– Дон?
В ответ раздается ворчание. Да, это Дон.
Перед тем как распахнуть и захлопнуть дверь подвала, Дон что-то бормочет. Очередное оскорбление в адрес Мэлори.
Обитатели дома потихоньку разбредаются, и Мэлори осознает серьезность того, что они сотворили.
Кажется, Гари за каждым окном.
Его выставили из дома. Выгнали. Вышвырнули.
«Что хуже, – спрашивает себя Мэлори, – когда Гари в доме, где за ним можно следить, или когда на улице, где за ним не уследишь?»
Глава 38
«Это гари тебя преследует?»
Шум за спиной не стихает – далекий, но вполне различимый.
«Он хочет напугать тебя. Поэтому не нагоняет, а ведь давным-давно мог».
Гари.
«Четыре года прошло!»
Неужели он четыре года ждал, чтобы отомстить?
– Мама! – шепчет Мальчик.
– В чем дело?
Мэлори боится его ответа.
– Шум теперь ближе.
«Где был Гари четыре года? Следил за тобой. Караулил у дома. Наблюдал, как растут дети. Как мрачнеет и холодеет мир. Наблюдал, пока однажды не сгустился туман, в котором ты наивно решила спрятаться. Только Гари видел сквозь него. Он видел сквозь туман. Видел тебя, Мэлори. Видел все, что ты делаешь».
– Черт подери, быть такого не может! – кричит Мэлори. Шея затекла, но она поворачивает голову и кричит снова: – Оставь нас в покое!
Гребки уже не те, что утром. Не те, что в начале путешествия. Тогда у Мэлори были здоровые руки, сердце, полное энергии, и четыре года ожидания за плечами.
Тяготам и злоключениям вопреки, Мэлори отказывается верить, что их преследует Гари. Это было бы слишком. Человек, карауливший их четыре года. Не тварь, а человек.
«ЧЕЛОВЕК И ЕСТЬ ТВАРЬ, КОТОРОЙ СТРАШИТСЯ».
Фраза из блокнота Гари. Всего шесть слов. Эти слова не покидали Мэлори с той самой ночи, когда она прочла их в подвале. Разве это не так? Кого она боялась, слыша шорохи через усилители, которые добыли они с Виктором? Зверя? Тварь?
«Гари. Конечно, Гари».
Он мог легко проникнуть в дом. Мог сломать окно. Мог напасть на нее, когда она ходила к колодцу, Зачем же он ждал? Караулил, пугал, а удар нанести не решался.
«Он сумасшедший. Не в нынешнем, а в обычном понимании этого слова».
«ЧЕЛОВЕК И ЕСТЬ ТВАРЬ, КОТОРОЙ СТРАШИТСЯ»
– Мальчик, это человек?
– Не знаю, мама.
– Он гребет?
– Да, но не веслами, а руками.
– Спешит или мешкает? Расскажи мне обо всем, что слышишь.
«Кто тебя преследует?»
«Гари».
«Кто тебя преследует?»
«Гари».
«Кто тебя преследует?»
«Гари. Гари. Гари».
– По-моему, нас преследуют не на лодке, – вдруг говорит Мальчик. В голосе слышится гордость: слух не подвел-таки его.
– О чем это ты? Нас преследуют вплавь?
– Нет, мама, за нами не плывут, а идут.
Далеко позади раздаются звуки, каких Мэлори прежде не слышала. Они как гром, но необычный. Или как голоса птиц, которые, слетев с вершин деревьев, не воркуют, не поют, а кричат.
Гулкое эхо подхватывает звуки лишь раз, и Мэлори бьет озноб, причина которого не в октябрьской прохладе.
Мэлори гребет.
Глава 39
Дон в подвале. Дон постоянно в подвале. Он теперь спит в подвале. Он роет туннель в земляной стене? Или роет глубже под землю? Дальше от остальных? Или он пишет? Вдруг он пишет в блокноте, наподобие того, что Мэлори нашла в портфеле у Гари?
Гари.
Гари ушел пять недель назад. Как это повлияло на Дона? Ему нужен такой, как Гари? Нужен наперсник?
Дон все больше углубляется в себя, все больше углубляется в недра дома.
Он сейчас в подвале.
Он постоянно в подвале.
Глава 40
Наступает вечер, который Мэлори будет впоследствии считать последним в доме, хотя следующие четыре года проживет здесь же. Живот у нее такой большой, что в зеркало посмотреть страшно: кажется, он от тела отвалится. Мэлори разговаривает с ребенком.
– Ты вот-вот появишься на свет. Я хочу тебе столько рассказать… и столько не хочу.
Волосы у Мэлори отросли – длинные, как в детстве. Тогда Шеннон ей завидовала, говорила: «Ты похожа на принцессу. Я похожа на принцессину сестру».
Живот большой, но консервы и колодезная вода сделали свое дело. У Мэлори торчат ребра, руки тоньше прутиков. Черты лица заострились и огрубели. Отражение глубоко посаженных глаз пугает ее саму.
Ее соседи собрались в гостиной. Чуть раньше они обзвонили последних абонентов из телефонного справочника. Больше имен нет. По словам Феликса, они сделали порядка пяти тысяч звонков и оставили семнадцать сообщений. Это все. Впрочем, Том не унывает.
Мэлори рассматривает свой живот в зеркале и слышит с первого этажа собачий рык.
Это Виктор? Мэлори выходит в коридор и прислушивается.
– В чем дело, Виктор? – спрашивает Джулс.
– Ему не нравится.
– Что не нравится?
– Дверь в подвал.
Подвал. Для обитателей дома не секрет, что Дон не желает иметь с ними ничего общего. Когда по предложению Тома начали обзванивать номера из телефонного справочника и поделили список абонентов, Дон отказался участвовать, заявив, что «не верит в успех затеи». За семь недель, прошедших со дня выдворения Гари, Дон не ел за общим столом и почти ни с кем не заговаривал.
Кухонный стул скользит по полу.
– В чем дело, Виктор? – спрашивает Джулс.
Дверь подвала открывается, и Мэлори слышит, как Джулс зовет:
– Эй, Дон, ты там?
– Дон! – зовет Шерил.
Раздается приглушенный ответ. Дверь подвала захлопывается.
Тревога и любопытство заставляют Мэлори накинуть рубашку и спуститься вниз.
Когда она заходит на кухню, Джулс стоит на коленях и успокаивает Виктора, который скулит и мечется. Мэлори заглядывает в гостиную. Том смотрит на завешенные одеялами окна.
«Он слушает, не кричат ли птицы, – думает Мэлори. – Виктор его пугает».
Том словно чувствует взгляд Мэлори и поворачивается к ней. За спиной у нее скулит Виктор.
– Джулс, в чем дело? – спрашивает Том, заходя на кухню. – Почему Виктор нервничает?
– Не знаю. Что-то его взбудоражило. Виктор царапался в дверь подвала. Дон там, внизу, но чтобы разговорить его, надо наизнанку вывернуться. А наверх притащить и того сложнее.
– Ладно, тогда пошли, спустимся к нему, – предлагает Том.
Джулс смотрит на Тома, и Мэлори читает в его глазах испуг.
Что с ними сделал Гари?
«Он отравил нас недоверием, – думает Мэлори. – Джулс вон вообще боится связываться с Доном».
– Пошли, – зовет Том, – пора с ним потолковать.
Джулс встает и берется за ручку подвальной двери. Виктор снова рычит.
– Нет, парень, ты останешься здесь, – говорит Джулс.
– Возьмем его с собой, – предлагает Том.
После секундной паузы Джулс толкает дверь подвала.
– Дон! – зовет Том.
Ответа нет.
Том входит первым. Следом Джулс с Виктором, последней Мэлори.
В подвале темно, хотя свет горит. Поначалу Мэлори кажется, что они одни. Она думала, что Дон сидит на табурете. Что он читает, пишет или размышляет. Но табурет пуст. Она уже готова объявить, что здесь никого нет. Вместо этого из горла вырывается крик.
Дон стоит у занавеса, в полумраке прислонившись к стиральной машине.
– Что творится с псом? – спокойно спрашивает он.
– Мы не знаем, Дон, – отвечает Том, тщательно подбирая слова. – Похоже, Виктору здесь что-то не нравится. У тебя все нормально?
– О чем это ты?
– В последнее время ты часто здесь сидишь, – отвечает Том. – Хочу убедиться, что у тебя все благополучно.
Дон приближается к ним на шаг, и Мэлори негромко охает. Выглядит он ужасно. Худой. Бледный. Сальные волосы поредели. Лицо землистое. Круги под глазами словно впитали тьму, на которую Дон смотрел неделями.
– Мы обзвонили весь телефонный справочник, – рассказывает Том, как кажется Мэлори, пытаясь хоть немного развеять мрак подвала.
– Ну и как успехи?
– Пока никак. Но ведь кто знает…
– Да, кто знает.
Все молчат. Мэлори понимает, что прежние разногласия переросли в раскол. Обитатели дома не просто навещают Дона, а проверяют его, словно он им не сосед. Прежних отношений не вернуть.
– Не хочешь пойти с нами? – мягко предлагает Том.
У Мэлори кружится голова. Она кладет руку на живот.
Ребенок! Зря она спустилась по лестнице. Но ведь она тревожилась о Доне не меньше других.
– Зачем? – наконец отзывается Дон.
– Ну, не знаю, – говорит Том. – Вечер в нашем кругу тебе не повредит.
Дон медленно кивает, облизывает губы и оглядывает подвал. Вон полки, вон коробки, вон табуретка, на которой семь недель назад Мэлори сидела и листала блокнот из портфеля Гари.
– Ладно, – шепчет Дон. – Пошли.
Том кладет руку ему на плечо, и Дон начинает рыдать. Он закрывает глаза рукой, прячет слезы.
– Прости меня, Том! Я вконец запутался.
– Не ты один запутался, – тихо говорит Том. – Пошли наверх. Все будут рады тебя видеть.
На кухне Том достает из буфета бутылку рома, наливает себе и Дону. Они чокаются и делают по глотку.
Кажется, что ничего не изменилось и никогда не изменится. Обитатели дома вместе. Мэлори не помнит, когда в последний раз видела Дона таким, без Гари под боком. Без искусителя Гари, нашептывающего свои идеи, промывающего Дону мозги фразами вроде тех, что Мэлори читала у него в блокноте.
Виктор возвращается на кухню и трется Мэлори о ноги. Она смотрит на пса и снова чувствует головокружение.
«Мне нужно прилечь», – думает Мэлори.
– Так иди, приляг, – говорит Том.
Оказывается, Мэлори думала вслух.
Она не хочет ложиться. Она хочет посидеть с Томом, Доном и остальными, хочет на миг поверить, что дом такой же, как прежде. Что он опять стал местом, где незнакомые люди встречаются и вместе борются с ужасами внешнего мира.
Потом становится невмоготу. Накатывает третья волна тошноты. У Мэлори подкашиваются ноги. Подходит Джулс, помогает ей подняться на второй этаж. Мэлори ложится на кровать и видит рядом своих соседей. Они все здесь, даже Дон. Все смотрят, беспокоятся. Они глазеют! Спрашивают, как Мэлори себя чувствует. Ей что-нибудь нужно? Воды? Влажное полотенце? «Нет, спасибо», – отв