Кто-то приподнял ее голову и поднес к губам что-то прохладное, кажется, ложку.
– Пожалуйста, откройте рот, тьесса!
Ирен покорно открыла, гадая, кто же проявил к ней такую заботу.
Лекарство оказалось горьким. Но чего она ждала, расплата всегда горька, и Ирен проглотила все до последней капли.
– Вот так, вот так…
Причитавшая рядом женщина напомнила ей Розу. Если бы Ирен доподлинно не знала, что та мертва, то решила бы, что вновь вернулась в детство. Но, увы, подвалы инквизиции никого не возвращают. Если Файлах Моризен не пощадил начальника Тайного сыска, то уж точно не сделал бы исключения для старой ведьмы, служившей няней у Дорианов.
«А вдруг я умерла и рядом действительно Роза?» – промелькнуло в голове.
Проклятие иссушило Ирен. Она вложила в него всю свою ненависть, все презрение, весь дар до последней капли. Наверное, поэтому оно и сработало.
И все же как хорошо, что Ирен не удалось проклясть Файлаха! Если бы первое заклинание удалось, если бы уже потом, во второй раз, Вечная мать не увела его за меловой круг, главный злодей ушел бы от возмездия. Хантер должен был пасть от руки Ирен, ничьей больше. И уж точно не от руки такого же, как он, мерзавца, охочего до власти.
– Роза! – потрескавшимися пересохшими губами позвала Ирен.
Голос ее напоминал шелест ветра – такой же тихий и слабый. Тем не менее незнакомка услышала, ответила:
– Меня зовут Кира, тьесса, боюсь, Розы здесь нет.
Она заботливо подоткнула девушке одеяло, взбила подушки под головой.
Выходит, Ирен жива.
Она попыталась снова открыть глаза, на этот раз медленно, чтобы не вернулась боль.
Комната. Расписной потолок, картины… Что на них изображено, не разобрать: пришлось бы напрягать глаза, а они и так с трудом распахнулись.
Ирен лежала на чем-то мягком и прохладном. А еще… Нахмурившись, она проверила догадку, пошарив ладонями вокруг себя. Так и есть, ее руки! Они чувствовали текстуру ткани! Девушка мысленно попрощалась с ними, а они вновь обрели чувствительность. Раз мышцы тянет, кожу покалывает, то все хорошо.
– Сейчас мы их помассируем, тьесса, сразу станет лучше, – проворковала Кира, на поверку оказавшаяся крепкой дородной сиделкой в форменном фартуке и наколке. – А еще сделаем горячую ванночку. К вечеру все пройдет, обещаю!
– А теперь утро?
Ирен отыскала глазами окно – зашторено. Сколько же она провалялась в забытьи, сколько времени прошло с тех пор, как Гейл нашел ее?
Это не сон. Былая горячая волна вновь прокатилась по телу, тронула робкой улыбкой губы. Ей не показалось, Гейл видел в ней не только игрушку. Наверняка именно он распорядился поместить ее в эту роскошную спальню. Прошлая во дворце, даже перешедшая по наследству от Таисии, не шла ни в какое сравнение с этой. Шелковые простыни, воздушная перина, лепнина, позолота – такая предназначалась принцессе, а не какой-то ведьме.
– День, тьесса. Вы проспали трое суток. Мы все жутко беспокоились, но доктор сказал: пусть спит.
– Раздвиньте шторы!
Ирен вдруг нестерпимо захотелось солнечного света.
– Но…
Кира не спешила выполнять ее приказ, в сомнении замерла у кровати.
– Я не умираю, свет не повредит, а, наоборот, придаст сил. А еще… – Ирен на мгновение стушевалась. – А еще я хотела бы чего-нибудь поесть.
Голод обрушился на нее внезапно, отогнав боль на задворки сознания. Она все еще ворочалась, огрызалась словно бродячая собака, но вяло, больше по привычке.
– Конечно! – просияла Кира. – Тотчас же принесу вам наваристого бульона.
Она таки раздвинула портьеры, пустив в спальню приглушенный послеполуденный свет. Погода стояла пасмурная, солнце лишь изредка пробивалось сквозь тучи.
Где-то рядом чирикала птичка. Ирен хотелось подманить ее, но она одернула себя. Не стоит тратить оставшиеся крупицы силы на ерунду, лучше использовать дар для скорейшего выздоровления.
Кира ненадолго ушла. Вернулась она не одна – Ирен слышала приглушенные голоса. Один из них показался девушке знакомым. Неужели?.. Сердце ее затрепетало. Стало тяжело дышать. Он… Он не забыл ее!
– Только ненадолго, ваше величество, – строго повторил неизвестный мужчина, скорее всего, врач. – Больной нужен покой.
– Не беспокойтесь, тьес, – заверил Гейл, – я приложу все усилия, чтобы здоровье графини восстановилось как можно быстрее.
Графини?
Ирен нахмурилась. Даже сиделка называла ее «тьессой», а не «миледи», с чего вдруг Гейл наградил ее давно отобранным титулом родителей? Или он снова выдавал ее за другую? Ирен полагала, что игры закончились.
– Признаться, я ожидал более теплого приема!
Закрыв за собой дверь, Гейл приблизился к кровати, сдержанно улыбнулся хмурой Ирен. Та промолчала, только сложила руки на груди. «Он больше не прячется, не носит маску, – пронеслось в ее голове. – И кожа стала более гладкая. Наверное, продолжает пользоваться моей мазью».
– Миледи?
Гейл вопросительно поднял брови и присел на край постели.
– Мне следовало бы поблагодарить ваше величество, – смущенным, сдавленным голосом начала Ирен, но монарх оборвал ее.
– Что случилось? – напрямик спросил он. – Вы очнулись менее часа назад, и за это время я уже успел провиниться перед вами.
На щеках Ирен расцвели алые пятна.
– Мне показалось… Вы назвали меня графиней…
– Так и есть, – кивнул Гейл. – Вы графиня Ирен Дориан.
– Но… – Она окончательно перестала что-либо понимать.
– Я всего лишь восстановил справедливость. Вернул доброе имя вам и вашим покойным родственникам. Понимаю, – он устремил взгляд на сложенные на коленях руки, – мои слова ничего не изменят, но я хотел бы извиниться. И за брата, и за моих предков, которые принесли вам столько горя.
На лицо Ирен набежала тень. Она сглотнула и на мгновение смежила веки. Затем вновь распахнула глаза и печально улыбнулась.
– В этом нет вашей вины. Вы в этом не участвовали.
Гейл сжал кулаки. Ирен думала, тот еще что-нибудь скажет, но он напряженно молчал. Он мысленно обратился в прошлое, вспоминал брата. Затем встрепенулся и протянул Ирен кольцо:
– Оно ваше.
Девушка сразу узнала фамильный артефакт. Тот самый, из-за которого все и случилось.
– Полагаю, вам лучше оставить его себе, – мягко возразила она.
Гейл усмехнулся:
– Намекаете на мое уродство?
Уши Ирен стали пунцовыми.
– Вовсе нет. Я… Простите меня, ваше высочество. Или величество? Я не знаю, как вас теперь правильно величать.
– Просто по имени – Гейл. Мне приятно будет слышать его из ваших уст. А за меня не беспокойтесь. Прошли те времена, когда маленький мальчик боялся зеркал. Внешность – всего лишь оболочка, главное то, что внутри.
Воспользовавшись кратким замешательством девушки, Гейл надел перстень на палец Ирен:
– Мне не нужно чужого. Он ваш по праву.
Фамильный артефакт пришелся ей точно в пору. Как и все подобные вещи, он подстраивался под владельца.
Ирен с трепетом коснулась камня и ахнула, когда тот заискрился. Огненный феникс вырвался на свободу, взмыл к потолку и камнем упал вниз, войдя прямо в сердце. Оно пропустило удар, замерло, но потом застучало снова. А вместе с ним заструилась, потекла по жилам горячая кровь, заполнился до краев невидимый резервуар дара.
Гейл с любовью наблюдал за тем, как меняется Ирен, уходит землистый цвет лица, заживают синяки, царапины. Никакой врач, никакое зелье не справилось бы с задачей лучше. Ирен будто светилась изнутри, однако ей лучше подстраховаться, провести еще денек в постели. Отдых еще никому не шел во вред.
Когда преображение завершилось, Гейл вновь заговорил о делах:
– Полагаю, вам также вернут конфискованные земли. Речь не только о замке – о всей полноте владений семейства, когда-либо пожалованных короной. Закрытое заседание состоится в среду. Я не желаю открыто вмешиваться, но прослежу, чтобы вы не остались совсем без земли. Если угодно, можете присутствовать. Или же ограничьтесь письменными показаниями.
– Показаниями…
Выходит, в среду посмертно осудят Файлаха Моризена. Что ж, пусть поболтается в петле на главной площади. Покойный инквизитор так жаждал внимания, теперь он получит его сполна.
– Не беспокойтесь, – заметив, как дрогнули ее губы, Гейл доверительно сжал ее руку, – вы выступаете в качестве пострадавшей стороны. Все убийства организовал Файлах. Гвардейцы уже дали показания. Вдобавок в свое время пропали слуги… Уверен, они тоже пали жертвами тьеса.
– Вы столь благородны!
Ирен шумно вздохнула. Пальцы в его руке чуть подрагивали от волнения.
Какая же у него сильная, твердая ладонь! И какой он сам… Вовсе не Авелон.
– Хантер пожал то, что посеял, – будто вторя ее мыслям, тихо произнес Гейл.
Он подвинулся ближе, обеими руками накрыл трепещущую девичью ладонь.
– Вам не в чем себя винить, – заверил Гейл.
Ирен покрылась пятнами смущения, когда он наклонился и запечатлел поцелуй на ее руке.
– Надеюсь, когда-нибудь вы позволите мне большее, – туманно добавил Гейл и, пожелав девушке скорейшего выздоровления, вышел.
Процесс над Файлахом Моризеном вышел громким. Несмотря на то что его детали старались сохранить в тайне, кое-что все же просочилось в народ. В столице только и шептались что о зверствах бывшего заместителя Верховного инквизитора. Большинство сходилось во мнении, что Файлах был сумасшедшим фанатиком, которому в каждой хорошенькой женщине виделась ведьма. По понятным причинам, о правах на престол Дорианов не упоминалось, равно как об их артефакте, поэтому в Ирен видели всего лишь очередную жертву маньяка.
– Подумать только, лично горло перерезал!
– Опоил короля и затащил на алтарь!
– Пил кровь девственниц!
Каких только слухов не ходило о покойном! Дошло до того, что его стали обвинять в неурожаях и пропажах детей.
Масла в огонь подливал чудом выбравшийся из лап инквизиции Эдисон Миштон. Послушать его, так Файлах Моризен был едва ли не наместником Темного на земле! Отправленный в отпуск для поправки здоровья бывший начальник Тайного сыска охотно пересказывал всем желающим подробности своего ареста и тюремного заключения. Несмотря на отставку, он остался в столице, надеясь получить очередное теплое местечко. Даже пробовал просить Ирен замолвить за него словечко. Старый лис быстро понял, каково ее влияние на нового монарха, и благополучно забыл о былых обвинениях. Напротив, Эдисон теперь называл себя лучшим другом покойного графа, пытавшимся, но не успевшим предупредить того об опасности. Ирен, впрочем, оставалась глуха и слепа к его лести. Она вообще предпочитала мало говорить и больше слушать. А еще – думать. В частности, о том, как поступить с Эдисоном. Она еще взвесит его душу на весах судьбы и вынесет приговор. Не сейчас, позже, когда окончательно оправится от событий в родовом замке Файлаха.