— Да, это так. Если бы ты ее увидела, то сразу бы это отметила. Вкус у нее исключительный. По моему огромному опыту общения с женским полом, — с улыбкой заключил Реджинальд, — могу заверить вас: она хорошо знает, как надо одеваться.
— И как же, по-твоему, нам следует поступить, Реджи? — спросил полковник.
— Думаю, вам обоим нужно встретиться с ней. Вы же не хотите, чтобы Чарли отдалился от семьи, от нас всех? Ты знаешь, отец, я очень люблю брата и уважаю его за то, что у него хватило смелости и решимости выбрать свой путь в жизни. Хотя путь этот не из легких и не сулит большой прибыли. А я… я пошел в армию по семейной традиции, разве не так, отец? Правда, я не хотел бы другой жизни и понимаю, что она у меня вполне благополучная и бесхлопотная.
— Не говори глупости, Реджинальд. Это у военного-то благополучная жизнь? Тебя могут отправить воевать. Тогда хлопот не оберешься.
— Мама, могут пройти годы, а военные будут оставаться не у дел. Между войнами случаются значительные промежутки.
— Если прислушаться к мнению нашей Несси, это далеко не так. Кстати, вчера от нее пришло письмо. Она пишет, что подумывает переселиться в Англию. Ты представляешь? На Рождество она хвасталась, что за Францию готова идти на эшафот. Но, судя по ее последним письмам, взгляды Несси претерпели значительные изменения.
— Да, мама, мне известно положение дел. Но давайте вернемся к Чарли. Я бы посоветовал вам быть с ним помягче. В противном случае он возьмет и женится на ней. А если вы не захотите признать ее, то Чарльз будет для нас потерян. Но этого, конечно, никто из нас не желает.
— Да, Реджи, ты меня не успокоил, — вздохнула Грейс. — Я надеялась, что ты первый объявишь эту историю нелепостью, романтическим увлечением. Именно такой она представляется мне. Только подумай, что станет говорить прислуга, если он женится на этой особе? Мы же дадим им повод посудачить, взбудоражим всю челядь. Взять хотя бы тех двоих на кухне. Диксон еще достаточно выдержанна, а вот Морли чересчур бойка, хотя ей всего шестнадцать. Стил, можно сказать, старая дева, но продолжает преследовать помощника садовника, несмотря на то что он моложе ее.
— Мама, и откуда только тебе все это известно? — Реджинальд рассмеялся. — Ах да, ну конечно, как я мог забыть о Мэри, нашей славной миссис Митчем? Ничто не скроется от ее недремлющего ока, да и слух у нее достаточно тонкий.
— Перестань, Реджинальд, она выполняет то, что ей положено: присматривает за всем. Это ее прямая обязанность.
— Мама, уверяю тебя, она точно подслушивает. Мы с Чарли однажды застали ее за этим занятием. Помнишь, у нас тогда гостили Питманы, и они поссорились.
— Неправда! — возразила мать. — И тем не менее, что будет говорить прислуга, если эта неприятность все-таки случится?
— Да плевать на прислугу!
— Реджинальд! — Полковник возмущенно встал. — Не забывай, с кем ты разговариваешь.
— Извини, мама, — наклонив голову, произнес Реджинальд. — И знаешь, позволь мне все обдумать, а потом я поговорю с Чарли. Не могу обещать, что смогу его переубедить. Если уж он что решил, то от своего не отступит. Но есть и другая сторона дела. У этой молодой леди, как я успел заметить, весьма сильный характер, и я опасаюсь, что она ему откажет, если почувствует, что ее не хотят принимать или считают недостойной любимого чада этого семейства. И что тогда?
— Ты считаешь, это возможно?
— Уверен. Она очень независима, насколько я помню. И хотя отрицает свою принадлежность к суфражисткам, у нее вполне самостоятельное мнение о правах женщин. А теперь извините меня, я поднимусь наверх. Митчем приготовила мне ужин, и я хотел бы принять ванну. Позже я к вам спущусь.
— Да, дорогая, тебе предстоит сражение на два фронта, именно на два, — глядя на жену, изрек полковник, когда их сын вышел.
Он не сказал: «Нам предстоит сражение».
Было уже двенадцать часов. Братья расположились в дальнем углу бильярдной. Они говорили уже больше часа. Наконец Реджинальд не сдержал зевок.
— Извини, что держу тебя так долго, — сказал Чарльз, — но пойми меня, Реджи, что бы ни случилось, я не отступлю. Мои чувства к Агнес слишком сильны. Знаешь, до недавнего времени меня часто посещала мысль, что я никогда не смогу по-настоящему полюбить. Я видел твоих многочисленных знакомых, и кажется, тебе было приятно общество всех этих женщин. Но о себе я такого сказать не могу. До встречи с Агнес ни с одной женщиной я не чувствовал себя так легко и свободно. Я не только влюблен в нее, одно ее присутствие дает мне радость. Быть может, это звучит глупо, но я хочу постоянно быть рядом с ней. Без нее я не мыслю своей дальнейшей жизни.
— Да, Чарли, вижу, тебя сразило наповал. Я понимаю твои чувства. Думаю, сейчас бесполезно говорить, что ты должен сделать выбор, ты его уже сделал. А что она?.. Дала согласие?
— И да и нет, — коротко рассмеялся Чарльз, поднимаясь с кресла. — Мне не надо ей ничего объяснять, Агнес и сама чувствует, какой ее ждет прием. И должен признаться, меня это сильно беспокоит, потому что она натура гордая и независимая. Но мне кажется, если бы мама с ней познакомилась, она бы…
— Ну-ну, — Реджинальд предупреждающе поднял руку, — не обольщайся на этот счет, Чарли. Ты же знаешь ее мнение: всяк сверчок знай свой шесток. Мама — милая женщина, но никогда не расставалась с предрассудками прошлого века, да и отец от нее недалеко ушел, хоть и не настроен столь категорично. В сознании мамы Агнес была и есть продавщица, а это для нее равнозначно посудомойке Глэдис. Ну, в лучшем случае она сравнивает ее с кухаркой Дженни Диксон. Так что, брат, тебе придется выбирать. Если ты женишься, сомневаюсь, что твою жену когда-нибудь примут в этом доме.
— Придется с этим смириться.
— И ты пойдешь на разрыв с семьей?
— Да, и на это тоже, — помолчав, ответил Чарльз. — Признаюсь, мне будет нелегко, но ведь между нами все останется по-прежнему, правда, Реджи?
— Во мне можешь не сомневаться, Чарли, но есть еще Генри, сын Божий.
— Не думаю, что Генри окажется столь высокомерным.
— Согласен с тобой.
— Значит, остаются только родители.
— В общем, да, но учти, что есть еще семейство Комбес, Гаммон и, конечно, Пиккеринг. Ты же знаешь, все станут судачить, как плохо ты обошелся с Изабель.
— Но это чушь, Реджи! Вспомни, я тысячу раз тебе говорил, что у меня никогда и в мыслях не было жениться на Изабель. Думаю, и я для нее мало что значу.
— О, не скажи! Ты напрасно недооцениваешь Изабель. Конечно, она помешана на своих лошадках, но ведь породу надо улучшать, а также продолжать родословную. — Реджинальд хитро улыбнулся.
Разговор о лошадях напомнил Чарльзу об Элейн.
— Да, конечно, есть еще и наша сестричка. Мне будет очень жаль, если она станет важничать.
— Ну, от Элейн никогда не знаешь, чего ожидать. Но со временем все прояснится. Да, — Реджинальд от души рассмеялся, — а как же ты мог позабыть нашу Несси? Интересно, что скажет она.
— Думаю, мы скоро это узнаем. Как я слышал, она возвращается и, возможно, захочет здесь обосноваться.
— Да, отец так и сказал. Послушай, Чарли, у меня такое ощущение, что мама может убедить отца напустить строгий вид, чтобы его присутствие запугало Агнес.
— Я могу заверить маму, что Агнес не испугает грозный вид отца, но его присутствие и манеры могут укрепить в ней независимый дух, и моя задача только усложнится. Ты уезжаешь завтра?
— Да, двенадцатичасовым поездом.
— Послушай, Реджи. — Чарльз шагнул к брату. — Ты ведь уезжаешь с вокзала в Ньюкасле, а от него в кебе совсем недалеко до магазина. Ты не мог бы туда подъехать и сказать ей, что ты на нашей стороне?
— О нет, парень, уволь меня. Я уже сказал маме, что не смогу туда поехать.
— Но Агнес ведь знает тебя, Реджи. Твои слова наверняка приободрят ее.
— Нет-нет, да мы виделись-то всего один раз.
— Вы неплохо сошлись. Я почувствовал, что она тебе понравилась.
Реджинальд подошел к бильярду, взял шар и пустил его к дальнему борту, наблюдая за его движением, пока тот не остановился.
— И что хорошего это даст? — резко поворачиваясь к брату, спросил он. — Если она такая независимая, как ты рассказываешь, тогда мое присутствие и болтовня не смогут изменить ее мнение о том, что ее здесь ждет.
Они молча смотрели друг другу в глаза.
— Я понимаю тебя, извини, что попросил об этом, — сказал Чарльз. — Считай, что я ничего не говорил. — Он повернулся и направился к двери.
— Давай отложим этот разговор до завтра, — крикнул ему вдогонку Реджинальд.
— Это неважно, — не оборачиваясь, ответил Чарльз и вышел.
Когда за братом закрылась дверь, Реджинальд схватил тот же шар и швырнул его в дальнюю лузу с такой силой, что он, отскочив от деревянного борта, полетел на пол. Юноша наклонился, поднял шар, сжал его и чертыхнулся.
Агнес подошла к Томми Гранту, наливавшему в большой чугунный судок растопленный сахар, не прерывая своего разговора с Робби.
— Томми покажет тебе, что нужно делать. Тебе надо будет подносить мешки из кладовой и передвигать эти судки. — Она указала рукой на стол, где стояли три больших медных судка. — Сначала будешь выполнять тяжелую работу, а если захочешь научиться ремеслу, Томми тебе все покажет и расскажет. В любом случае можешь здесь поработать, пока не появится место на пристани. Решать тебе. Как видишь, штат здесь небольшой, — улыбнулась Агнес. — Томми знает все секреты конфетного дела. А Бетти и Дорис — отличные упаковщицы. — Агнес кивнула головой в сторону женщин и улыбнулась им. Все, кроме Робби, ответили на ее улыбку.
— Нищим выбирать не приходится, — отрезал он.
— Если так рассуждать, то к любому делу не будет лежать душа.
— Извините, я согласен, когда нужно начинать?
— Сначала вам с Джесси надо устроиться в Доме. Можешь приступать в понедельник. Как, Томми, нет возражений? — Она повернулась к старику.