Вдруг не поверят и не отпустят!
От этой пугающей мысли Кире стало еще страшнее — хотелось плакать и умолять о пощаде, но она сжала кулаки, сжала зубы, пытаясь унять внутреннюю дрожь.
Лицо ее от невероятных внутренних усилий перекосилось, и когда в кабинет вошли черноусый лейтенант, арестовавший ее, и несколько человек в штатском, Кира сидела на стуле с застывшей гримасой настоящего убийцы.
Если у черноусого лейтенанта и были сомнения на ее счет, то, взглянув на ее лицо сейчас, он раздосадовано крякнул:
— Минутой раньше, и мы взяли бы дамочку на месте преступления!
Майор вскинул густые брови и удивленно посмотрел на расстроившегося подчиненного.
А тот, пользуясь всеобщим вниманием, начал излагать свою «правду» случившегося, строго придерживаясь фактов, против которых Кира пыталась возражать, вскакивая со стула и размахивая руками, насколько, конечно, позволяли наручники.
Главное, ей удалось улучить момент и вставить про женщину с полосатой сумкой и про мужчину с рогами — возможных подозреваемых в этом «деле», о которых черноусый лейтенант предпочел благоразумно умолчать.
И как оказалось, правильно делал.
Как только собравшиеся «начальники» услышали о рогатом мужчине, они дружно повернули головы в ее сторону, и на их лицах читался один и тот же приговор: «В деревню, к тетке! В глушь! В Саратов!» — подальше от людей, в желтый дом за высоким забором и с решетками на окнах.
Но Кира не сдавалась — правда есть правда, вернее, истина, и никуда от нее не денешься!
— Допросите соседку Ираиды Брониславовны из квартиры рядом. Она подтвердит, что в квартиру Каплан я не входила, и что она тоже видела здоровенного мужчину в кожаной куртке и немецкой каске с маленькими рожками на голове и еще женщину с полосатой сумкой.
На мужчин в штатском Кира не обращала никакого внимания, разговаривая лишь с представителями закона в форме. Штатские существовали для нее, как фон, как необходимое приложение к допросу и процессуальной процедуре задержания.
И вдруг!
Машинально переведя взгляд с лица майора на высокого, худощавого мужчину в сером, помятом костюме с торчащими прядками волос на двух макушках, стоящего боком у письменного стола, Кира замерла…
Узнала…
И с радостным воплем вскочила со стула и бросилась на шею Константину Александровичу Федину — старшему следователю Следственного Комитета.
— Дорогой мой, Константин Александрович!!! Скажите им, что я ни в чем не виновата!!!
В эту минуту он был самым дорогим и желанным человеком в ее жизни — липкий противный страх отступил, и уверенность в счастливом исходе дела захлестнула ее огромной, радостной волной, смывающей этот страх, как, впрочем, оказалось, и барьеры условностей тоже.
Повернувшись лицом к майору, Федин хотел объяснить, кем на самом деле приходится ему эта женщина, и при каких обстоятельствах он с ней познакомился, но Кира не дала ему такой возможности.
Она хотела за плечи повернуть следователя к себе, заглянуть в глаза и поклясться чем угодно в своей невиновности, но помешали наручники — как обнять мужчину за плечи, если между ладонями всего десять сантиметров. В последнюю секунду Кира поняла свою ошибку, подняла руки вверх и с размаху ткнулась в спину Федина. Руки ее, скованные наручниками, по инерции скользнули вперед, опустились через голову ему на плечи (только не ладони, а локти — ладони же ее, скованные наручниками, оказались на уровне шеи), и Кира повисла у него за спиной.
Молоденький полицейский, не ожидая от задержанной такой прыти, вскочил со стула и, схватив ее за талию, попытался оторвать потенциальную воровку, а возможно даже убийцу от потерявшего бдительность следователя.
Константин Александрович, не ожидая Кириного «нападения» и уж тем более таких рьяных усилий тренированного парня, приложенных к женской талии, схватился за край стола, пытаясь сопротивляться натиску молодого полицейского.
Майор с удивлением посмотрел на покрасневшего старшего следователя, потом на оживший вдруг письменный стол, отъезжающий от него все дальше и дальше, и, не вполне понимая, что здесь происходит, со своей стороны ухватился за край стола и стал тянуть его на себя, пытаясь поставить его на прежнее место.
Чувствуя сопротивление, молоденький полицейский перехватился поудобнее и удвоил усилия.
Кира повисла в воздухе, болтая оторвавшимися от пола ногами и вопя «Помогите! Полиция!».
Что подумал черноусый лейтенант, входя в кабинет с протоколом задержания в руках и увидев вереницу сцепленных людей, пытающихся перетянуть друг у друга письменный стол, не известно, но, хлопнув себя по ляжкам, он выронил протокол на пол и, крикнув: «Твою ж мать!», бросился на помощь напарнику.
Федин захрипел, и, боясь стать убийцей на глазах у стольких свидетелей, Кира из последних сил брыкнулась, согнулась, дернулась вперед и каким-то чудом скинула свои руки с шеи «дорогого и любимого» старшего следователя.
