Жена напомнила мне о прошлом моем проекте. Несколько дней назад я придумал продавать возле супербара «суперсуп». Каждый день готовить огромную кастрюлю супа и продавать его по низкой цене, так же, как местные жители продают фастфуд и кокосы. Первый раз давать на пробу бесплатно. Мне многие знакомые говорили, что в плане овощных супов я непревзойденный мастер, и я хотел использовать этот свой талант.
Три дня я рекламировал свой проект и говорил, что скоро его запущу. Но оказалось, что я не могу себе даже представить, как это будет выглядеть. Что, поставлю стол с этой огромной кастрюлей перед супербаром и встану там как ишак? Я спасовал, так и не попробовав.
Но с лодкой — совсем другое дело. Мы немного поругались на этой почве, и я сказал жене, что ей не удастся вот так погубить светлую мечту. Она должна разделить ее со мной, и тогда все получится.
Тогда жена скрестила пальцы и сказала: — Давай. Я в тебя верю.
Но когда мы вернулись в Гоа, оказалось, что клуб вот-вот откроется.
Скоро мы приступили к работе: мыли посуду и помогали по бару. Смешивали простейшие коктейли и собирали пустые стаканы. Я представлял себе все совсем иначе: тихое заведение на берегу, несколько часов работы в день и мечтательное утро, посвященное себе. Но заведение оказалось немного другого плана: ненавистная мне музыка в стиле «техно» и толпа постоянно обнюханных кокаином и накушавшихся MDMA людей. Я вдруг оказался в безумном зоопарке, почти без выходных работая с восьми-девяти вечера до шести-восьми утра. Зарядке и писательскому кабинету больше не было места в жизни, зато по голове барабанили сумасшедшие наркодиджеи, а желудок постоянно был наполнен коктейлями, которые я прежде никогда не пробовал.
Лодка потонула.
Должен признаться, несмотря ни на что, сначала мне это нравилось.
После месяца безделья мы с женой накинулись на работу как голодные, труд отрезвил нас и заставил организм вырабатывать эндорфины.
Был декабрь, самый разгар сезона, и каждую ночь в зал набивалось много людей. В основном это были индийские примодненные пикаперы и просто богатенькие красавчики, арт-директора других заведений и сутенеры, мелкие барыги и бездельники, европейские туристы и вечные студенты, застрявшие тут на несколько лет, а также русские или украинские девушки. К моему сожалению и стыду, водились среди них и легкодоступные, которых можно было увидеть чуть ли не каждый вечер в новых объятиях. Было неудобно за своих соотечественниц, но местным ловеласам это было очень на руку — белые цыпочки и их свободные европейские нравы.
Вся эта пелена дыма от косяков с гашишем и мелкого порока делала мир нереальным, здесь не было ничего от взрослой жизни, это было бесконечное отрочество. Постоянные посетители проводили тут почти все вечера и ночи, как школьники на дискотеках, будто у них только началось половое созревание, будто они просто не знали, что делать со своей неуклюжей сексуальной энергией.
Я был немного озадачен: прежде я не сталкивался с такой жизнью, и то, что для кого-то это может представлять интерес, было для меня странно. Сперва я старался каждую смену понемногу говорить с посетителями по-английски, чтобы дотянуть свой уровень знания с «тройки с минусом» хотя бы до «твердой тройки». Но быстро понял, что для меня лучше работать в режиме молчаливого робота. Хотя был высокий симпатяга индиец по имени (почему-то) Иван, с которым я охотно поддерживал беседу. Он обычно, приходя, обнимал всех нас, работавших в клубе, и, казалось, действительно искренне любил нас. Будь я в зале или за стойкой, он, очень высокий, мог дотянуться со своими объятиями до самых труднодоступных мест. Обнимаясь, он говорил:
— Я убью тебя своей любовью. Во мне чрезвычайно много добра и любви.
Он выпивал несколько бутылок «Туборга» и пьянел на глазах, иногда расспрашивал о впечатлениях от Гоа, о России, о том, чем я занимался там, и о том, сколько я зарабатывал/зарабатываю там и здесь. Потом он обнимал весь персонал на прощание и уходил.
Мы просыпались в середине дня, ехали есть (так как работы было очень много, платили нам хорошо по местным меркам и сносно — по московским; мы могли позволить себе не только ежедневно есть в недорогих кафе, но и откладывать деньги), потом недолго купались, возвращались домой и валялись с книжками на постели. Вечер наступал очень быстро, и скоро нам надо было ехать на базарчик за фруктами и овощами. Купить для бара бананы, клубнику, лаймы, огурцы, томаты черри, мяту, базилик, апельсины, яблоки.
Открывали клуб, нарезали лаймы, мыли остальные фрукты, готовили лимонный сок и сахарный сироп. Приезжал Игорь и подключал аппаратуру, врубал музыку. В первые часы — один-два посетителя, а потом все больше и больше; вот уже кто-то пляшет, а кто-то уткнулся в пивную бутылку. Мы с женой мыли и собирали стаканы в зале и мешали простые миксы, когда бармены — девушка Женя и парень Ваня — не успевали.
Должен признаться, что жена гораздо быстрее осваивалась — начинала понимать, чего хотят клиенты, и охотно поддерживала разговор, когда я не мог ничего разобрать в сомнительном здешнем английском сквозь музыку.
