– Шрам от ножевого ранения?
Ирен указала на едва заметный белесый рубец справа от сердца. Вокруг росли волосы, на нем нет.
Вот так, нужно сосредоточиться на привычном, тогда и смятение пройдет. Потом, через много лет, Ирен привыкнет, но пока ей не доводилось видеть полуобнаженных мужчин. Хантер не в счет, девушка не считала его за мужчину.
Гейл кивнул. Он молчал и не двигался, даже не застегнул рубашку.
Во рту Ирен пересохло. Еще недавно алые щеки побледнели.
Лучше бы он кричал! Вечная мать, о чем она думала, когда столь неуважительно повела себя с герцогом!
Лучше поздно, чем никогда.
Ирен склонилась в реверансе, опустила глаза в пол.
Затылок буравил взгляд Гейла. Дорого она бы дала, чтобы выяснить, какие мысли блуждали у него сейчас в голове!
– Прошу простить за дерзость, ваша светлость. Я… я переволновалась. Я… я действительно не ожидала…
Ирен запуталась в словах и предпочла не закончить фразы. Только сейчас она поняла, что идея с реверансом была не самым лучшим решением. Если хоть немного поднимешь голову, а поднять придется, то упрешься взглядом в бугорок на исподнем. Уж лучше таращиться на грудь! Оставалось надеяться, Гейл отойдет, разрешит щекотливую ситуацию.
– Понимаю и не сержусь.
Пальцы Гейла мягко коснулись ее подбородка. По коже словно пропустили разряд молнии.
– Посмотрите на меня, Селена! – вкрадчиво попросил герцог.
Ирен замотала головой, даже прикрыла глаза.
Ну уж нет, пока он не оденется, никуда смотреть она не станет! Ей вдруг пришло в голову, что Гейл разыграл все специально. Вдруг ему надоело, что слухи о любовнице так и оставались слухами? Кровать рядом, до ужина еще есть время…
– Селена, неужели я вам нравлюсь? – В голосе герцога сквозило искреннее удивление. – Ваши эмоции… Помилуйте, вам ли не знать, что мной можно пугать детей!
Он грустно рассмеялся и отпустил ее. Пальцы скользнули по коже, оставляя после себя огненный след.
Ирен задыхалась. Ее переполняло столько эмоций! Чувства сплелись в общий, неделимый клубок, сколько она ни пыталась, привести их в порядок не получалось.
Его тело, его слова, голос, почему они столь волновали ее? Почему именно этот мужчина рождал в глубине ее желание коснуться себя, жажду ответных прикосновений? Отчего Ирену одновременно манила и страшила мысль задержаться подле него? И, самое главное, почему мысли о его губах, руках преследовали ее?
Что, если бы он действительно уложил ее на постель? Как далеко Ирен позволила бы ему зайти? «Достаточно далеко для меня и недостаточно для него», – честно призналась она самой себе. И все же лучше не допустить этого.
– Ваша светлость, не могли бы вы отойти? Иначе я не смогу подняться и сделать вам перевязку, – хрипло пробормотала девушка.
Она по-прежнему держала глаза закрытыми, но остро ощущала его близость, тепло, запах тела. Гейл недавно принял ванну и пах… В детстве Ирен любила гулять вдоль реки, по опушке леса. Так вот, от герцога сейчас пахло так же: немного свежестью, немного хвоей, немного сладкими, налившимися на ярком солнце ягодами и самую чуточку травой.
– Простите! – спохватился герцог и застегнул рубашку. – Я настолько отвык от женщин, что не принял в расчет свой внешний вид. Безусловно вы правы, появляться так перед дамой недопустимо. Но я до последнего оттягивал процедуру одевания, как видите, даже выгнал слуг в надежде придумать предлог никуда не идти. Можете открыть глаза, – разрешил он.
Ирен сначала приоткрыла один глаз, затем второй и, убедившись, что рубашка достаточно длинная, скрывала пикантные подробности, с облегчением выпрямилась. От затянувшегося реверанса побаливала спина и ныли колени.
– Так не ходите!
Она не могла понять, что мешало Гейлу проигнорировать чужой праздник.
– Если бы я мог! – с кислой улыбкой покачал головой герцог. – К сожалению, происхождение накладывает некоторые обязательства. Я и так держусь в стороне от дворцовой жизни. Всевышний что-то напутал, сделав меня принцем. Однако вы не ответили, – непривычно игриво напомнил он. – Я вам нравлюсь?
Ирен шумно вздохнула через нос и прикусила верхнюю губу.
Авелоны во всей красе! Младшему тоже хотелось власти над женщинами, слова о тягости титула – так, пустышка для обольщения дурочек.
– Нет! – резко и звонко ответила она, дерзко глядя ему в глаза. – Вы ни капельки мне не нравитесь, ваша светлость, и будете нравиться еще меньше, если не прекратите дурацкие выходки. Либо мы делаем компресс, либо я ухожу.
Зрачки Гейла чуть расширились, радужка потемнела. От былой игривости не осталось и следа. Ирен догадывалась, там, под маской, гуляли желваки. Она попятилась, но герцог опередил ее, стремительным движением ухватил за руку.
– Пустите! – пискнула девушка.
Она сердилась от безысходности, прекрасно понимая, назад ничего не отыграть.
– Слишком дерзко для ведьмы, не находите? – Гейл проигнорировал ее просьбу. Его пальцы, словно кандалы, оплели ее запястье. – Вы заигрались, Селена!
Он наклонился к ней, овевая свежим мятным дыханием.
