Внизу страницы стояло мое имя, моя же роспись темно-синими чернилами и дата. Две недели назад я действительно что-то подписывала, какой-то документ для гостиницы, но… Я попыталась вчитаться в текст, совсем не понимая, что пытается мне объяснить этот адвокат. Глупость какая-то.
– Понимаю ваше изумление, – сказал Хуан де ла Вега. – Новость о свалившемся на голову наследстве хоть и приятна, но вызывает бурю противоречивых эмоций.
Тут он, конечно, был прав. Снова вспомнился наш последний разговор в саду. Я не раз высказывала восхищение «Йороной», но обе мы были всегда сдержанны в выражении эмоций, не позволяя себе никакой чрезмерности. Да, как-то однажды в знак приятия Лейла коснулась моей руки, но лично я даже не посмела обнять ее в знак благодарности. Это было через неделю после моего приезда, когда я призналась, что первый раз за долгое время мне не снились кошмары.
– Должно быть, вы очень устали, – сказала тогда Лейла. – И дело тут не в долгом путешествии. – Именно тогда она и накрыла мою руку своей, вот и все.
– Но я не понимаю, – повторила я. – Ведь она меня почти не знала. И я представления не имею, как управлять отелем.
– Я знал свою клиентку на протяжении долгих дет, – ответил Хуан де ла Вега, – и смог убедиться в ее безошибочных оценках людей. – Мол, Лейла умела отличить плохих людей от хороших и редко ошибалась.
Мне пришлось подписывать совсем немного бумаг. Налоговые документы, свидетельство о собственности на землю в размере пяти гектаров (спросите меня, много это или мало, и я не смогу ответить) и что-то еще. Адвокат услужливо перелистывал страницы, указывая, в какой строчке надо расписаться, и я, не веря своим глазам, расписывалась.
– Ну вот, пожалуй, на этом все, – сказал наконец адвокат. – Если что, обращайтесь. – Он протянул мне визитку на такой же дорогой плотной бумаге, что и все остальные документы.
Добираясь сюда, он потратил три с половиной часа, лодки переставали курсировать на закате, а ему еще надо было добраться до берега, где он оставил машину. Так что пора. Мы пожали друг другу руки, моя все еще дрожала от столь неожиданных новостей.
– Вам тут будет хорошо, – сказал мне на прощание Хуан де ла Вега.
33. Развалюха
– Es tu casa ahora, – сказал Уолтер. Теперь это ваш дом.
Немного подумав, я ответила:
– Я ничего не понимаю в гостиничном бизнесе и садоводстве, не являюсь гражданином вашей страны и не говорю по-испански.
Как обычно, я сказала все это по-английски. Отсутствие единого языка общения оборачивалось для меня преимуществом, и я могла быть искренней только с этим мальчишкой – впрочем, порой мне казалось, что он понимает гораздо больше положенного.
– Все, кто был мне дорог, умерли, – сказала я.
Должно быть, он все-таки понял.
– Но у вас есть я.
Чем я могла заняться в Сан-Франциско? Разве что вспоминать, гуляя по его улицам, о самом страшном дне в жизни и о том, как я намеревалась покончить с ней, стоя на мосту Золотые Ворота. И хотя возвращаться мне было некуда, оставаться в Эсперансе тоже казалось невозможным.
С другой стороны, кто купит обремененный долгами отель-развалюху? Да еще попробуй сюда доберись. Сначала надо натерпеться страху в латаном-перелатаном самолете, затем долго трястись по ухабам в автобусе, а потом еще прыгать по волнам на лодке безо всяких средств спасения. Кто кроме девелоперов вроде Карла Эдгара станет вкладываться в предприятие, не дававшее прибыли лет эдак десять, а то и больше?
Лично я была готова на все, лишь бы «Йорона» не попала в руки «Пузатых дядек». А для этого, думала я, требовалось привести все в порядок. На деньги Лейлы сделать «Йорону» настолько прекрасной, что следующий собственник ни за что не станет ее сносить.
Да, я все сделаю как можно быстрее и продам отель. Потом сяду в лодку и уплыву в неизвестном направлении.
34. Превосходная тилапия и длинный список починок
Перед тем как побеседовать со мной, Хуан де ла Вега успел заглянуть к Марии с Луисом и кратко обрисовал им ситуацию. Я бы солгала, если бы сказала, что, проработав у Лейлы более двадцати лет, Луис с Марией выказали недовольство моим новым положением. Мария всегда душевно ко мне относилась, при этом в ее отношении ко мне я заметила некоторые перемены: теперь она воспринимала меня не как гостя, а как партнера.
Днем Паблито принес замечательную тилапию, загарпуненную им возле отеля.
– Такая большая потеря, – сокрушался он. – Теперь вам потребуется много сил, поэтому нужно хорошо кушать.
Да, дел было много. До сезона дождей оставалась еще пара месяцев, но если не заняться крышей прямо сейчас, комнаты опять зальет. Мостки на берегу разваливались, на патио растрескалась плитка, а сад хоть и буйствовал всей палитрой красок, изрядно зарос. Для человека несведущего все это не особо бросалось в глаза, но теперь, наделенная грузом ответственности, я начала замечать проблемы на каждом шагу.
Помышлять о поиске приличного покупателя, пока не будут исправлены самые большие недочеты, не приходилось. Даже человек, влюбленный в это место и уважительно относящийся к его традициям (именно такой, которому Лейла и передоверила бы «Йорону»), не осмелился бы купить отель в таком запущенном состоянии. Я пониятия не имела, с чего начать.
И пригласила Луиса с Марией на разговор.
– Мы хотим помочь, чем только можем, – сказала Мария. – Мой муж будет ухаживать за садом, вкладывая в него всю душу. А для меня будет большой честью готовить для вас. Да и Элмер готов трудиться не покладая рук. Не говоря уж о Мирабель.
Я взглянула на молодых людей – на стеснительного, неуклюжего Элмера, на прекрасную Мирабель. Оба еще совсем подростки. При всей их старательности я не могла положиться на них в таком серьезном деле – скорее они рассчитывали на меня.
Лейла умерла в среду, а Хуан де ла Вега принес нежданные вести о моем наследстве уже в пятницу. Ранним субботним утром, когда я допивала кофе, Мария сообщила, что за воротами меня кое-кто ждет. Впустить его?
– Зовут Гас, – сказала она по-испански. – Он работал на Лейлу, но мы не видели его тут пару лет.
Сказала она и странно посмотрела на меня. Не знаю почему, но у нее определенно имелись некоторые сомнения насчет этого персонажа.
– И как он вам?
Мария покачала головой:
– Не мне судить. Он действительно работал на сеньору, а потом перестал появляться.
– Он все тут знает и большой трудяга, – вмешался Луис. – Пожалуй, стоит воспользоваться его помощью.
– Тогда скажите, чтобы спускался сюда, – попросила я Марию.
35. Гас
Гас не был высок или широк в плечах, но определенно привык к тяжелому физическому труду. Приехал он из английского города Блэкберн, где выше всего ценится футбол. По виду он был старше меня на несколько лет, но точно сказать было трудно – ведь жилось ему тяжелей, чем мне. По крайней мере в смысле физической нагрузки.
– Ох я и покуролесил в прошлом, – признался мне Гас. – Но с этим покончено. Четыре года назад нашел себе красивую кралю и успокоился. У меня тут домик в долине, ребенок. Я души в нем не чаю, но он может заработать и подзатыльник. Кстати, у нас на подходе и второй.
Конечно, уже пошел слух, что Лейла оставила отель мне, с чем Гас меня и поздравил.
– Обалдеть можно, – сказал он. – Но Лейла, она была такая… все делала по-своему. Я не шибко сентиментальный. Но как узнал, что старушка померла, аж вот тут кольнуло. – И он указал на сердце. – И тогда я сказал своей женушке: «Может, новая хозяйка захочет вдохнуть жизнь в старую развалюху». И уж коли так, то я вам точно пригожусь.
Гас принес с собой тетрадь и с ходу начал составлять список дел, которые нужно сделать в первую, во вторую и третью очередь.
Помимо необходимости перестелить крышу он вписал пункт про укрепление фундамента дома со стороны озера, в необходимости чего он убедился, не раз проплывая мимо на лодке. Далее следует отстроить новую пристань и переложить как минимум половину ступенек, ведущих вниз от дороги.
– Насос тоже держится на добром слове, – сообщил Гас. Он знал об этом, поскольку в прошлый раз для починки насоса вызывали именно его. – Я сделал все что мог, но муфты там сгнили, и кессон совсем убитый. Вы же не хотите остаться без воды посреди жары? Все растения погибнут за пару дней.
Да, Гас был говорлив, но это даже бодрило. Потом он стал обсуждать проводку в «Йороне» («Ваши четыре автомата берут на себя работу восьми», – заявил он, как будто я в этом что-то понимала) и плесень во всех четырех ванных комнатах. Ну, и подпорные стенки. Он еще не вглядывался как надо, но если вглядится, то ничего хорошего там не увидит.
– Но самая большая проблема, – прибавил он («только не упадите в обморок»), – это септики. Дора, моя вторая половина, подобрала бы более правильные слова. Но я вам так скажу: вам просто повезло, что все не прорвалось наружу. Вонь бы стояла до самого вулкана. – И он указал в сторону Эль Фуэго. На тот случай, если я забыла, где он находится.
Пока мне не исполнилось шесть, мы с мамой и Даниэлем мотались от мотеля к мотелю и спали в палатке, но остальное время я все-таки жила в городской квартире и ничего не знала про септики.
– Скажу примерно так, – пояснил Гас. – Вот у вас туалет, от него идет труба, и она подведена к емкости, закопанной под землей на глубине трех-четырех футов. Когда емкость переполняется, вся фигня должна уходить в грунт, и это работает, если вокруг у вас десять футов песка, в крайней случае – пять. Вообще-то плохо вкапывать септик рядом с озером. Там же люди купаются, ну, вы меня понимаете.
Список работ по приведению «Йороны» в порядок был таким длинным и необходимым, что у меня голова пошла кругом.
– Главное – спокойствие, – сказал мне Гас. – Мы сделаем из этого места конфетку.
Далее расписывая в красках сухую гниль и такую же гнилую проводку, Гас все равно действовал на меня успокаивающе. Какая бы проблема ни возникла, он был готов ее решить.