Андрес спросил день рождения Виктории, из чего вывел ее астральный камень – обсидиан. Тотемное животное – тукан.
Он спросил данные о муже. Тотемным животным Бада оказался крокодил, чья энергия концентрируется в реках и морях. Камень – лазурит. Сочетаемость с туканом – хуже не бывает.
– Хоть вы и замужем за этим человеком, – сказал Андрес, – он не ваша судьба. Вы уйдете от него.
Поначалу, как позднее рассказала Виктория Баду, она попыталась отшутиться. Андрес слушал ее, качая головой.
– Понимаю, что вам тяжело узнать об этом. Тукан хочет соединить свою жизнь с этим мужчиной-крокодилом. Вы можете отмахнуться от моих слов, но от судьбы не уйдешь.
– Но я люблю Бада, – сказала Андресу Виктория. – И доверяю ему, как никому на свете. Все мои близкие обожают его, особенно моя мама.
Андрес продолжал кивать, что-то напевая под нос.
– Выпейте это, – сказал он, – и вам станет легче.
Он протянул ей чашу с вязкой, темной жидкостью. Виктория сделала аккуратный глоток.
– Еще, – настаивал астролог. – Пейте до дна.
– Тукан – очень верное существо, – продолжал он. – Даже во вред себе. Ей хочется верить в собственные заблуждения. Она предпочитает оставаться слепой, чем взглянуть в глаза жестокой правде.
Он говорил, и с его глазами происходило что-то странное: казалось, из его зрачков выстреливают лазеры, нацеленные ей прямо в мозг.
Что он там говорит? Комната закружилась перед глазами.
– Признайтесь себе, тукан, что вы боитесь собственной сексуальности, – продолжал Андрес. – Вы выбрали для себя хорошего, надежного человека, но не испытываете к нему страсти.
– Нет же, я люблю мужа, – ответила Виктория.
Конечно, любите. Если б у вас была собака, вы бы и ее любили.
– Вовсе не так.
Допейте.
– Бад – прекрасный человек.
Разумеется. Только разве вы уважаете его? Разве желаете его телесно?
В памяти вдруг стали всплывать картинки. Пятница. Вечер. Они с друзьями сидят в Эпплбиз[150]. Бад уже выпил три кружки пива и взялся рассказывать, как однажды повстречал на ярмарке в Литл-Рок Билла Клинтона.
– Привет, мистер Президент, – сказал Бад и пожал тому руку.
– Зови меня просто Билл, – ответил тот.
Вот и вся история. Виктория слышала ее уже раз сто и помнила, как ей было неудобно перед друзьями, что ее муж повторяется. И вообще, довольно глупо называть президента Биллом.
Были и другие моменты, которые Виктория старалась выбросить из головы, но сейчас вдруг вспомнилось. Например, эта дурацкая футболка с надписью «Живот для пива». В то время он как раз здорово поправился. Виктория старалась не обращать на это внимание, но ей было неприятно.
– Возможно, ваш муж – действительно хороший друг, – не отставал астролог. – Но как любовник он не впечатляющ.
Виктория вдруг вспомнила, как недавно Бад высморкался в бумажную салфетку и положил ее возле телевизора, даже не скомкав. А эта серебряная подвеска с силуэтом штата Арканзас, подаренная им на День святого Валентина? Это что, романтический подарок? И разве нет других способов выразить любовь, кроме как вскарабкиваться на нее перед сном?
– Вы ведь вышли за него, только чтобы угодить своим родителям, разве нет? – сказал Андрес.
– Вовсе не поэтому, – ответила Виктория.
Но, может, все-таки он прав? Голос астролога словно приоткрыл в ее мозгу некую потайную дверь, из которой посыпались самые неприятные воспоминания и все эти ужасные сомнения насчет того, стоило ли выходить за Бада. Ведь, в конце концов, она действительно не хотела расстраивать маму.
– Возможно, в вашей жизни был другой мужчина, – продолжал астролог Андрес. – Некто, к кому вы испытываете страсть и по сей день. Вы же знали, что хотите остаться с тем, другим, но не позволили себе этого. Потому что чувство было слишком сильным. Мужчина, которого вы приводите к родителям, не должен пахнуть сексом.
Виктория подумала про своего однокурсника Алекса. На втором курсе у них завязался роман, но Баду она про это не говорила. Целый семестр Виктория с Алексом не вылезали из постели. А ее бедный муж до сих пор уверен, что она вышла замуж девственницей.
Хуже того: однажды, занимаясь сексом с Бадом, она представила на его месте Алекса. Порою, играя на пианино, особенно во время исполнения Шопена, она опять же рисовала в своем воображении Алекса.
И тут Виктория расплакалась.
– Я люблю мужа, – сказала она Андресу. – Он жить без меня не может, и он очень хороший человек. Я не хочу с ним разводиться.
– Ты просто спешила поскорее отселиться от родителей, – изрек Андрес. Если до этого он почти кричал, то теперь перешел на шепот. Рубашка его была уже расстегнута наполовину, и он приступил к следующей пуговице. У Бада грудь и спина были волосатые, а у Андреса кожа оказалась гладкой, как у младенца. Его голубые, как льдинки, глаза аляскинского маламута впивались в нее, как бур, и он все нежнее нашептывал ей на ухо слова.
– Думала, что убежишь от этого, продав дом и уехав как можно дальше? Хотела все начать сначала, разве нет?
– Да, – сказала Андресу Виктория, и сама уже перейдя на шепот. – Именно так я и думала.
Бад был готов бросить работу, выйти из клуба по боулингу, продать свой «Плимут» 1971 года, который он восстанавливал вместе с отцом, выучить чужой язык – на все это он был готов лишь по одной причине. Потому что очень любил Викторию. Ради ее счастья он был готов на все. Он видел, что она не так уж счастлива, это правда. Виктория скучала. И Андрес прав: все это время она просто притворялась.
Больше всего на свете Бад хотел, чтобы исполнились все ее мечты. Но правда состояла в том, что сам он полностью в них отсутствовал.
Так думала Виктория, лежа на столе в комнате у астролога майя. Женщину била дрожь, слезы текли ручьем. Она уже не знала, чему верить. Уже не было сил говорить, а Андрес не умолкал.
– В вашем мозгу – отрава, – говорил он. – Дурные духи. Темная энергия.
Возможно, астролог прав. Возможно, ей не стоило выходить за Бада и вся ее жизнь была сплошным обманом.
– Хочешь, чтобы я помог тебе? – говорил Андрес. – Чтобы я изгнал из тебя демонов?
И тогда он велел ей раздеться. Нет, не до трусов. Снять все.
– Мы вернем тебя к началу всех начал, – говорил он. – К тому моменту, когда ты была невинным младенцем.
На тот момент нагота воспринималась ею как нечто естественное. И даже складывая на стул трусики и лифчик («Часы тоже сними, – приказал Андрес. – Обязательно. И обручальное кольцо тоже»), она считала это правильным. Все это действо было горьким лекарством, которое нужно принять, чтобы выздороветь.
– Закрой глаза, о маленький тукан, – сказал он мягким, низким голосом. – Ты лежишь под водопадом, и на тебя каскадом льется с гор вода.
Она даже не сразу поняла, что происходит. Но вот уже рука его оказалась между ее ног, поднимаясь все выше, пока не оказалась в том самом месте, которого касались только двое мужчин на всем белом свете. Бада и второго – Алекса, ее первого мужчины, о котором она продолжала мечтать в ночи, но чьего имени не произносила с момента расставания восемь лет назад – и по сей день.
Пальцы астролога раздвинули ее губы и проникли внутрь. Виктория взвизгнула, как сбитый машиной щенок.
– Спокойно, – сказал он, снова что-то напевая, а пальцы его проникали все глубже.
– Я изгоняю из тебя злых духов, – сказал он. – Просто дыши, и тогда не будет больно.
Что он оттуда забирает? Что там?
– Там – отрава, энергия крокодила, – объяснил он. – Нужно вытащить ее всю до остатка. После этого ты почувствуешь себя совсем другим человеком.
Виктория действительно почувствовала себя другим человеком, но в самом нехорошем смысле этого слова. Ее накрыли стыд и тошнота. Она ощущала себя грязной.
Виктория села. Андрес куда-то исчез. Она натянула трусики, застегнула лифчик. Надела через голову блузку. Надела юбку и застегнула молнию. Обулась в сандалии. Андрес велел ей оставить деньги не стуле. Двести гарса.
Бад ждал на улице, солнце жарило его лицо. Он сидел на стульчике и жевал чипсы.
– Как все прошло? – спросил он. – Он раскрыл тебе тайны вселенной?
– Все нормально, – ответила она бесцветным голосом.
– Я хотел бы угостить свою девушку смузи, – предложил Бад. – Там дальше по улице есть кафе.
– Давай лучше вернемся в отель, – ответила она. – Что-то я устала.
Они двинулись в сторону «Йороны», а Бад кидал обеспокоенные взгляды на Викторию.
– Ты точно в порядке? – спросил наконец он.
Они прошли уже бо́льшую часть пути, как у Виктории закружилась голова, и она бы упала, если б муж не подхватил ее. К горлу подступила тошнота, Виктория уже чувствовала ее горький привкус. Она наклонилась, и ее вырвало.
Мимо проходил тот самый англичанин Гас, с которым утром они ходили смотреть участок в верхней части Эсперансы. Поздоровавшись, он заговорил о каком-то другом участке, предлагая отвести их туда хоть сейчас.
Бад закачал головой:
– Не самый лучший момент, приятель.
Викторию снова вырвало.
– Милая, – сказал Бад, приложив руку к ее животу. – Неужели мы забеременели?
Мы. Все происходящее с Викторией касалось и его.
Виктория грустно покачала головой. А потом рассказала мужу все, от начала и до конца. И кое-что про Бада: может, он и не такой любовник, о каком она мечтала, но уж точно ее лучший друг.
Вечером, когда Виктория уснула, Бад спустился ко мне на патио.
– Не хочу грузить вас чужими проблемами, но… – Он был в растерянности. Ему необходимо было выговориться.
Вот таким был Бад Албертсон. Его мучило не то, что до свадьбы Виктория переспала с другим, и не та жестокая правда, что она все еще вспоминала того мужчину. Да, ему тяжело было узнать, что на протяжении этих лет многое в его поведении раздражало Викторию и вызывало обиду. И он даже смирился с ее сомнениями относительно того, любит ли она его вообще и не вышла ли замуж, чтобы порадовать свою мать. Виктория не скрыла и того, что не испытывает к нему страсти и что в постели иногда перебирает в уме список домашних дел.