Ирен оцепенела. Инстинкты толкали прибегнуть к дару, но она не могла, словно загипнотизированный удавом кролик, широко распахнутыми глазами следила за герцогом.
– Погладь меня! – потребовал он и отпустил ее запястье.
И она подчинилась, несмело скользнула руками под рубашку, по горячему животу…
Каждое прикосновение – словно каленое железо, словно острая игла под ногти. И одновременно как пьянящее вино.
Гейл на мгновение прикрыл глаза, шумно вдохнул.
Ему нравилось!
А потом он неожиданно резко отстранился:
– Довольно!
Растерянная Ирен замерла.
Зачем это, чего он хотел? Разве Гейл не собирался поцеловать ее, уложить в постель?
От воспоминаний о его гладкой коже покалывало подушечки пальцев. При мысли о возможном поцелуе ныли губы и что-то там, внизу живота, как тогда, в Пьеките. Ирен едва не задохнулась от накатившей волны непонятного острого чувства. Она хотела прикоснуться к Гейлу, осторожно, словно боясь поранить, погладить темные волоски, обвести пальцем шрам на груди, свести его шепотом ведьминского заговора… И поцеловать. После позволить уложить себя на постель, расстегнуть лиф, корсаж. Что бы она испытала, когда его губы накрыли ее грудь? Было бы это так же гадко, неприятно, как с Хантером, или иначе? Наверняка иначе.
Жгучий стыд развеял жаркий туман, Ирен снова могла мыслить здраво. Даже дыхание выровнялось, хотя сердце нет-нет да совершало кульбиты.
Пока девушка приходила в себя, Гейл скрылся в гардеробной.
– Мне нужен ваш совет, – послышался оттуда его голос, ровный, спокойный, будто ничего и не произошло. – Какие запонки лучше выбрать?
Ирен моргнула.
Запонки? Он действительно хотел с ней посоветоваться или заманивал в очередную ловушку? Однако теперь Ирен во всеоружии, Гейл не застанет ее врасплох ни голым торсом, ни возмутительными приказами. Но, похоже, герцог временно оставил мечты о соблазнении одной конкретно взятой ведьмы. С самым серьезным видом, уже практически полностью одетый, он рассматривал содержимое шкатулки для украшений.
Верхний ящик комода также был выдвинут. В нем хранились самые разнообразные шейные платки и недавно вошедшие в моду их укороченные варианты – галстуки.
– Ненавижу украшательства! – в сердцах посетовал Гейл.
Он стоял к ней спиной, но по звукам шагов догадался, что Ирен приблизилась.
– А какой сюртук вы наденете? Какой платок?
– Сюртук… Вон тот.
Гейл кивнул на манекен.
Ирен разочарованно вздохнула. Ничего особенного, до скуки приевшийся черный с атласными вставками в тон.
– Не подходит! – категорично заявила она и решительно двинулась к шкафам. Должно же там найтись что-нибудь, подходящее случаю? – Вы принц, а одеваетесь будто инквизитор!
– Я и есть инквизитор, – с легкой усмешкой напомнил Гейл. – По крови и по должности.
Он не спешил останавливать Ирен, наоборот, со все возрастающим любопытством следил за ней. Она так забавно морщила лоб! Мимика ее, настоящая, сейчас Ирен не играла. Как и пару минут назад, когда, сгорая от стыда, боялась и одновременно хотела на него взглянуть, коснуться. Прежде Гейл ни у кого не вызывал подобных чувств. И он нарушил собственные правила, пожелал этого прикосновения. Вышло волшебно! Гейл мог приказать ей продолжить. Она подчинилась бы и ласкала его, только вот то чувство, которое поразило, толкнуло к ней, исчезло бы, сменилось ненавистью и презрением. Да и зачем тешить себя иллюзиями? Гейл и так ухватился за химеру – предложенное Ирен лечение. Все еще не смирился, все еще надеялся… Зря!
– Прежде всего вы принц. Почаще вспоминайте об этом! Даже я, скромная ведьма, бастард, карабкаюсь наверх. Вы же отчего-то низвели себя до обычного герцога.
Ирен довольно улыбнулась, когда ее взгляд наткнулся на расшитый золотой нитью и черным шнуром бледно-сиреневый сюртук. Его повесили в дальний угол и, судя по всему, никогда не надевали.
– Это пошито для свадебной церемонии, милорд? – Она указала на сюртук.
Гейл покачал головой:
– Члены королевской семьи являются на подобные мероприятия исключительно в белом и голубом.
– Тогда наденьте его сегодня вечером. Пора перестать прятаться, ваше высочество.
– Не надо! – поморщился Гейл. – Не желаю слышать про «его высочество»! Что до сюртука…
Он замолчал и задумчиво посмотрел на Ирен.
– Я надену его, если вы меня поцелуете.
Девушка безмолвствовала. Только подрагивали, то сжимаясь, то разжимаясь, тонкие пальцы.
– Исключено! – наконец она ответила отказом. – При дворе и так обо мне болтают.
– При дворе много о чем болтают и станут болтать впредь. – Гейл всем корпусом развернулся в ее сторону. – Собака лает, ветер носит. Я и вовсе с ног до головы оброс сплетнями, однако ничего, жив, не согнулся под их тяжестью. Я не требую поцелуя в губы, можно в подбородок. Докажите, что для вас я действительно не урод. В противном случае не вижу смысла украшать себя. Черный – идеальный цвет для посланника Темного, как меня прозвали в народе. Да что в народе! Любая придворная дама сплюнет и прополощет рот, прикоснись я к ней губами.