гостиную. В руках у Тома портативный кассетник Джорджа с приемником. В руках у Феликса рулетка. Он опустился на корточки и замеряет шаги Тома, пока тот расхаживает в ритм песни.
– Чем они делают? – спрашивает Олимпия.
– По-моему, куда-то собираются, – говорит Мэлори. – Придумывают, как лучше передвигаться по улице.
Она тихо подходит к порогу гостиной и глядит в столовую, где негромко переговариваются Дон и Гари. Мэлори они не замечают.
Назад через кухню в гостиную! Когда Мэлори входит, Том улыбается. В каждой руке у него по поводку. Лайки играют с ним, машут хвостами.
Мэлори сравнивает радостное оживление в гостиной и заговорщицкий шепот в столовой.
Она возвращается к раковине и продолжает стирку. Олимпия что-то говорит, но Мэлори думает о другом. Она наклоняется вперед и видит плечо Гари. Чуть дальше, у стены, стоит единственное, что он принес с собой из внешнего мира.
Его портфель.
Гари сразу показал, что внутри, только внимательно ли смотрела Мэлори? А другие обитатели дома?
– Стоять! – командует Том.
Мэлори оборачивается и видит его у кухонной двери. Лайки с ним. По его команде обе садятся, и Том награждает их сырым мясом.
Мэлори продолжает стирать и думает о портфеле Гари.
Глава 32
Мэлори чувствовала, что это случится. Как же иначе? К этому все шло с тех пор, как Том и Джулс вернулись с собаками. Они занимались с ними по двенадцать часов в день. Сперва в доме, потом во дворе. Так появились зрячие собаки-поводыри. Птицы в коробке играют роль сигнализации, как и обещал Том. Птицы щебетали, когда явился Гари, они поют, когда их кормит Шерил. В общем, рано или поздно Том объявил бы, что они снова выберутся из дома, теперь с помощью собак-поводырей.
На сей раз затея опаснее. Теперь они собираются уйти дальше.
«Они один квартал два дня исследовали. Когда мы увидим их теперь, раз они уходят на три мили?»
Три мили. Ровно столько отделяет их от дома, где прежде жил Том. Туда он и хочет отправиться.
– Это единственное место, в безопасности которого я абсолютно уверен, – заявил Том. – У меня там запасы. Есть то, что очень нам нужно. Бинты, пластыри, аспирин, неоспорин.