Хотя при нашем знакомстве Гас с ходу заявил, что в случае чего я могу обращаться к нему в любое время дня и ночи, Дора мягко намекнула, что после пяти вечера у него только семья.
Дора привыкла соблюдать деловую дистанцию, тогда как Гас за ужином изъявил готовность стать мне как брат. Случись голод, он поделился бы последним куском хлеба. Урони гостья «Йороны» в туалет кольцо с бриллиантом, он полез бы его доставать, а Дора настояла бы выставить за помощь счет.
На небе уже высыпали звезды. Уличного освещения в «Йороне» не было, свет в комнатах не горел, и я воспользовалась этой редкой возможностью получше разглядеть все созвездия.
И тут я подумала: ведь можно остаться в Эсперансе и на год. Скорее всего, именно столько понадобится, чтобы привести отель в порядок. Я подумала о Гасе – как он жил раньше и нашел в себе силы стать другим человеком.
Отперев калитку, я спустилась в потемках по лестнице. В саду Гарриет сидела на каменной скамейке и плакала. Я не знала, стоит ли уйти или остаться, но тут она увидела меня и сказала:
– Ради бога, простите.
Да что ж она все время извиняется? Тут не за что извиняться.
– Восхождение на вулкан – дело непростое, – сказала я. – Я, например, так и не отважилась.
– На полпути туда я подвернула лодыжку, – посетовала Гарриет. – Сэм, конечно, посочувствовал, но я знаю, что ему это не понравилось. Поэтому я предложила идти без меня. Я даже не думала, что он так поступит, но он бросил меня там одну.
К вулкану нельзя подходить в одиночку, а значит, Элмер не мог остаться с Гарриет.
– Я сказала, что со мной все будет хорошо. Что посижу тут и подожду, когда они вернутся, – прибавила девушка.
Через полчаса ее укусило какое-то насекомое.
– Я испугалась, что оно ядовитое, но, наверное, нет, потому что не так сильно и болело.
Чтобы скоротать время, она стала считать по-испански до трехсот.
На той высоте, где оказалась Гарриет, уже не росли деревья. С утра еще было ничего, но к полудню стало припекать, а девушка не захватила головной убор. Ее бледной коже не помешал бы солнцезащитный крем, но он остался в рюкзаке у Сэма. В том числе и вода – у Гарриет было полбутылки, но она ее уже выпила.
Над головой закружили птицы, не дай бог ястребы. Чтобы не думать ни о чем плохом, Гарриет прилегла вздремнуть. Проснулась же она оттого, что над ней стояли два человека с мачете.
Наверное, они хотели денег, а узнав, что никаких денег у нее нет (они тоже остались в рюкзаке у Сэма), возможно, замыслят кое-что похуже. От страха у Гарриет сердце выскакивало из груди, и она уже представляла, что сейчас начнется.
Она пыталась вспомнить боевые приемы, каким учил ее брат, и как надо отбиваться, если твой враг сильнее тебя, хоть и меньше ростом.
И тут Гарриет осенило. Возможно, другого шанса не будет. А она ка-а-ак встанет во весь полный рост. Который равнялся ста восьмидесяти сантиметрам.
Мама Гарриет часто ругала ее – мол, не горбись, но уж в этот раз девушка вовсю расправила плечи и отважно посмотрела в глаза незнакомцам. Сверху вниз. Ведь она была на голову выше.
Увидев такое, те сразу убежали.
Сэм с Элмером вернулись в шесть часов вечера. К тому времени Гарриет вся обгорела, место укуса ныло и чесалось, но все бы ничего, если б не опухшая лодыжка. Гарриет хотела рассказать мужу, что с ней приключилось, пока его не было, но Сэм захлебывался от восторга после свидания с Эль Фуэго.
– Я заглянул прямо в жерло вулкана. Ощутил его жар. Представляешь – он не перестает дымиться.
– Меня тут напугали, – вставила Гарриет. – Их было двое. Но я их прогнала.
Сейчас бы ему обнять ее, сказать, какая она храбрая и что зря он бросил ее одну. Но он сказал только:
– Вот и молодец. – И всю дорогу обратно рассуждал, какие еще вулканы собирается покорить.
На следующее утро Гарриет не вышла к завтраку. Я нашла Сэма возле бугенвиллеи. Он даже не смотрел на вулкан – стоял и расковыривал землю палкой. Я протянула ему стакан апельсинового сока, любовно приготовленного Марией.
– У сильно любящих людей тоже случаются разногласия, – сказала я.
Вспомнилось, как однажды в воскресенье мы с Ленни возвращались домой от его родителей. Он крепко вцепился в руль. «Если б только ты приложила немного усилий, проявила хоть какую-то заинтересованность. Я смотрел, как ты сидишь на диване, даже не пытаясь поддержать разговор, и расстраивался».
Я тогда устыдилась. Ведь мне ничего не стоило подыграть Ленни.
– Мне хотелось, чтобы Гарриет разделила мою страсть к вулканам, – признался Сэм. – Но она только и думала, чтобы поскорее вернуться в отель. И вдруг я понял, что совсем не знаю ее.
– Она призналась, что ей вовсе не хотелось ехать сюда. Ей плевать на вулканы. Она просто притворялась.
