Кто купит, тому и продадут. Вот и любимую Ламуца продали, едва ей сравнялось четырнадцать. А он был сильный воин, и братьев родных у него было четверо, и двоюродных – три раза по четверо. Потому Ламуц решил вернуть свою девушку и напал на храм Набары и на город, в котором он стоял. Но связанные священным обетом жрицы подожгли храм и сгорели в нем, принеся себя в жертву любимой богине. Вместе с ними пожар уничтожил и половину города.
Когда Ламуц добрался до этих мест вместе со своими жестокими братьями, полный гнева и жажды крови, от города и храма осталось лишь пепелище и несколько хижин на окраине. Ламуц сжег оставшееся и поклялся уничтожить все храмы. А уцелевшие жители прокляли его именем Набары и предрекли ему скорую гибель, потому что, по их словам, никто, осмелившийся восстать против богов, не остается в живых. И Ламуцу погиб этой же ночью – он и все его братья – от кровожадных надхегов, вышедших из подземелий. Так гласит легенда. Ламуца и всех его братьев похоронили в этих местах, насыпав Курганы и назвав их Местью Набары. Потому и приснился тебе плохой сон, что наверху неспокойное место. Мало кто отважится оставаться там на ночь.
Птица слушала знакомую историю и чувствовала, как в ее жилах стынет кровь. Девушку стало колотить, точно от лихорадки, и она тщетно пыталась укрыть ноги одеялом, чтобы хоть как-то согреться. Набара не отпустит ее просто так, она очень мстительная. Никто не может восстать против Матери живущих – это знали все. Недаром в Линне убивали всякого, кто осмелился хотя бы словом оскорбить служительницу богини. А тут Птица, предназначенная в жрицы и до сих пор носившая на плечах цветочки девственности и посвящения, покинула город и уходит все дальше от своего призвания и храма. Не отпустит ее просто так Набара, ни за что не отпустит. Страшный гнев ее обрушится на голову девушки, да и на голову Саена тоже.
Хозяин вдруг обнял Птицу за плечи, притянул к себе и ласково произнес:
– Ты дрожишь. Замерзла или боишься? Не бойся, с твоей Набарой я смогу справиться. И не с таким сталкивался. Успокойся и постарайся заснуть.
Он прижал спину Птицы к своей груди, положил на ее ладони свои крепкие, сильные руки и велел, придав строгость голосу:
– Спи давай. Ничто тебе больше не приснится. Набаре вашей синей и вонючей не тягаться со мной – сил не хватит.
Он укрыл девушку одеялом, и от его дыхания было немного щекотно шее. От Саена исходила сила, Птица чувствовала ее очень хорошо. Теплая, ясная, светлая. Как волны моря в жаркий полдень, когда на горизонте ни облачка, и ветер замер, и воздух неподвижен. Объятия Саена были простыми, без мужских притязаний. Он прикасался к ней так же легко, как, например, к Травке или Ежу. Он поддерживал и жалел ее, и его жалость Птица тоже очень хорошо чувствовала.
Это казалось странным, но она все лучше и лучше понимала своего хозяина, словно настраивалась на его тон, на то звучание, что издавала его сила. К хозяину ее влекло с каждым днем все больше и больше. Только не стоит думать сейчас об этом, иначе он поймет, засмеется или… Или что? Овладеет ею, как должен был поступить еще в ночь покупки?
– Птица, не смеши меня… – едва слышно проговорил над ухом Саен. – Какие вы наивные в этом своем Линне. Наивные и глупые. Спи уже, завтра нам предстоит долгий день. Согрелась хоть чуть-чуть?
Девушка едва заметно кивнула в ответ и порадовалась, что под землей темно и не видно, как она покраснела и нахмурилась. Все-таки прочитал ее мысли хозяин. Какой же он…
Приглушенным шепотом полилась едва слышная молитва, Саен говорил тихо, скорее сам для себя. Просьбы высшим существам, духам или… Птица уловила в конце молитвы слово «Создатель» и почувствовала, как подскочило к самому горлу сердце. Все-таки Саен молится Создателю, и значит наверняка живет рядом с Орденом Всех Знающих. Знающие тоже молились Создателю…
– Кто ты? – едва слышно выдохнула Птица.
– Я – Знающий, – последовал тихий ответ.
– Знающих уже нет. От них остались только статуи в храмах Ордена.
– Я – последний Знающий.
– Тебе молятся Железные рыцари? – вопрос повис в тишине, и только трещал веселый костерок, непонятно чему радуясь.
– Да. Молятся. Ложись и спи. После все узнаешь. – Саен отвернулся и отодвинулся.
Птица легла, подложила ладони под щеку. Хозяин накрыл ее одеялом, устроился рядом. С другого его бока посапывала Травка, которую он обнял одной рукой и прижал к себе, стараясь согреть. Жалеет ее, Травку эту, бережет и заботится. Неужели ему не надоедает с ней возиться?
– Знаешь что? – Саен вдруг повернулся и тихо продолжил: – Между тобой и Травкой странная связь, я ее чувствую очень хорошо, когда вы лежите вот так рядом. От Травки к тебе постоянно перетекает энергия. Ты будто забираешь у нее силы. Не могу понять только, зачем. Какой толк от такой связи? Ты не чувствуешь этого, Птица?
