Отойдя в сторонку, чтобы не мешать, Федин стоял у переливающегося на солнце перламутром «Ягуара», смотрел на говорившую по телефону женщину и удивлялся происходящему вокруг нее водовороту событий — разговор с начальником охранной службы многое прояснил в этом запутанном деле, но конечной точки так и не поставил. У Федина, как у следователя, появилось много вопросов, но он хорошо понимал, что ответов на них не получит — приходилось довольствоваться урезанными фактами, составляя из них приемлемую для прокурора последовательную цепь произошедших событий.
— Как быстро меняется моя жизнь… — Кира, наконец, нашла ключи от машины и нажала кнопку сигнализации, но прощаться со следователем не спешила. — Еще месяц назад я не знала, как сложатся мои отношения с мужем и мучаясь этим, а сегодня он и свекровь для меня чужие люди. Но их потеря меня нисколько не огорчает — в моей семье вместо них появилось много новых людей: Дмитрий Викторович и Павел, вы, ваша жена и моя крестница. Мы так и не поговорили с вами о нашем родстве. Что будем говорить Антонине на крестинах?
— Выкрутимся! Я сам буду говорить, вы только головой кивайте и запоминайте, кого и как зовут из родственников, но даже если ошибетесь — не страшно — вы ведь очень дальняя родственница и рано потеряли маму, а отец вам о нас не рассказывал. Хорошо бы нам называть друг друга по имени — родственники, как никак.
— Давайте попробуем… Константин.
— Кира… — преодолевая неловкость, они пожали друг другу руки — редко позволяя столь дружеские отношения, они оба предпочитали держать людей на расстоянии и отгораживаться отчествами, придавая отношениям более официальный статус. — Кстати, давно хотел спросить вас: почему вы так и не съели ни одной шоколадной конфеты из подаренных коробок? Вы же любите шоколад.
— Жалко набирать потерянные килограммы — за несколько этих сумасшедших недель я скинула целых десять килограммов, — правдиво ответила Кира и улыбнулась. — Этот вопрос не давал вам покоя?
— Если честно, то да.
— Надо было сразу спросить — не подозревали бы меня…
Они еще немного постояли у машины, помолчали, думая каждый о своем, и стали прощаться.
— Все хотел спросить у вас: что там со странным завещанием Иосифа Львовича? Правда, что он все имущество завещал коту и попугаю?
— Пока завещание не зачитывали, после похорон Ираиды Брониславовны соберут всех родственников, меня пригласят — на день смерти Маркиз и Капитан Флинт находились у меня, тогда точно узнаем, что придумал лучший адвокат по разводам. Дмитрий Викторович пообещал денежный приз своим юристам, за «правильное толкование» завещания в пользу клиентки — то есть меня. Константин, я хотела сказать два слова о деньгах, — преодолевая неловкость и видя, как Федин напрягся, Кира все же продолжила: — Не надо отдавать мне деньги — будем считать, что это подарок моей крестнице. Расписку я вам верну.
— Неожиданно, я подумаю.
— Ну, что ж, мне пора. Позвоню Дмитрию Викторовичу, найму для свекрови адвоката и забуду об их семье, как о ночном кошмаре.
— После всего случившегося вы это сделаете? Зачем? — недоверчиво спросил Федин — нет, не понять ему женскую логику, не понять!
Кира неопределенно пожала плечами и открыла дверь иномарки.
— Вы же посадили Анатолия на трое суток — кто-то же должен позаботиться о Маргарите Леонидовне, хотя бы в эти несколько дней… Как ни крути, она родная бабушка Алисы — все-таки родственница…
Садясь в машину, Кира подумала:
«— Штамп в паспорте — разве он что-то меняет в человеческих отношениях? Человек счастлив, когда его окружают любимые люди, и у него есть любимое дело… Может быть, когда-нибудь и я смогу быть по-настоящему счастливой! Ведь жизнь на земле прекрасная штука!!! Если ее самим не портить…»
92
Со своей детективной карьерой Шурик Метелкин покончил. Покончил раз и навсегда! Ловить преступников — это настоящее мужское дело, а следить за неверными мужьями и женами это как-то не серьезно, не серьезно и стыдно.
То, что он выпутался из последнего дела без особых потерь, Шурик считал просто счастливой случайностью — его могли избить, посадить, застрелить, в конце-то концов.
Шурик себя пожалел, потом похвалил и снова пожалел.
— Все из-за этой старушенции… Вот бы ее этот въедливый следователь поймал! Поймал и посадил, чтобы другим старушкам было не повадно так подводить порядочных людей.
Шурик посмотрел на свой блокнот с записями, полистал, немного подумал и решил написать короткий рассказ об этом непростом и опасном «расследовании».
Главным героем Шурик решил сделать себя — ведь он же тоже помогал и участвовал, а значит он тоже главный герой… Только вот с внешностью главного героя вышла заминка — не мог же он написать, что его главный герой никогда не занимался спортом и весит больше ста килограмм.
Вот если бы ему внешность того улыбчивого, белозубого охранника-детектива! Мечта! Хотя почему мечта — это ведь его рассказ, и он вправе выбрать для своего героя любую внешность, а трусливым толстячком он сделает новичка-детектива для придания рассказу… нет, своей детективной истории местного колорита и контрастности героев.
К вечеру «история» была написана, и Шурик помчался в журнал, в котором изредка печатались его фотографии.
— Сыроватенько и коротковатенько, батенька, — мялся редактор, — хотя мы детективные истории и не печатаем, ну, давай попробуем — создадим новую рублику: «молодой талант!» и будем печатать отрывки из произведений молодых авторов… Да, здорово я придумал! Пока других авторов у нас нет, напечатаем твои истории и посмотрим на отзывы. Сколько у тебя историй?
— Пять, — не моргнув глазом соврал Шурик и помчался домой писать продолжение своей детективной истории.
93
Федин ехал в роддом к жене и дочери и давал себе обещания больше не задерживаться допоздна на работе, во всем помогать Антонине и участвовать в жизни дочери — на праздники всякие ходить в детском саду и в школе. Возить их в отпуск на море — каждый год! Ходить за продуктами в магазин и на молочную кухню, ездить в гости с семьей к теще и тестю и, даже, не ворчать и не сбегать на работу. «Задним» умом он понимал всю несбыточность своих обещаний, но в данную минуту он искренне верил, что все обещания исполнит в точности.
94
В госпитале на скамейке напротив входа Киру ждал Валентин.
Возможно, он просто сидел и отдыхал, но она подумала — ждал.
Она прошла мимо, сказав, «Добрый вечер», и поднялась на несколько ступеней, но остановилась…
Им нужно поговорить! Им все равно придется поговорить…
Кира вернулась и села рядом на скамейку, на самый краешек подальше от Валентина.
Они молчали — никто не решался начать трудный разговор.
— Прости меня, — все же начала Кира — она оказалась смелее. — Я шла к тебе чтобы сказать, что мы расстаемся
— Неправда, — Валентин сжал пальцы в замок, пытаясь унять колотящееся сердце — если бы она подошла и обняла бы его, все было бы просто и ясно: она его простила и готова быть с ним вместе, но она не обняла, а это значило, что она не с ним…
— Прости… так получилось… — Кира печально улыбнулась.
— Я принес тебе твой подарок, — Валентин достал из кармана синюю, бархатную коробочку и протянул Кире. — Я выбирал их для тебя… когда мы были вместе.
Кира взяла коробочку, открыла — изящные, тонкой работы золотые сережки с тремя бриллиантиками были «чудо как хороши».
— Они прелестны, — улыбнулась она сквозь слезы и постаралась незаметно смахнуть слезинки.
— Что у тебя с головой? — безрадостно поинтересовался Валентин.
— Так, бандитская пуля, — беспечно махнула рукой Кира, — к следователю в кабинет хотела войти, а мужик какой-то выбегал и мне дверью шарахнул…
— Ну, да… Опять врешь…
— Вру, — согласилась Кира, просунула руку под локоть Валентина, ткнулась головой в его плечо и заплакала: слезы быстро-быстро закапали у нее из глаз.
Валентин замер, не зная на что решиться.
— Прости, я влюбилась в другого, — призналась Кира, отстраняясь и вытирая ладонями слезы. — Хочешь, я верну подарок…
Она протянула Валентину бархатную коробочку, но тот не взял ее.
— Нет… — мотнул он головой, — я выбирал его для тебя.
— Я могу его носить? Иногда…
Валентин молча кивнул головой — о чем они говорят? о каком-то подарке… надо говорить о главном… они вместе или нет?
— Я тебе изменил… когда ты ушла…
— Я знаю… но ты не виноват… Просто так получилось — наше время прошло…
— Почему?
— Все в жизни проходит… Ты же знаешь, что мы бы все равно расстались… страсть не может длиться вечно… Просто, я думала это будет не так… сразу… и не так больно. Если бы я не влюбилась, то мы бы могли бы встречаться через день, потом через два, потом раз в неделю… чтобы как-то привыкнуть и смириться с расставанием…
— Прости… я не хотел сделать тебе больно… так вышло.
— Я знаю… так вышло… И я не хотела сделать тебе больно…
Кира хотела положить свою руку на руку Валентина, но отдернула руку — в самой глубокой глубине ее заледеневшего сердца задрожала тоненькая, звенящая жилка, помнящая его нежные руки, его сильное, молодое тело, его веселый смех, их полет над всеми и над всем… если она коснется его… вдруг ее сердце взорвется, скинет ледяной панцирь, она бросится к нему в объятия, и они снова будут вместе… счастливы вместе… Нет, она не хочет быть вместе с Валентином, она влюблена в другого… влюблена и любима… их время с Валентином прошло, им было хорошо вместе, но… они расстались, возможно, расстались чуть раньше, чем планировали, но чтобы изменили эти несколько месяцев? Ну, еще месяц они были бы счастливы вместе, а потом началось бы тягостное расставание по ее плану? Встречи раз в неделю, раз в две недели, раз в месяц… Он же не предложил ей быть вместе — всегда… Да и она, возможно, не согласилась бы быть с ним вместе «всегда»… вернее, какое-то время… Он молодой мужик и ему надо строить свою семью, а у нее… у нее уже есть семья. И начинать с начала то, что заведомо через месяц, два закончится… Зачем? Чтобы опять было так же больно при расставании? Чтобы каждый день заглядывать в его глаза и бояться увидеть в них скуку и равнодушие? Чтобы выслеживать, высматривать, вычитывать, не доверяя своему мужчине? Нет, Валентин был в ее жизни, как ее мужчина, дарил ей минуты страсти и наслаждения, и она дарила ему свое тело и свои чувства… она была счастлива с ним, но на этом — все! Она благодарна ему, что он дал ей возможность раскрепоститься, почувствовать себя женщиной — жел