Судьба благоволила к Кире: она предложила ей новую увлекательную жизнь и с интересом ожидала, что будет дальше…
— Она призналась в убийстве этой женщины? — равнодушно спросила Кира.
— Призналась?! Нам пришлось это доказывать, — Федин пододвинул к себе папочку и, заглянув в нее, невесело усмехнулся. — И доказали благодаря техническим достижениям! В телефоне Татьяны Мельник есть диктофон — на него она и записала свой последний разговор с пожилой женщиной, договариваясь о встрече, нам удалось идентифицировать голос этой женщины. После заключения голосовой экспертизы Маргарита Леонидовна призналась, что звонила Татьяне, пытаясь образумить эту женщину и уговорить ее не разрушать брак сына. Призналась так же, что хотела с ней встретиться, предложить деньги и заставить уехать домой на Украину, пообещав высылать ей деньги на содержание ребенка, но отрицает сам факт встречи, утверждая, что в то утро плохо себя чувствовала и не поехала на встречу. Но и здесь Маргариту Леонидовну подвела техника: распечатки с ее телефона помогла нам найти таксиста, возившего раннюю пассажирку в Жабкино. Сначала таксист не опознал Маргариту Леонидовну, как свою пассажирку, подробно описав «старушенцию», но голос показался ему знакомым — пришлось проводить голосовое опознание. Он уверенно назвал номер голоса Маргариты Леонидовны. Таким образом, голос одной женщины и внешность другой слились воедино — тем более при обыске на квартире Маргариты Леонидовны были обнаружены в ванной и в комнате седые волосы с парика, хотя ни самого парика, ни одежды «старушенции» обнаружено не было. Очные ставки с детективом частного агентства и студентом подтвердили, что Маргарита Леонидовна меняла внешность, но и тут у Маргариты Леонидовны нашлись объяснения: частного детектива она наняла, чтобы помочь сыну уличить пустившуюся в загул невестку, мобильный же телефон у студента попросила вовсе не для того, чтобы не звонить со своего номера, а потому, что просто забыла зарядить мобильный телефон. На вопрос следователя, зачем она меняла внешность, Маргарита Леонидовна ответила очень лаконично: ей так нравится… Но главное мы доказали: она была в Жабкино именно в день и час убийства! Конечно, еще придется доказывать, что убила Татьяну Мельник именно Маргарита Леонидовна, но и здесь, надеюсь, техника нам опять поможет… С покушением на вашу жизнь и здоровье дело обстоит гораздо проще: продавщицы из цветочного магазина описали заказчицу, похожую на учительницу — редко кто с такой внешностью заказывает у них столь дорогие букеты, да еще сразу два и на разные адреса, и подтвердили, что вместе с цветами пожилая дама попросила доставить еще и коробки с конфетами. Отпечатков пальцев Маргариты Леонидовны ни на самих конфетах, ни на коробках под пленкой не обнаружено — только следы хирургических перчаток, но в ближайшей аптеке — здесь нам опять повезло, аптеку недавно пытались ограбить, и хозяин разорился на видеокамеры — отыскалась кассета с записью камеры слежения, на которой Маргарита Леонидовна делает покупки. Угадайте, что она покупает в аптеке?
— Нетрудно сообразить — инсулин.
— В точку: инсулин и перчатки. Улик вполне достаточно для обвинения, через недельку, думаю, можно будет передавать дело в суд.
— О, Боже! — Анатолий вскочил со стула и бросился к бывшей жене. — Кира! Не выдвигай против мамы обвинение — пожалей старую женщину…
— Сядьте, Анатолий Евгеньевич! — Федин обошел стол и силком усадил возбужденного мужчину на место. — Ваша мать отравила человека, который случайно съел несколько конфет, и поэтому даже если Кира Дмитриевна не будет писать заявление, то дело все равно не будет закрыто — у меня имеется заявление от Галины Петровны Бутыриной.
Преступление совершено и за него придется отвечать!
— Почему я не буду писать заявление? — Кира в упор посмотрела на бывшего мужа, и по этому взгляду Анатолий понял, что жалости от бывшей жены не дождется. — Я напишу — каждый должен отвечать за свои поступки. Тем более за убийство…
— Но она бабушка твоих дочерей!
— Моих? А может быть, наших дочерей, Анатолий?! Хотя…
Кира замолчала — она просто обязана была сказать правду, хотя кабинет следователя совсем не подходящее место для раскрытия семейных тайн — надо было сделать это намного раньше и с глазу на глаз…
Но «так уж сложились обстоятельства!»
Кира посмотрела на Федина, вернувшегося за свой письменный стол и с интересом ждущего ее откровений, и вздохнула — чтобы сделать последний, решающий шаг в новую жизнь, она должна сказать правду о своих отношениях с Шубиным и Дмитрием Викторовичем: перешагнуть эту пропасть, сбросив груз обмана, и жить дальше.
— Виктория дочь Шубина! — И медленно взвешивая каждое слово, Кира продолжила: — Если бы я тогда знала, что уже была беременна, то никогда не согласилась бы на наш с тобой брак. Но так сложились обстоятельства… — Кира замолчала и гордо выпрямила спину — она должна довести до сведения бывшего мужа только факты — голую правду без прикрас и оправданий! — Я решила рассказать всем правду о рождении Виктории.
Лицо Анатолия, так же как совсем недавно у Маргариты Леонидовны, покрылось красными пятнами.
— Так вот зачем тебе понадобился развод! Но учти, Алису я тебе так просто не отдам — я буду за нее бороться, и еще не известно кому она достанется!
— Даже не пытайся! — ноздри Киры раздувались от злости, она сжала кулаки, едва сдерживая закипающее раздражение. — Я найму лучших адвокатов и не стану выгораживать тебя перед дочерями, скрывая правду о твоем гнусном поведении и преступлениях твоей матери — пусть девочки сами решают: достойны ли вы с матерью общения с ними.
— Дочери и о тебе узнают всю правду, да еще с моими комментариями! Неизвестно еще, кто белее окажется! Прижила ребенка от другого мужика и выскочила замуж, чтобы скрыть свой позор! Ай да, скромница!
— Ты обвиняешь меня в том, что сделал сам: другая женщина родила от тебя ребенка.
— Ах, вот ты как все повернула! Надо сначала доказать, что это мой ребенок. Никто не делал экспертизу, а без нее я отцовства своего не признаю! О чем мы говорим — ребенок то умер — и ничего ты теперь не докажешь!
— Доказывать тут не чего — это твой ребенок. Жаль, что он умер.
Внимательно следя за перепалкой супругов, Федин никак не мог взять в толк, зачем так заострять вопрос о ребенке — тема опасная — и вдруг понял: Кира пыталась найти оправдание своему решению, одновременно и с него снять груз сомнений и угрызений совести.
— Жаль? Ах, какие мы жалостливые! А вот мне не жаль! Ты всегда печешься о других… А обо мне ты подумала? Если бы он не умер, его навязали бы мне! На каком основании? Еще не известно, чей это ребенок, а расхлебывать должен я?! Я и так столько лет воспитывал чужого ребенка! Кормил! Одевал! Любил, как родного! А где благодарность? — неожиданно тон Анатолия изменился, стал человеческим, будто не было у них только что возбужденной перепалки с обоюдными обвинениями. — Ты не хочешь отблагодарить меня… за все, то я сделал для тебя и Виктории? Например, забыть все наши разногласия и начать все сначала…
— Сначала? — Кира посмотрела в глаза Анатолию — ах, как права она была, помогая Федину и не став ничего менять, узнав правду об отце девочки — даже зная, что ребенок умер, Анатолий все равно не признает его. Нет! Не нужна ему эта девочка — он даже не жалеет о ее смерти. — А зачем? Семьи-то у нас нет. Нет! Я не хочу начинать все сначала.
Отказа Анатолий не ожидал. Он готов был молча с достоинством снести упреки, готов был выдержать женские слезы и раскаяния, принять извинения и заверения, но что бы его вот так — мордой об стол, когда он сам сделал первый шаг к примирению и признал свои ошибки… Это слишком!
— А вот здесь, дорогая моя, ты ошибаешься! У нас есть кое-что общее — Алиса! И просто так я тебе ее не отдам! Не надейся! Она будет жить со мной в моей квартире с моей матерью, а ты будешь вымаливать у меня с ней свидания! На коленях вымаливать!
От такой наглости Кира даже растерялась, но оторопь ее длилась не долго.
— Ты забыл, что твоя мать обвиняется в убийстве и покушении на мою жизнь — вряд ли в ближайшие десять лет она буде жить в твоей квартире! А Алиса… Раньше я предложила бы тебе все, что имею в обмен на исчезновение из нашей жизни, но теперь я буду бороться с тобой.
— Не угрожай мне! Лживая тварь! — взвизгнул Анатолий и бросился на Киру с кулаками.
На удар в лицо Кира успела среагировать, отшатнуться, и кулак прошел вскользь по подбородку, но она не удержала равновесие, упала со стула, больно стукнувшись головой и плечом об угол соседнего стола. В глазах засверкали разноцветные искры, по щеке потекло что-то теплое и отвратительно пахнущее. Кровь из рассеченной брови быстро капала на шею, на грудь, на новое цветастое, шифоновое платье…
Второго удара не последовало: Федин, перемахнув через письменный стол, скрутил замахнувшегося для следующего удара рассвирепевшего мужчину.
— Вы как? — поинтересовался он, одной рукой удерживая на стуле за шиворот Анатолия Меркулова, другой шаря в ящике стола в поиске бумажного полотенца. — Голова цела?
— Вроде цела… — Не отнимая ладони от лица, Кира осторожно покрутила головой и медленно поднялась с пола. — Только гудит, как паровоз.
— Держите! — Федин сунул в руку Киры бумажное полотенце и несколько секунд наблюдал за тем, как она, прижимая к ране сложенную в несколько слоев пузырчатую бумагу, вытирает кровь с шеи и платья. — Надо бы зафиксировать факт нападения. Так, на всякий случай… — предложил он и заговорщицки подмигнул «почти родственнице»: один удар многое решает в жизни — если умело использовать сей факт, то будущее судебное дело за дочь она могла считать выигранным.
Кира кивнула, и Федин вызвал полицейский наряд и врача.
91
— Сможете вести машину?
Достав из сумки мобильный телефон, Кира кивнула.
Она набрала номер родителей и вкратце рассказала матери о событиях минувшей недели, не утаив от нее ни одной подробности. С дочерями она разговаривала совсем по-другому: сообщение о разводе родителей было для них настоящим шоком, но Кира умело переключила их внимание на криминальную подоплеку всего произошедшего, умолчав об истинной причине развода и об убийстве Татьяны Мельник. Теперь дочери больше волновались о ее здоровье и меньше о разводе родителей — многие разводятся, но, чтобы свекровь травила невестку!!!