Она мотнула головой и на всякий случай сказала:
– Нет. Ничего не чувствую.
– А должна бы, ты ведь умеешь чувствовать. Ладно, спи. Еж вон храпит рядом так, что воздух дрожит. Поверни его на бок, иначе уснуть невозможно. Завтра выберемся наружу и к вечеру, может, даже доберемся до Каньона. Скоро будем дома и сможем отдохнуть.
Сна у Птицы не было еще долго. И не было сил унять дрожь и тревожные мысли. Саен – Знающий? Их хозяин и есть Знающий? Ерунда какая-то. Она никогда бы не поверила в это, если бы своими глазами не видела умирающего надхега, пляшущий на воде плот и падающие в костер сами по себе дрова. Похоже, хозяин говорил правду. Он, видимо, действительно Знающий. Духи, в какую историю ее и Ежа угораздило влипнуть? За что такая напасть?
#29. Нас Аум-Трог
– Перед тем, как вы отправитесь в свои земли, Верхние маги, я хочу показать вам наш город и рассказать про местные обычаи. Так принято в нашем королевстве, и я не хочу оказаться негостеприимным. Вам стоит взглянуть на храм, на Белую башню, которую я хочу возвести для того, чтобы истинная вера восторжествовала. Когда закончите подкреплять тело, наступит время подумать о душе. Души наши нуждаются в особом питании, так говорил еще великий Знающий Моуг-Дган, которого в здешних землях чтят и которому не устают возносить молитвы. – Игмаген говорил медленно и добродушно, точно радушный хозяин.
Его маленькие глазки светились покоем и радостью, будто утро принесло ему неслыханную удачу, о которой знает только он и делиться ни с кем не желает. И эта удача будто согревала его изнутри, потому он с победным восторгом хвалит Знающих, предлагает мед, творожные лепешки и молодого запеченного барашка гостям, а теперь приглашает посмотреть храм и башню.
Насу его приглашение на руку – он еще не озвучил Праведному Отцу свое решение помочь с розысками необычных девочек. И прогулка по городу поможет привести мысли в порядок, еще раз все взвесить перед тем, как взять на себя непростые обязательства. К тому же, Илая велела попасть на площадь Праведников, и тогда все станет понятно. Возможно, и это удастся сделать, ведь наверняка площадь настолько известна в городе, что найти ее будет не сложно. Потому Нас легко принял приглашение Игмагена и призвал на его дом благословения Тех-Кому-Они-Служат, а также удачу и мир.
– Вот и славно, могущественные маги. Как только закончим с нашей утренней трапезой, тут же отправимся. Вы не думайте, что придется далеко ехать под дождем – на улице снова льет, точно прорвало небесные окна. Храм Знающих рядом с моим домом, совсем близко, и к нему ведет крытый ход, удобный и просторный. Никто не будет путаться под ногами, не будет зловонной праздной толпы, слишком ленивой, чтобы делать свое дело. Поднимемся на колокольню – туда, откуда я возвещаю жителям моего Удела свою волю.
Нас все больше молчал, слушая, как Игмаген заливается соловьем, потягивая вино и рассказывая, как ему удается заставлять рабов трудиться даже ночью и под дождем, и как вышло, что его Башня будет построена по суэмскому образцу.
– Переманить архитекторов из Суэмы невозможно, они считают нас всех идолопоклонниками, хотя я последние несколько лет служу только Создателю, – как ни в чем не бывало вещал он, и Нас смотрел на него совершенно серьезно, без тени улыбки.
Игмаген для всех оставался Праведным Отцом, и только Нас знал, что маг всегда остается магом.
– Но везение и благословение Знающих меня не оставило, и однажды в наше королевство попал караван, который вез пленного жителя Суэмы. Он не был суэмцем по рождению, он такой же выходец из других миров, как все мы. Но зато он сумел показать моим главным надсмотрщикам и распорядителям строительства, как устроены башни в Суэме. И вот сегодня вы все сможете увидеть огромное чудо Нижнего королевства – Белую башню. Она находится рядом с площадью Праведников – выдающимся местом Тханура, – торжественно закончил свою речь Праведный Отец.
Как только с затянувшейся трапезой было покончено – а Насу уже стало казаться, что в Тхануре еде уделяют слишком много времени, – Игмаген пригласил весь отряд следовать за ним. Вместо погибшего ночью Гимона-Наста Праведного Отца теперь сопровождал другой рыцарь, в такой же железной сетке и длинном грязном плаще. У него была бритая голова – как понял Нас, все рыцари, занимающие в Ордене определенное положение, брили свои головы, – и он выглядел угрюмо и сурово.
Игмаген шел рядом с Насом, пыхтя и изредка поясняя, что он планирует построить еще и как лучше всего изменить Тханур.
– Я понял, Верховный маг, зачем суэмцы делают много уровней в своих башнях. Это экономит им место в городе. Тханур огорожен мощной стеной, которая защищает его, и ломать ее для того, чтобы расширить город, сейчас опасно. Мы тогда станем уязвимы. Для города-крепости очень важны стены, вода и запасы провизии. А когда у тебя есть башни в несколько этажей, то всегда можно и запас продуктов сделать, и спрятать жителей. И даже если город расширится, то стены для этого ломать не придется.
Игмаген повел рукой, показывая поворот, выводящий на крытую галерею, и, быстро сменив тему, сказал: