Вспомнился трагический день смерти мужа, визит Дмитрия Викторовича Юшкина и день самых похорон, оплаченных юридической фирмой и обставленных по высшему разряду.
…Едва Дмитрий Викторович Юшкин преступил порог квартиры супругов Каплан, он замер в прихожей, глядя мимо рыдающей хозяйки в открытые двери гостиной на круглую клетку с Красным попугаем ара. При виде пернатого красавца мысли его тут же устремились в будущее.
— Пиастры! Пиастры! — кричало скрипучим голосом пернатое создание, расхаживая по дну клетки, стоящей на круглом полированном столике у окна.
— Что это? — не месту поинтересовался мужчина, забыв «приложиться к ручке» и выразить соболезнования вдове.
Ираида Брониславовна отвела взгляд от дорогого костюма гостя, прикидывая в уме его стоимость, и посмотрела в глубину квартиры.
— Ах, это, — небрежно махнула она пухлой ручкой, — подарок благодарной клиентки. Замучил меня совсем…
Капитан Флинт появился у Иосифа Львовича Каплан после с блеском выигранного бракоразводного процесса: большая часть имущества супругов досталась его клиентке (даже любимого попугая отсудили у любвеобильного мужа — отсудили просто так: назло). И вовремя: Георгия Рафаэловича Чатуряна в скорости посадили за махинации с недвижимостью, и Капитан Флинт из орудия мести превратился в докучливое, кричащее от голода пернатое, требующее заботы и внимания.
Не растерявшись, Зоя Давлатовна «подарила» птичку своему адвокату, внеся его стоимость в счет гонорара и, избавившись таким образом от докуки, укатила на экзотические острова с тренером из фитнес-клуба.
От такой замены Иосиф Львович пришел в восторг — птиц он обожал, хотя виду не показал, но и в другой семье женская половина не была рада принять нового члена.
Ираида Брониславовна, не имея детей, самозабвенно любила персидского кота Маркиза, делиться «местом под солнцем» которому ужасно не хотелось. Кот проявлял немыслимую изобретательность в борьбе с «противником»: он выцарапывал из пластмассового держателя поилку — колбочка падала на пол, заливая водой дорогой, персидский ковер; упираясь в прутья передними лапами, сталкивал тяжелую клетку со столика, приводя пернатого обитателя клетки в неистовство и засыпая все тот же драгоценный ковер песком, объедками и птичьим пометом, не пытаясь, впрочем, достать лапой орущего попугая — острые когти и угрожающе загнутый клюв делали «птичку» почти хищником.
К возвращению хозяйки хитрый кот мирно дремал в спальне на любимом кресле, а ни в чем не повинному Капитану Флинту доставалось по первое число — проказник же, развалясь на мягкой подушке, блаженно улыбался, слушая ругань хозяйки. Капитан Флинт же в это время громко кричал, хлопал крыльями и стучал клювом по прутьям. «Недостойное поведение» еще больше накаляло страсти в доме Капланов. Длинная персикового цвета шерсть кота вставала дыбом и в трепетной кошачьей душе зарождалась прямо, таки, «не человеческая» ненависть.
Так распорядилась судьба, что после переселения попугая в новую семью, старый адвокат вскорости в одночасье скончался от инфаркта, и Капитану Флинту совсем не стало житья в доме Капланов…
— Продайте его мне! — предложил Дмитрий Викторович, порывисто хватая за руки опечаленную хозяйку.
Вдова растерянно похлопала покрасневшими от слез глазами и согласно кивнула.
Невысокая, полненькая в свои шестьдесят с хвостиком Ираида Брониславовна не казалась старухой. Всегда нарядно одетая в свободное платье или костюм, с маникюром и прической, она тщательно следила за своей внешностью.
— Все они, Исенька, твои потенциальные клиенты, а чем богаче клиент и больше у него проблемы, тем нам лучше.
Дмитрий Викторович — потомок древнего дворянского рода и обладатель очень приличного состояния — не избежал ее трогательной «заботы», видя его неподдельный интерес к надоевшей птичке, она почувствовала запах денег. Она с радостью избавились бы от «подарка», орущего по утрам скрипучим голосом, требующего фруктов и «разносолов», отдав его (бесплатно!!!) первому встречному, но, зная равнодушное отношения Димочки к животным, удивилась его внезапному желанию купить попугая и заподозрила существование женщины.
А за удовольствие надо платить!!!
Кружевной платочек красиво упал на пол из рук вдовы, и Дмитрий Викторович Юшкин, поднимая его, опомнился. Первый раз в жизни он нарушил приличия, поставив свое желание выше обстоятельств.
И за это надо было платить!
— Простите! Умоляю, простите мою невнимательность, дорогая. Сейчас не время, — склонил он седую с идеальной стрижкой голову к руке Ираиды Брониславовны. — Все расходы, связанные с похоронами и поминками, фирма берет на себя.
Тело Иосифа Львовича Каплан было предано земле. Похороны прошли торжественно и пышно. Фирма сняла банкетный зал в ресторане Прага и устроила незабываемые поминальные проводы старейшего сотрудника.
И Ираида Брониславовна, вздыхая и благодаря внимательного и заботливого «друга семьи», смягчилась, достала из сумочки ключи мужа и протянула их Дмитрию Викторовичу.
