Травка неловко повернулась и внезапно, вцепившись в тунику Нок, попробовала подняться на ноги. Ее цепкие пальчики больно ущипнули девушку за кожу, кобылка дернулась, и обе наездницы полетели вниз, прямо к подножию валунов. Миг – и перед глазами Нок скалился в наглой усмешке голый череп. Совсем близко, буквально на расстоянии ладони. Травка приземлилась девушке на живот и коротко зашипела, точно злая кошка. Плечо Нок заныло от удара о землю. Хорошо еще, что под ней оказалась только земля, а не камни и не скалистые обломки, иначе бы костей точно не собрала… Начались невезения, и все потому, что на руках теперь нет оберегов.
Уставившись на оскаленный череп, девушка поняла, что сейчас закричит и будет биться в истерике не хуже Травки. Повернувшись на бок, Нок почувствовала, как рука наткнулась на что-то гладкое и длинное, видимо, на человеческую кость. Наверное, с остатками недоеденной хищниками плоти. Глянула… и тихо завыла от ужаса.
Еж тут же ринулся ей на помощь, но его опередил Ог. Первым делом он поднял Травку и внимательно осмотрел ее. Девочка лишь слабо мотнула головой и некрасиво сморщила лицо.
– Цела, – удовлетворенно сказал Ог, поставил Травку на землю и протянул руку Нок. – А ты как?
Девушка поднялась, и охотник положил тяжелую ладонь ей на плечо. Велел поднять глаза и секунду всматривался в ее лицо. Внимательный взгляд его темных глаз заставил Нок поежиться и почувствовать ледяную пустоту страха внутри.
– Ты тоже цела. Синяки не считаются, – сказал Ог и добавил: – Ехать можете. Давайте быстрее, надо бы убраться отсюда до темноты. Здесь недалеко есть река и удобное место, там и переночуем. Помоетесь, поедите и отдохнете.
Несмотря на обещание отдыха, Нок не успокоилась. Браслетов на руках не было, а потому рассчитывать на благосклонность духов не приходилось. Не видать ей ничего хорошего сегодня, и в ближайшее время тоже.
С помощью Ога обе девочки вновь оказались верхом на обеспокоенной лошадке. Травка, вцепившись в то, что новый хозяин назвал лукой седла, снова попробовала встать. Нок отвесила ей хороший подзатыльник и сразу же услышала низкий голос охотника:
– Не бей ее. Не смей бить ребенка.
Ничего себе, нашел ребенка. Погоди, скоро узнаешь, хозяин, что это за ребенок. Может, даже в эту ночь химаи придут по душу Травки. И по их души заодно. Вот тогда посмотрим, обрадуешься ли ты своей покупке.
– Не отставайте, – велел хозяин и поскакал вперед.
Солнце совсем опустилось за редкий пролесок, и даже его розовые отблески успели погаснуть. Грозными стражами выглядывали из сумрака валуны, и казалось, что они думают невеселую, страшную думу. Точно перебирают в памяти все те обряды, что довелось им пережить. Даже бодрый Еж притих, перестал вертеть головой и, вытащив из мешка единственную рубашку, натянул на тело. Видимо, холод и страх пробрали и его.
Нок стало казаться, что под валунами прячутся какие-то тени, перетекают с места на место, точно живые, подвижные существа. И таращатся, таращатся на путников. Но Нок была уверена, что это не химаи. Химаев она бы почувствовала. Слишком часто ей приходилось обороняться от них по ночам.
Охотник повернул вправо, и его кобыла начала спускаться вниз, куда-то в овраг. Послышался легкий, умиротворяющий шум воды, потянуло влагой. Усилившийся ветер донес запахи влажной земли и речных трав.
– Не надо бояться костей и химаев, – вдруг сказал Ог, оказавшись совсем близко. – Это вовсе не то, чего стоит опасаться. Мы почти приехали, скоро сможем поесть и отдохнуть.
И действительно, не успели они проехать и пятидесяти шагов, как блеснула в темноте река, щедро отражая поднявшуюся половинку Аниес, засияли радостно звезды, и шумно зафыркали лошади, почуяв воду и близкий отдых.
– Приехали. Спускайтесь. Еж, помоги девочкам. Я разведу огонь и приготовлю ужин, а вы сбегайте на речку и искупайтесь.
Нок вздрогнула при мысли о купании в черной воде рядом с проклятыми жертвенными камнями. Ну конечно, самое время для купания, чтобы пришли химаи и сожрали их всех. Схряпали, а кости раскидали около своих валунов.
– Не схряпают вас химаи! – зло сказал Ог, повернулся и в упор посмотрел на Нок. – Ты будешь видеть свет от костра, и два моих пса будут рядом с вами. Все трое пошли и хорошенько отмылись. Ясно? Или повторить? Как вы должны отвечать своим хозяевам?
Нок торопливо сложила ладони, поклонилась и ответила:
– Да, господин… Ой, да, Ог… простите, Ог.
– Все, простил. Смотри за ребенком и не смей ее бить. Ясно?
– Да, Ог, – торопливо ответил за Нок Еж.
Что сейчас произошло? Как хозяин угадал ее мысли? Случайность это или его магия? Или это его воля, которая проникает во всех, даже в лошадей и собак?
Возражать не имеет смысла, да и какие права у рабов? Потому, осторожно всматриваясь во мрак и постоянно оглядываясь, Нок и Еж спустились к реке. Берег оказался песчаным, мягким и удобным. Вода не текла – медленно ползла, довольная и безмятежная. Несколько ив, склонившись вниз, тянули ветви к реке, точно жалуясь на свою судьбу. Темнота расползалась из-под их ветвей и о чем-то тихо переговаривалась с ленивой водой.