– Я бы не назвал это притворством.
Я попыталась представить, что бы сказала по этому поводу Лейла: «Ты просто хочешь доставить радость любимому человеку. Потому что считаешься с его желаниями».
– Как можно жить с человеком, не разделяющих твоих ценностей? – сказал Сэм.
– Зато она дорожит вами и вашими отношениями, – ответила я, но слова мои прозвучали не очень-то убедительно. Все-таки я не была Лейлой.
– У нас было столько планов, – сказал Сэм. – Каждую годовщину свадьбы мы собирались исследовать какой-нибудь новый вулкан.
– Да, но когда же настанет ее очередь?
– В каком смысле? – не понял Сэм.
В тот же день я провожала Гарриет до деревенской пристани. Скоро приплывет лодка и доставит ее на материк. Уолтер шел за нами и нес на голове ее новую фиолетовую, в цветочек, сумку с монограммой ГХ.
– Может, вам стоило все-таки поговорить с ним? – повторила я, когда ланча подгреб к берегу.
– Нет, я просто хочу вернуться домой, – ответила Гарриет.
И Сэм остался один. Он занимался изучением книг про вулканы из коллекции Лейлы. Съезжая от нас, он не поехал в аэропорт, а снял недорогую комнату в деревне. Решил задержаться тут, пройти курс в центре медитации «Лас Фуэнтес»[111].
Шли дни, потом недели, и я не раз видела его среди других учеников центра – как и все остальные, Сэм носил белые штаны и белую тунику. Однажды, столкнувшись с ним на тропинке, я попыталась завязать разговор, но он замотал головой и жестом дал понять, что не может говорить. И я вспомнила, что самые серьезные последователи Андромеды действительно занимаются подобными практиками. Сначала они соблюдают двухнедельное молчание, после чего получают посох и неделю передвигаются по деревне только с завязанными глазами. В сопровождение каждому «слепому» выделяется кто-то из местных, сотрудничающих с центром. Что поделать, они давно привыкли к чудачествам гринго.
После этого я не пересекалась с Сэмом Холлоуэем больше года. Почему знаю, что прошел именно год? Да потому, что к тому времени работы под руководством Гаса по установке септика в «Йороне» были закончены, сухая плесень побеждена, а еще мне установили новую проводку и перестроили лестницу от верхней дороги к дому. Денег за все эти работы было выплачено в два раза больше заложенной сметы, и это еще был не конец. Зато с Гасом мне повезло: я могла во всем на него положиться. Он действительно стал мне как брат.
40. Временный человек
Миновало два сезона дождей. На деньги из страховки Лейлы установили новые ворота и провели освещение вдоль ступенек. На кухне переложили плитку, смонтировали новый разделочный стол и заменили старый гудящий холодильник на новый. Мы освободили от сорняков сад, вычистили рыбный пруд, подрезали розы. Сад стал таким, каким он был в лучшие времена. Появилось много заказов на комнаты, а туристы, не жившие в отеле, но наслышанные о стряпне Марии, записывались к нам на ужин. Нельзя сказать, чтобы мы купались в деньгах, но я исправно платила по счетам, мои работники получали хорошее жалованье, и каждый месяц оставалась прибыль.
Я могла бы уже и уехать, но всякий раз оставались какие-то дела, а у Гаса возникали все новые идеи. Странно, но меня это вполне устраивало. Хоть я по-прежнему считала себя тут человеком временным, планы по реновации позволяли мне откладывать начало новой жизни. Только наступала пора уезжать, как я находила себе очередную проблему, ибо представления не имела, куда же мне податься дальше.
Где-то на задворках моей памяти постоянно маячил незнакомец, навестивший мою преподавательницу из художественного колледжа. Судя по всему, он все-таки был из ФБР. И хотя мне нечего было ему сказать, встреча с таким человеком была нежелательна.
Как-то я отправилась в деревню, чтобы купить для Гаса запчасть от шлифовальной машинки, и увидела в торговых рядах Сэма. Он сидел за складным столиком, выставив табличку «Экскурсии на вулкан для англоговорящих». Рядом с ним была молоденькая девушка в красивейшей тунике уипиль – должно быть, его ассистентка. Суда по количеству столпившихся вокруг столика туристов, дела у Сэма шли хорошо.
Возвращаясь в отель, я пыталась понять, как этому юноше удалось сделать то, чего не получилось у меня. Он начал свою жизнь заново, в трех тысячах миль от дома, в совершенно чужой стране. Впрочем, Сэм вряд ли согласился бы с такой формулировкой. Он уже считал Эсперансу своим домом.
Всего один день в этих краях мог перевернуть всю твою жизнь. Для этого, например, достаточно было совершить восхождение к вулкану.
Но у меня так не получалось. Где бы я ни оказалась, чем бы ни занималась, я не могла расстаться с историей своей жизни и всего, что случилось со мной прежде. Можно стоять на берегу этого нереально голубого озера, впитывая всю окружающую красоту, любуясь птицами и цветами, слизывая с губ сок манго, – и все равно чувствовать себя тут временным человеком.
И я продолжала уговаривать себя, что при том темпе, в котором ведутся в «Йороне» восстановительные работы, можно будет выставить отель на продажу максимум через полгода.