— Ися любил эту птичку. Прошу вас, Дмитрий, позаботьтесь о ней…
Дмитрий Викторович поехал на квартиру Ираиды Брониславовны Каплан, а когда он возвратился к своему дому — сталинской высотке на Краснопресненской набережной, на заднем сиденье машины в круглой, золоченой клетке, украшенной большим, медным кольцом и красными шелковыми кисточками, дремал красно-синий с длинным хвостом попугай Красный ара — Ара макао с грозным именем Капитан Флинт…
5
Бурный роман Киры и Валентина продолжался уже больше месяца.
Они встречались почти каждый день, выкраивая пару часов из своих рабочих графиков и наслаждались друг другом.
Он был сильный и нежный, (высокий с литыми мускулами, квадратным подбородком и синими глазами) она страстная и трепетная (стройная, с русыми волнистыми волосами и карими, лучистыми глазами).
Им было хорошо вместе, и они были влюблены…
Они не скрывали своих отношений (да и что скрывать, когда за Кирой постоянно ездила машина охраны), но и не выпячивали на показ: работа есть работа, а амурные дела должны уйти на второй план, только глаза их все время искали друг друга, а губы невольно улыбались своим мыслям.
Первые дни «неожиданно случившегося» романа Кира чувствовала себя неудобно: во-первых, потому что фактически она была еще замужем (хотя Анатолия этот факт не останавливал от походов налево), а во-вторых, Валентин был на три года моложе ее, а для мужчины тридцать лет это не то, что для женщины.
Их страстный роман вызывал у одних зависть, у других недовольство, у третьих ревность, но им было «наплевать» на мнение других — Кире уж точно.
Она не думала, что будет потом — через две недели, когда вернутся с моря дочери и родители — она просто наслаждалась своими чувствами: ОНА ЛЮБИМА! ОНА ЖЕЛАННА!
Еще в самом начале отношений они заключили почти шутливое соглашение: «никаких обязательств, никакого обмана, никаких отношений на стороне, и главное, никакой жестокости, боли и унижения»… Валентин с радостью согласился, и они скрепили договор «улетным» (по его словам) сексом, а потом, когда она пристроившись на его плече и нежными пальчиками ласкала его… уставшее и разгоряченное тело, сквозь растекающуюся по телу истому, подумал, что он совсем не знает свою «ненасытную и нежную (вот такое несовместимое сочетание) любовницу», потому что, за ее открытостью, сердечностью и чувственностью, скрывается много чего «очень непростого» и очень «личного», о котором рассказывать ему она не собирается… Например, почему сразу предупредила его, хоть и в шутливой форме (но глаза у нее при этом стали жесткими и ледяными, как у Снежной Королевы), что не потерпит в отношении себя никакой жестокости, унижения и специально причиненной ей боли… С чего бы это? Многие его «партнерши» любили, когда их шлепали по попке (его то ручищей) и трахали «по жестче» (его то внушительным хозяйством), но каждому нравится свое, и он старался быть нежным (с его то габаритами шкафа) и «не переходить границы дозволенного», хотя порой, забывая о своей «медвежьей силе», причинял ей боль (случайно), но тут же извинялся, видя ее закушенную губу или чувствуя «отрезвляющую боль» от впившиеся в него ногтей (не пушистой, белой кошечки, которая ласкала его тело нежными пальчиками и мурлыкала от удовольствия, а когтей яростной, дикой, независимой пантеры, решившей «поучить» забывшегося медведя), и всегда получал «прощение» в виде нежного поглаживания по щеке и такого же нежного поцелуя в губы… Ежедневный «многочасовой вечерний» и «одноразовый утренний» секс выматывал его получше любых тренировок (после тренировок он не получал столько удовольствия), расслаблял, он становился «сытым и довольным медведем-увальнем, а не грозным хозяином леса» и уже не так грозно распекал подчиненных, не так яростно гонял их на тренировках и (даже мысль такая никогда не приходила к нему в голову), стал заботиться о своей «Королеве» (его сто двадцать против ее шестидесяти): сам старался приготовить или привозил сытный ужин, чуть ли не силком заставлял есть такую же порцию, как у него, и радовался, когда она прибавляла килограмм, но она тут же спохватывалась и переходила на салатики, добавляя, под его строгим взглядом, и кусок мяса. Безусловно, как у всякого мужика, у него был и свой «тайный интерес» в этой заботе…
Она называла его Ланселот, и это ему нравилось — еще ни одна женщина не называла его «мой герой» и «милым, славным рыцарем»…
— Почему ты называешь меня Ланселотом? — спросил Валентин, сажая на колени свою возлюбленную.
— Ну, как же, — удивилась Кира его недогадливости, — ты появился тогда в квартире Павла, как странствующий рыцарь в помятых доспехах и окровавленной футболке…
— Нет, нет, футболку я переодел, — не согласился Валентин, пытаясь поцеловать Киру в шею.
— Я тебя запомнила в окровавленной футболке… — уточнила Кира, не очень-то сопротивляясь его поцелуям.
— Влюбилась ты в меня в окровавленной футболке, — настаивал Валентин и Кира сдалась: