а летела вниз и с вселенской тоской смотрела на быстро уменьшающийся голубой кружочек.
Неожиданно падение замедлилось, и Кира повисла в воздухе напротив усмехающегося лица бывшего мужа.
— Любви и счастья она захотела! Не надейся! — зло выкрикнул Анатолий ей в лицо и обрезал ножом часть липкой паутины, ранее тащившей ее вниз, а сейчас удерживающей ее напротив себя.
Кира вцепилась руками в концы обрезанной паутины в руках Анатолия, но кто-то более сильный, коварный и безжалостный продолжал упорно тянуть ее в бездну…
Кира пришла в себя от того, что Павел брызгал ей в лицо водой. Она бестолково похлопала глазами, слегка потрясла головой, осторожно пересела с его колен на сиденье и с жадностью начала пить предложенную воду.
— Прости, — взволнованным голосом произнес Павел, взял ее руку и поцеловал ладошку, — я со своей ду-урацкой ре-евностью и при-изнаниями, а тебе надо было отдо-охнуть после всего это-ого…
— Нет, — попыталась Кира объяснить свой обморок, — я просто немного перенервничала и ничего не ела… кроме мороженого, вот мозги и отказались работать. А в чем ты мне признавался? Я хочу услышать.
— По-отом, — немного смутился Павел. — Гла-авное, ты со мной! Ведь так?
— Так, мы вместе, — подтвердила Кира и вымученно улыбнулась. — Паша, давай сразу договоримся, что, если что-то изменится в наших отношениях, другой тут же узнает об этом. Не будем обманывать друг друга.
— Согла-асен.
Допив воду, Кира осторожно поднялась с сиденья, встала в проход между сиденьями напротив Шубина и, держась одной рукой за спинку сиденья стала поднимать край туники.
— Сейчас я тебе что-то покажу, — шептала она, пытаясь одной рукой приподнять край туники и достать спрятанный сверток.
Но ни с первого, ни со второго, и даже с третьего раза, у нее ничего не получилось (видно защищающий ее «ледяной запас», внутри нее, совсем подиссяк и на нее снова навалилось «колдовство ведьмачки»): ее «штормило», суставы ломило, пальцы опять стали ватными, руки не слушались — ну, что за напасть.
— Ты собира-аешься пока-азать мне стри-иптиз? — удивленно и смущенно одновременно поинтересовался Павел и нервно улыбнулся, не замечая ее бледности и состояния в полутемном микроавтобусе из-за тонированных стекол.
— Нет, — Кира качнула головой, ее повело в сторону, чтобы не упасть, она схватилась второй рукой за спинку сиденья напротив через проход, и с трудом удерживая равновесие, попросила: — Просто сунь руки под тунику и достань сверток.
Улыбка сползла с лица Павла, глаза его потемнели, на скулах заходили желваки. Он осторожно приподнял края туники, сунул руки под материал и коснулся ее кожи. Голова закружилась у обоих, не в силах совладать со своими чувствами, Павел провел руками по ее голой спине под туникой, «облапил» и прижался лицом к ее груди, жадно вдыхая ее запах.
— Павел, — застонала Кира, закрывая глаза, — я сейчас снова упаду в обморок… но уже от тебя.
Разочарованно вздыхая, Шубин нехотя отстранился и начал осторожно ощупывать ее тело, нащупал сверток, вытащил, положил на сиденье, но отпускать ее не спешил, притянул к себе на колени и начал нежно целовать, ласково поглаживая спину, плечи, обнимать за талию, но страсть вспыхнула в его немощном теле с такой силой, что он почти не владел собой, не в силах сдержать давно скрываемые чувства. Кирина кожа под его жадными руками вспыхивала, губы не успевали отвечать на его страстные поцелуи, и она, постанывая под его трепетными ласками, закрыв глаза, вверилась его жарким рукам и ненасытным губам, стаскивая с себя тунику. Но ему этого было мало, он начал расстегивать джинсы, покрывая ее тело жаркими поцелуями, но когда его губы наткнулись на кружевные трусики, резко остановился, посмотрел ей в глаза, ожидая разрешения продолжения, и, получив его вместе с блаженной улыбкой, ткнулся лицом ей пах, вдыхая запах своей женщины и сотрясаясь от беззвучных рыданий…
Когда «ее мужчина» покрыл поцелуями все ее тело, его руки изучили все ее «тайны», возбудили в ней ласками и действиями ответную страсть и желание отдаться ему, и подарили наслаждение от близости с ним, Кира, улыбаясь, открыла глаза и посмотрела в застывшее лицо тяжело дышащего Шубина — похоже он сам не ожидал от себя такой вспышки страсти, такого всепоглощающего желания овладеть ей и такой «смелости и прыти» в доведении ее до оргазма.
— «Ну, что за чудо эти розы…» — приводя себя в порядок, смущенно произнесла она, и бледные щеки Павла вспыхнули довольным румянцем.
Шубин тут же вспомнил слова дедка-сторожа, которого много раз собирался уволить (но так и не уволил) за то, что по ночам к нему «толпами» шастали молодухи и бабы: «- Настоящий мужик знает, как ублажить бабу, когда его петушок давно уже не встает по утрам… и вечерам».
— Извиня-яться я не буду, — не поднимая глаз, хрипло произнес Павел, совсем не заикаясь, лишь слегка растягивая слова. — У меня от тебя башню сносит… Кажется, я тебя об этом уже предупреждал… Просто не по-одходи слишком близко, если не хочешь…
— Ну, почему не хочу… — прижимаясь к нему и ласково гладя его по затылку, прошептала Кира, целуя в губы. — Очень хочу… Просто я боюсь, Павел, что вы сочтете меня легкомысленной особой — уж очень быстро наши отношения продвигаются к постели.
Взяв себя в руки, Павел слегка отстранил от себя «объект вожделения», все же продолжая обнимать свою женщину.
— Ты соблазняешь меня сексом? — довольно усмехнулся он, готовый уже сегодня же ехать в Германию. — Не старайся, любимая моя Кирочка, я уже давно соблазненный тобой, и как только отец договориться с врачами, еду делать операцию.
— Я горжусь тобой, Паша, — улыбнулась Кира и спохватилась, — Ой, а сверток — ты даже не взглянул на него.
— Думаю, наши отношения важнее…
Кира согласно покивала головой, но сверток подала.
— Это я нашла в сломанной клетке…
И пока Павел разворачивал находку, давала пояснения:
— Если бы она не сломалась, я бы выбросила ее без сожаления — донышко не выдвигалось и убирать в клетке было ужасно не удобно. Еще неделю, ну две — я купила бы новую, а эта благополучно отправилась бы на помойку. Представляешь, на помойку!
Развернув прозрачную пленку, плотную бумагу, Павел внимательно рассматривал сертификаты, а когда увидел пластину с бриллиантами, даже присвистнул.
— Я не спец… но и так видно, что камни на-астоящие — на каждый имеется документ, по-одтвержда-ающий подлинность и описание камня.
— Ну и что со всем этим делать? Надо же кому-то отдать…
— Ра-ассказывай, что случилось? — Павел закрыл сертификаты и пластину бумагой, положил поверх свертка руки и недовольно уставился на «провинившейся объект».
— Пообещай никого не наказывать и не увольнять из-за меня, — Кира сделала покорно-просящее лицо и даже умоляюще похлопала глазками.
— Откуда ты взяла-а, что кого-то уво-олят?
— Ребята говорили. Ну, пожалуйста…
Но ее просьбы не помогли — Павел стал серьезным и попросил ее не вмешиваться в его рабочие дела. Кира поняла, что «шутки и мур-мурки» кончились — характер Шубина был «стальной» и вмешиваться в его дела он ей не позволит, но отступать она не собиралась — на кону стояли судьбы людей: молодых ребят, которых она подвела.
— Я могу написать заявление, что претензий не имею, что сама, нарочно, через запасной выход сбежала от охраны.
— Кира, давай сразу до-оговоримся, что ты не вме-ешиваешься в мою работу, я в твою, — Павел не хотел ссориться и хотел просто обговорить границы «дозволенного».
Но с Кирой этот номер не прошел: он совершал несправедливость (по ее мнению), и она должна была этому помешать! Настроена она была весьма решительно. С серьезным лицом и поджатыми губами она вытянула из-под рук Павла сверток, поправила обертку и засунула его в свою сумку.
— Что ты делаешь? — Павел не поверил, что она вот так просто может уйти (только что в его руках она была пылкой и податливой, тихо стонала под его губами, отдавалась его ласкам, закусывая губы, чтобы не застонать в голос) — он и забыл какая она была принципиальная и непримиримая.
А Кира, подхватив сумку, открыла дверь микроавтобуса и спустилась на ступеньку.
Водитель и ребята из охраны перестали дурачиться и подтянулись ближе к начальству.
— Кира, вернись, — не выдержал Павел, понимая, что они должны решить этот вопрос раз и навсегда — иначе, ничего хорошего из ее вмешательств не будет.
— Пообещай, что никого не уволишь и не накажешь из-за меня.
Павел молчал — он сам решит кого увольнять, а кого нет, и Кира осторожно спустилась на землю. Она погладила собаку, отпустила его, сказав «гуляй», и помахала рукой Евгению Краснову.
— Мы уезжаем, Кира Дмитриевна? — подходя, поинтересовался он.
— Евгений, у меня к вам опять просьба — сядьте за руль моей машины, что-то я устала сегодня…
Они сделали уже несколько шагов к «Ягуару», когда из микроавтобуса донесся голос Павла:
— Хорошо, давай все обсу-удим…
Это была попытка Павла договориться по-хорошему, без ссор и выяснений — он ей просто еще раз спокойно объяснит свою позицию о невмешательстве в его рабочие дела, но неожиданно он осознал, что он не один — она стала частью его жизни, он принял это и теперь должен считаться и с ее присутствием, и с ее мнением. Раньше он все решал сам, даже отец не вмешивался в его дела, а теперь…
Кира подошла к микроавтобусу, но внутрь заходить не стала.
— Нечего здесь обсуждать: либо ты увольняешь людей, либо нет. Только в первую очередь, по справедливости, вы, Пал Палыч, должны уволить сами себя — по-моему, у вас не приветствуются романы с «объектами» охранения. Или я ошибаюсь?
По ее холодному тону Павел понял, что это не просто ссора, в общем-то, из-за посторонних людей, а дело принципа — она была ужасно принципиальная… да и, скорее всего, осталась такой.
— Хорошо, я обещаю никого не уво-ольнять. Вернись, пожа-алуйста, — идя на уступки, попросил Павел, желая все-таки поговорить об этом.