как они порой зарабатывают свои деньги. Ты знаешь, здесь неподалеку живет одна женщина, муж ее служит на одном из военных кораблей, так вот, поговаривают, что и она помогает фронту, правда, по-своему, зато каждую ночь и, надо сказать, весьма усердно, если соседи не преувеличивают.
— Ах, мама, — Агнес встала, — мне уже пора.
— Так скоро? Мне кажется, ты была здесь всего минут пять… Как быстро пролетело время.
— Я провела у тебя два часа с четвертью, — уточнила Агнес, взглянув на часы.
— Но когда ты приходишь, время просто летит.
— Слушай, приезжай к нам в воскресенье, захвати Джесси и малышку, прислуга будет от нее в восторге.
— Увидим, девочка, увидим… но мне кажется, я там буду чувствовать себя не в своей тарелке.
— Ничего подобного. Ты в любом обществе окажешься на высоте.
— Ну хорошо, посмотрим. Честно говоря, по воскресеньям мне просто хочется лечь и отдохнуть, а еще совсем недавно я бы обрадовалась возможности попасть в общество важных особ.
— Мама, там теперь таких нет.
— Да, но как поведет себя прислуга? Не выношу, когда на меня смотрят свысока.
— Не говори ерунды. Никто так на тебя смотреть не собирается. Господи Боже! Неужели ты из-за этого не приезжала к нам?
— Нет-нет, Агнес. Посмотрим, как там и что, может быть, и заедем. А теперь отправляйся, а не то твой Чарльз примчится за тобой сюда. Я обратила внимание, что он старается не отпускать тебя надолго из виду. Кстати, как его здоровье?
— Иногда все хорошо, но если он немного промокнет под дождем, вновь возвращается кашель. На прошлой неделе он чувствовал себя очень неважно, и, к сожалению, мне не удалось удержать его в постели. Однако мне действительно пора. — Агнес подошла к матери, и они обнялись.
— Если бы ты ехала в коттедж, я бы нагрузила тебя всякой всячиной, — улыбнулась Элис. — Но могу себе представить лицо твоей кухарки, увидев тебя с корзиной, полной моей стряпни.
— Скажу лишь одно, мама. Кухарка она хорошая, но ты готовишь ничуть не хуже. Дай мне знать, если будут известия о Робби.
— Нет, девочка, я уже перестала надеяться: мне кажется, даже Джесси смирилась.
— Кто знает, может быть, его и подобрали.
— Но, Эгги, прошло уже целых две недели. Мы бы наверняка что-нибудь узнали, если бы кто-то уцелел. А теперь иди, счастливо.
— Мне следовало бы навестить сестер, — обернувшись у порога, сказала Агнес. — Но сейчас уже нет времени. Передай им, пожалуйста, что я загляну к ним в конце недели. А я выйду через черный ход, чтобы не проходить мимо их магазина.
Едва войдя в дом, Агнес почувствовала неладное. Ни Маккэн, ни горничные не вышли ее встретить. Неожиданно холл заполнился прислугой. Миссис Митчем торопливо спускалась по лестнице, Роуз Пратт вышла из кухни, Кэти Стил — из гостиной. На лицах у всех застыла тревога.
— Как хорошо, мэм, что вы вернулись, — заговорила миссис Митчем. — У мистера Чарльза сильный приступ кашля. С ним сейчас Маккэн, а все из-за этой телеграммы.
— Что за телеграмма? — Агнес заторопилась к лестнице, на ходу снимая пальто. — Так что же было в той телеграмме? Что? — спросила она у Кэти, вручая той пальто.
Лицо горничной сморщилось — вот-вот снова хлынут слезы.
— Там говорилось о мистере Реджинальде, мэм.
— Нет-нет, не может быть! — Агнес замерла, судорожно сжав горло рукой.
— Нет, мэм, он не погиб. — Миссис Митчем погладила ее по руке. — Он ранен. Телеграмма пришла почти сразу после вашего отъезда. Мистер Чарльз связался с военным ведомством и госпиталем. Мистера Реджинальда переправили через пролив, он в госпитале в Дувре, насколько я поняла.
Агнес оглянулась и побежала наверх. В спальне у постели Чарльза она увидела Маккэна с плевательницей. Сердце ее замерло, когда она заметила в ней кровавые разводы.
— Не беспокойтесь, мэм, — закивал при виде ее Маккэн, — приступ был не сильный.
— Они… тебе рассказали? — прерывающимся голосом проговорил Чарльз.
— Да, дорогой, все рассказали.
— Но он поправится, он только ранен. Я… звонил в госпиталь…
— Тебе не нужно много говорить, полежи спокойно.
— Со мной все… в порядке. — Чарльз нетерпеливо вскинул голову. — Он ранен… тяжело. Я сейчас спущусь вниз.
— Нет, тебе нельзя сейчас никуда ехать. Надо немного подождать. Его, возможно, перевезут в госпиталь поближе.
— Я знал: что-то должно произойти. У меня было дурное предчувствие. Его последнее письмо… было таким странным.
— Не следует много разговаривать, милый. Мы ничего не сможем предпринять, пока не узнаем обо всем подробнее.
В изнеможении он уронил голову на подушку и закрыл глаза. Это был самый сильный рецидив с тех пор, как Чарльз вернулся из санатория. У него и раньше случались приступы кашля, но крови не было никогда. Чарльз сказал, что почувствовал беду, когда получил то письмо. Но те несколько строчек навели Агнес на мысль не о возможном ранении, ее беспокоил рассудок Реджи, поскольку писал он следующее:
«…Все изменилось, и очень сильно. Снова вокруг одна грязь. Знаю, что после этого я вернусь домой, но не в отпуск, а насовсем. Мы заведем быка и будем разводить скот. Скоро, очень скоро я приеду…»
В письме не было никаких шуток, он даже не спросил ничего о Пэнси, Бэзиле и Мюриэл. Это было очень странное письмо.
— Мы должны… сообщить Элейн, — открыв глаза, с трудом произнес Чарльз.
— Хорошо, дорогой, я позвоню ей.
— И Генри.
— Конечно, сообщу и ему.
— Помнишь генерала Доусона, друга отца? Если бы ты с ним связалась, он мог бы известить Генри. О Боже! Ну почему ко мне прицепилась эта дрянь?
— Прошу тебя, не надо волновать себя еще больше. Тебе нужно полежать денек-два.
— День-два! Что ты говоришь, Агнес? Сейчас не время валяться в постели. Я не могу себе этого позволить.
— Нет-нет! Обязательно надо побыть дома несколько дней. Не беспокойся, я обо всем позабочусь и все разузнаю. А теперь полежи спокойнее, я скоро вернусь.
Из спальни Агнес направилась в гостиную и, как и ожидала, нашла там Маккэна.
— Мне кажется, Маккэн, нам надо пригласить врача, — тихо сказала она, плотнее прикрыв дверь. — Нас он не послушается, и нам его в постели не удержать.
— Да, мэм, я с вами согласен. Мистер Чарльз такой решительный и упрямый. Позвонить врачу, мэм?
— Да, пожалуйста.
— Нас всех потрясла телеграмма, — сказал Маккэн, направляясь к двери. — Бедный мистер Реджинальд. И все же хорошо, что он жив и вырвался из этого пекла.
Агнес задумалась. Конечно, Реджинальд жив, но насколько тяжело он ранен? Это ей и предстояло выяснить.
Доктор решительно заявил, что Чарльзу необходимо отдохнуть не меньше недели. В противном случае ему снова придется отправиться в санаторий. А уж о каких-то дальних поездках и речи быть не могло.
Уходя, врач, как всегда, откровенно высказал Агнес свое мнение.
— Жаль, очень жаль! Годик в Швейцарии ему бы не помешал. — Он неожиданно остановился и прибавил, глядя на нее: — Теперь по поводу мистера Реджинальда. Я бы не торопился ехать к нему в Дувр. Вы можете разминуться, их перевозят на север.
Слова доктора подтвердил и генерал Уокер. Наведя справки, он перезвонил Агнес.
— Как мне удалось узнать, — говорил он, — подполковник Фарье ранен исключительно тяжело. В настоящее время он находится в госпитале на окраине Дувра. Но они надеются, что им удастся увезти его оттуда как можно скорее. Не могу сказать точно, что именно это значит. Запишите телефон госпиталя, там вы сможете узнать все подробно.
Поблагодарив генерала, Агнес немедленно последовала его совету. Ее сразу же спросили, приходится ли она подполковнику женой.
Агнес ответила, что она не жена, а невестка.
У нее поинтересовались, есть ли у подполковника ближайшие родственники.
Она ответила: его родной брат, ее муж.
Тогда ее попросили позвать к телефону его. С ним будет говорить доктор Несбит.
Агнес ответила, что муж болен и подойти не может.
Медсестра попросила ее подождать.
— Вы хотите узнать о состоянии подполковника Фарье? — услышала Агнес тихий, вежливый голос доктора Несбита.
— Да, я его невестка. Как я уже объяснила медсестре, мой муж болен и лежит в постели. Я хотела бы узнать, насколько тяжело ранен мой деверь.
— Мне жаль вас огорчать, миссис Фарье, но состояние его крайне тяжелое. Он лишился руки, ступни, но что еще хуже: очень сильно обгорел.
— Обгорел?
— Да, вы правильно поняли, у него сильнейшие ожоги, и в настоящее время рассудок его ясным не назовешь, сами понимаете.
— Его собираются перевозить?
— Да, его поместят в госпиталь, как можно ближе к дому.
— Когда?
— В данный момент ничего определенного сказать не могу. Все будет зависеть от его состояния и наличия необходимого транспорта.
— Я сообщу его сестре. А можно ей или мне приехать к нему? К слову сказать, его второй брат — священник.
— Насколько я знаю, его брата уже известили. Что же касается вас и его сестры, советую пока не приезжать. Он не узнает вас, и это только усугубит его состояние. Позвоните мне через несколько дней, я скажу вам, как у него идут дела.
— Спасибо.
Агнес повесила трубку и обессиленно прислонилась к стене. Он потерял руку, ступню, да еще и обгорел. Ах, Реджи, милый Реджи. Красавец мужчина, которого так любили женщины.
Она не спросила, где именно у него ожоги, но про себя молилась, чтобы пострадавшим не оказалось лицо. Он сможет пережить увечье, даже смирится с ожогами на теле, но только не на лице.
Как же ей сообщить об этом Чарльзу?
Ответ родился где-то в глубине сознания. В последнее время Агнес замечала, что у нее как будто появилось второе «я», которое и подсказывало ей, что следует говорить, а чего — нет. Она считала, что это второе «я» проснулось в ней после переезда в усадьбу.
Рассказывая последние новости, Агнес намеренно не присела на кровать рядом с мужем, ибо была уверена: разрыдайся он в ее объятиях, не выдержит и она и станет оплакивать Реджи столь неистово, как никто другой.