Еж отошел немного в сторону, и один из псов тут же двинулся за ним. Травка и Нок остались в том месте, где хорошо виднелся костер.
Быстрыми движениями девушка скинула одежду, раздела Травку и, взяв ее на руки, вошла в воду. Охотник дал кусок мыла, которое пахло сосновыми и мятными маслами. Густая пена удивила и Травку, и Нок. У мамы Мабусы они пользовались серым вонючим мылом, от которого жутко щипало глаза. Потому обычно обходились просто водой. Только голову мыли специальными отварами из мыльнянки и лечебных трав. А тут – настоящее, господское мыло, нежное и мягкое, которое буквально тает в руках и так славно омывает кожу, точно шелковые ткани к ней прикасаются.
Приятный запах и впечатляющая пена на время отвлекли Нок от мыслей о химаях и людских костях. После она торопливо выстирала тунику и шаровары, натянула на себя рубашку. Прополоскала нехитрое одеяние Травки, а саму девочку завернула в безрукавку Ежа. Что теперь поделать, если запасной одежды у малышки нет, а ее собственная слишком воняла по́том.
Пока она стирала, к ним приплыл Еж – он отлично умел держаться на воде. Мотнув мокрой головой, он весело заметил:
– Ну вы и копуши. Я уже вниз сплавал и вот до вас добрался. Вы закончили полоскаться?
– А ты штаны свои постирал? – вопросом на вопрос ответила Нок.
– Зачем? Я завтра снова их натяну.
– Ну да, будешь таскать, пока коркой не покроются…
– Хозяин же носит свои, не стирает. Почему я должен? Пошли, а то появятся химаи и утащат ваши юбки и штаны!
Нок вздрогнула, разогнулась и всмотрелась в яркое пламя костра. Ог что-то готовил в котелке, помешивал ложкой и даже не смотрел на собственных рабов. Доверяет, значит, собакам. Думает, что не подведут. А собаки – молодцы, тут как тут. Стоят обе, выжидают. Готовы защитить хозяйскую собственность и сопроводить, как только дети двинутся обратно.
– Ладно, пошли. Что будет на ужин?
– Хозяин сам готовит. А я полагал, что он заставит тебя. Как думаешь, он захочет, чтобы ты этой же ночью отдала ему свою любовь? – без всякого смущения спросил наглый Еж и с интересом уставился на Нок.
Девушка вздрогнула. Ее пальцы, держащие выстиранные вещи, задрожали. Кожа загорелась, а внутри все заледенело.
– Не твое дело, – сухо отрезала она и, подхватив ковыряющую землю Травку, решительно зашагала к костру.
Только не это! Только не любовные обязанности! Только не здесь – не на голой земле, не у костра рядом с человеческими костями! Совсем не так надеялась она расстаться с девственностью и познать тайну любовных игр и утех.
У жаркого огня ее встретил хозяин. Глянул неожиданно весело, блеснул черными глазами, покачал головой и негромко сказал себе под нос:
– Вот глупые. Садитесь и ешьте. Тут овощная похлебка с салом, немного фруктов и пара лепешек. Лепешки у меня выходят не очень хорошие, но что есть. Я тоже пойду, искупаюсь. Не кричите и не смейте отходить от костра, а то точно съедят вас химаи. Они любят таких пустоголовых, как вы. И ребенка накормите обязательно.
Хозяин еще раз покачал головой, поднялся. Скинул с себя рубаху, прихватил небольшой холщовый мешок и ушел к реке.
#16. Нок
Похлебка пахла пряными травами, салом и костром. Оранжевые языки пламени согревали – Нок продрогла, пока купалась. Подпихнув Травку поближе к огню, чтобы она не замерзла, девушка принялась расчесывать волосы девочке. Та дергалась, кривила губы, но не произнесла ни слова. Удивленно смотрела на огонь, щурила глаза. Вот-вот сморит ее сон, и она уснет.
– Хотя бы Травка в эту ночь спала спокойно, – сказал Еж. Он громко сербал (хлебал), уминая похлебку, и уши у него смешно двигались. – А то раскричится, и химаи тут же появятся.
– Ты снова болтаешь? Гляди, доболтаешься, – сердито зыркнула на него Нок. Потом налила в глиняные миски себе и Травке похлебки, отломила кусок кривобокой, еще горячей лепешки.
– Слышишь? – вдруг сказал парнишка и перестал чавкать. – Птица кричит. По-моему, это маса. Посчитай, сколько раз она прокричала. Один, два…
– Замолчала уже. Не сосчитали, – поморщившись, ответила девушка и сунула в руки Травке миску с едой.
Та схватилась за ложку и принялась есть так быстро, как не ела никогда в своей жизни. Ничего себе, эта девочка, оказывается, умеет довольно хорошо работать ложкой…
– Вот, опять закричала, – встрепенулся Еж и принялся считать.
В темноте печальные короткие птичьи вскрики казались такими жалобными. Нок невольно прислушалась. Всмотрелась в ряды выступающих из темноты редких сосен и кизиловых деревьев.
– Шесть раз. Она шесть раз прокричала. Это не к добру. Если маса кричит ночью шесть раз, это точно не к добру. Так всегда говорила мама Мабуса, помнишь?
– А где тут вообще добро? Сидим Гусс его знает где, на страшной земле, рядом с химаями. Считаешь, что это добро? – фыркнула в ответ ему Нок. – Ничего себе добро. Добрее не бывает. Вот увидишь, ночь еще себя покажет. Или вот, она. – Девушка кивнула на Травку.