Наверное, сказывался опыт: она сама прошла через подобное в годы юности — легкие наркотики, танцы и большие вечеринки, все это ей не было ново — музыка техно, транс и драм-н-басс. Я с ужасом наблюдал, что моя жена даже улыбается и пританцовывает. Я немного побаивался, что она начнет здесь употреблять наркотики, — посетители постоянно предлагали нам угоститься кокаином или еще какой-нибудь гадостью, не говоря уже о косяках, которые раскуривались не реже обычных сигарет. Но жена уверяла, что я могу быть спокоен: все эксперименты с наркотой остались в ушедшей юности.
Благодаря ее собранности и дружелюбию, ее полюбили клиенты и оставляли много чаевых. Даже у меня появлялись свои поклонники среди алкашей, хоть я был угрюм и молчалив.
Заметил, что пьяницы привязываются к барменам, как маленькие. Особенно к Жене — она была главной в баре: восьмилетний стаж, бесконечный коктейльный перечень в голове и прекрасное знание английского. «Дикость, — думал я, — работать барменом столько лет подряд». Но, приглядываясь к ней, постепенно понимал, что она уже слишком зависит от любви посетителей, что, поменяй она профиль, ей будет тяжело смириться с собственной незначительностью и полным отсутствием признания.
В общем, я старался много не работать с клиентами. Больше следил за тем, чтобы всего хватало, подкладывал бутылки, бутылки, бутылки, когда что-то заканчивалось, прыгал на скутер и ехал в один локал-бар за водкой, соком, ред буллом или разменять крупные купюры. У нас постоянно что-то заканчивалось, и неквалифицированной работы хватало. Но иногда доводилось оставаться одному в баре — в тяжелые часы, когда остальные улизнули на улицу и не желали возвращаться в эту душную рутину, — как в клетке, и голодные руки тянулись со всех сторон.
А случалось, например, что ты идешь по залу, толкаешься во мраке между пляшущими потными людьми, относишь пустые стаканы в бар, быстро подкладываешь пиво и безалкогольные напитки в холодильник, выходишь на улицу подышать ночным воздухом или скурить сигаретку, как вдруг кто-то протягивает тебе бутылку воды. Действительно, хочется пить, и ты машинально тянешь бутылку ко рту, но в последний момент одергиваешь себя и спрашиваешь:
— Что это?
— Это димыч, MDMA! — радостно отвечают тебе.
— Нет-нет, спасибо.
Я смутно себе представлял, что это за наркотик, его тут многие потребляли, растворяя в воде или алкоголе. Я часто слышал чтото подобное:
— Тебе нужно попробовать димыч. Это лучше, чем алкоголь, он прояснит твое сознание, сделает тебя счастливее, но без тяжелого опьянения и без похмелья. Эйфория.
Мне такое описание не очень нравилось. Обычно я отвечал:
— Спасибо, я лучше сделаю зарядку и искупаюсь в море.
Часов в пять утра гости начинали расходиться. И последние часы мы работали в спокойном режиме, все чаще выходили на улицу отдохнуть и наконец встречали утро и конец смены. Получали деньги за работу, иногда вдвоем ехали на пляж, перед тем как лечь спать. Ранним утром особенно приятно помочить ноги или просто посмотреть на волны. Волны разбивались о камни, море завораживающе гудело, и отголоски минувшей вечеринки утопали в этих умиротворяющих звуках природы.
— Ладно, поехали домой, — говорила жена.
И я вез ее на скутере. Местные жители готовились к Рождеству и Новому году. Украшали гирляндами свои жилища, кто-то выставлял Санта-Клаусов и искусственные елки, кто-то украшал пальмовые листья. Эти рождественские декорации выглядели очень странно в таком климате. Скоро наступит 2013 год, как всегда буднично, и все забудут разговоры о конце света.
За несколько дней до конца оплаченного месяца в доме мы с женой выехали на поиски нового жилья. Решили перебраться в город Сиолим. У него были следующие преимущества перед остальными населенными пунктами:
— дешевое жилье;
— одинаково близко до работы и до пляжа Ашвем — лучшего в Гоа;
— в Сиолиме было заведение Таto's с самой вкусной местной едой и лучшими ценами;
— в Сиолиме было меньше наших земляков-матрасников.
Ну и вообще нам немного надоело жить и работать с одними и теми же людьми. Нужно было отдельное жилье, без этого любой брак развалится.
Но проблема в том, что я очень стеснялся разговаривать с незнакомыми людьми. Понятно, что в таких местах, как Гоа, повсюду сдается жилье, но мне было не по себе. Начать разговор — самое тяжелое, дальше будет проще.
Мы просто ехали и смотрели.
— Как насчет этого?
— Слишком хороший дом, давай дальше.
— А этот?
— Слишком убогое жилье, живи там одна.
— Мы так ничего не снимем. Надо спрашивать.
— Спрашивай.
— Спрашивай.
Ладно, я сказал, что хочу зайти в первый закоулок рядом с моим любимым заведением и уверен, судьба приготовила для меня отличную квартиру. Которая только и ждет меня там, за Tato’s, и обойдется нам всего в восемь тысяч рупий (меньше пяти тысяч рублей в месяц). Так мы оказались в уютном аппендиксе за придорожной свалкой и встретили недоверчивую бабушку-индуску.