Хорошо, что кабинет был совсем маленький, и лететь их сцепившейся троице до другой стенки пришлось не долго. Они вновь оказались на жестких обшарпанных стульях, только теперь Кира сидела на коленях сразу у двух полицейских, крепко держащих ее за талию и руки — по крайней мере, одно радовало ее в этой ситуации: о зацепках на брюках и пиджаке в данном положении можно было не беспокоиться.
Согнувшись пополам и схватившись за горло, Константин Александрович надсадно кашлял.
Что бы облегчить ему страдания, майор, перегнувшись через стол, постучал ладонью по его спине. Но от такой помощи следователю стало еще хуже.
— Да не хлопайте вы его так! Он же не подавился! — вступилась Кира за своего «дорогого и любимого» следователя, тщетно пытаясь высвободиться из крепких мужских «объятий».
Но полицейские крепко держали ее за руки вплоть до распоряжений старших по званию — начальству же было не до распоряжений.
И Кира не на шутку разозлилась, а когда злилась, становилась язвительной и острой на язык.
— Попробуйте сделать ему искусственное дыхание «рот в рот», — предложила она, мстительно сощурив карие глаза, — может, полегчает…
Напуганный такой перспективой, Константин Александрович метнулся на другую сторону письменного стола, поближе к майору и сквозь надсадный кашель прохрипел:
— Держите ее, братцы, от меня подальше!
Возмущенная таким несправедливым отношением, Кира перестала вырываться и демонстративно отвернулась к стенке.
Вот в такой обиженной позе: на коленях сразу у двух полицейских и увидел ее Дмитрий Викторович Юшкин — из-за произошедшей сумятицы разрешения войти в кабинет он так и не получил и на свой страх и риск открыл дверь указанного дежурным кабинета.
— Добрый день, господа, — с высока поздоровался он, останавливаясь в центре небольшой комнаты и с интересом разглядывая красные вспотевшие лица мужчин.
Вошедший следом за ним высокий, широкоплечий телохранитель закрыл за собой дверь и замер на пороге кабинета, привычным движением сцепив «в замок» огромные ручищи. Профессиональным взглядом он тут же оценил обстановку, но ни один мускул на его лице не дрогнул.
«— Опять вляпалась! — раздосадовано подумал он, наблюдая, как Кира тщетно пытается встать с колен полицейских. — Надо было Дмитрию Викторовичу приставить к ней личного телохранителя, визуального наблюдения для такой беспокойной особы явно недостаточно. Только не хотел бы я оказаться на месте этого телохранителя — одна морока с этими женщинами — то им одно, то другое… Одни магазины чего стоят! Похоже, и этих мужиков она достала — вон рожи у всех какие красные и потные. Арсену надо обязательно рассказать об этом инциденте, а то он умирает в машине от любопытства. Что же мне потребовать у него за такую интересную информацию? Может, запись новых песен Сергея Лазарева — Ленка его просто обожает…»
Полицейские чины подозрительно осмотрели вошедших в кабинет мужчин и, здороваясь, в разнобой закивали головами.
— Для кого-то он может быть и добрый, — проворчал Федин, вытирая носовым платком выступившие на глаза от кашля слезы.
— Знакомая картина: «Мужчины огорчаются», — усмехнулся Дмитрий Викторович, но, увидев Кирины сжатые губы и сверкающие гневом глаза, сменил тон на более серьезный. — Вижу, моей клиентке опять требуется профессиональная, юридическая помощь. Разрешите представиться — Дмитрий Викторович Юшкин-Сумароков.
Не спеша, достав из кармана портмоне из крокодиловой кожи, Дмитрий Викторович вынул из кармашка для визиток несколько витиеватых, визитных карточек и положил на письменный стол перед вспотевшим, и от этого потерявшим свой лоск, майором.
— Дмитрий Викторович, как хорошо, что вы пришли! — подала голос Кира, пытаясь загнать обратно навернувшиеся на глаза слезы. — Пожалуйста, заберите у них ключи от «Ягуара»: в машине остались Ларион, Пончик и Капитан Флинт. Что с ними будет, если… если меня задержат здесь надолго? Придется кому-то из вас о них позаботиться… Только, Дмитрий Викторович, я ни в чем не виновата — я честно поехала к Ираиде Брониславовне, как вы просили, но дверь она мне не открывала — что же мне еще раз в свой день рождения к ней ехать. Тогда я написала записку и хотела…
— Не волнуйтесь, Кира Дмитриевна, господа из правоохранительных органов скоро убедятся в вашей невиновности, и задерживать вас не станут — сами позаботитесь о своем зверинце. — Дмитрий Викторович повернулся к майору и неспешно стал доставать из кожаной папки исписанные листы (папку он нес сам, давно и прочно усвоив, что руки телохранителя всегда должны быть свободными — от его реакции напрямую зависит жизнь «охраняемого объекта», а жизнью своей Дмитрий Викторович рисковать не хотел). — Довожу до вашего сведения…
— Михаил Ильич Потапов, — тут же представился майор, понимая, что неожиданное появление (такого!!!) адвоката очень усложнит разбирательство дела, если, конечно, оно, разбирательство, вообще состоится.
— …что за моей клиенткой ведется скрытое наблюдение — скрытое потому, что Кира Дмитриевна не любит, когда ее повсюду сопровождает охрана. И, как видите, очень зря! Все ее передвижения зафиксированы детективами из охранного агентства «Панцирь».