л целую вечность и страшно голоден. Отщипнул кусок от краюхи хлеба, взялся мыть яблоко.
— Дали. Лекарства дали всем, среди них есть заболевшие, и не мало. Им нужна вода, еда и крыша над головой. И они не собираются возвращаться обратно в Королевство.
— Я бы тоже не собирался, — хмыкнул Саен и сочно хрустнул яблоком.
Птица быстро стянула с себя плащ, легонько хлопнула по затылку Ежа и велела убираться в свою комнату. Нечего слушать разговоры старших, его это точно касается.
— А ты, Наилена, не уходи, — велел Саен, — тебе полезно это знать. Тем более, Енн, что она и так все наши разговоры слышит, стены дома для нее не преграда.
— Значит, Наилена умеет слышать через стены? — без улыбки повернулся к ней Енн.
Птица растерялась и молча кивнула.
— Она много чего еще умеет, — Саен стукнул печной дверцей, потянулся за дровами, — она такая же, как и я. Маги создали еще одного Моуг-Дгана, только не ясно, зачем.
— Теперь ты в этом уверен? — уточнил Енн.
— Абсолютно. Наилена будет помогать мне, и я обучу ее некоторым премудростям.
— Ученица, значит? Ладно. Нам надо решить, что мы будем делать с теми, кто сбежал от красной лихорадки из Нижнего Королевства. Они слезно просят дать им возможность поселиться в Каньоне Дождей.
— Не пускать никого. Лично я не пущу никого, Енн. Лекарства им дали, едой снабдили — и пусть возвращаются к себе. От них точно будут одни проблемы, это я вполне могу предвидеть. Тут вон — за одной Наиленой не уследил, и вот тебе, она уже вызвала духа Набары, влипла в приключения и навлекла забот на мою голову. А представь, сколько забот и проблем у нас появиться с новыми жителями? Нет, храни нас всех Создатель от этого. Дадим им все, что они хотят — одежды, еды, денег. И пусть топают обратно в свое Королевство, к своим Праведным Отцам. Это мое последнее решение.
— Значит, никого не пустим? Даже детей?
— Детей тем более. Кто у нас будет приглядывать за ними?
— Может, сделать что-то вроде дома для сирот, и кто-то бы кормил их и учил… — Енн прошелся по кухне и сердито бросил: — да хватит уже есть! Саен, это серьезный вопрос, а ты чавкаешь яблоками, как будто первый раз еду увидел… Посмотрел бы ты на них, они грязные, худые, больные… Их просто жалко на самом деле.
— А, тебе их стало жалко? Ты хочешь помочь им? Енн, вот точно так же я хотел помочь Птице и остальным. Только ты на меня за это ворчал и обещал кучу неприятностей.
— Потому что есть разница между простыми крестьянами и жрецами храмов, Саен. Ты это знаешь не хуже меня. Хорошо еще, что удалось тебе освободить Птицу от духа. А если бы не удалось? А если бы он занял тут территорию и пригласил бы других, более сильных духов? Ты сам знаешь, как они действуют. Война с духами будет похлеще войны с людьми.
Птицу их спор не удивлял и не расстраивал. Она понимала и беспокойство Енна, который думал о жителях Каньона и хотел их защитить. И своеволие Саена, хранящего мысли в тайне и не желающего никому объяснять свои поступки. Сама она понятия не имела, как лучше поступить. Но ей однозначно повезло, что Саен купил ее, освободил, дал кров, пищу и защиту. А тем жителям Королевства, которые пытаются найти приют в Каньоне, значит, не повезло. Значит, нет для них благоволения богини Судьбы… Значит, не придет к ним милость и благость, и такова их доля. Надо смириться и не роптать…
— Птица, когда ты уже перестанешь мыслить, как жрица Набары? — вдруг довольно резко спросил Саен, рывком поднялся с табурета и бросил в мусорную корзину огрызки яблок. — Нет милости от судьбы… Ничего себе мысль. Да если каждый раз ждать, когда судьба смилостивиться — сдохнуть можно. Я сам поеду к людям, поговорю с ними, попробую помочь. Может, кого-то и пустим. Мне надо самому взглянуть на этих людей, Енн.
— Значит, ты поможешь им? — уточнил Енн.
— Значит, попробую помочь. И ничего не обещаю. После полудня мы подъедем к ним с Наиленой. Хочу, чтобы она посмотрела, как я работаю. Хочу обучить ее, понимаешь, Енн?
— Да делай, как знаешь. Я тоже там буду, отправлюсь прямо сейчас. Мы привезли им продукты, и наши воины ставят палатки для них, чтобы люди не оказались под дождем в это время.
— Ничего не обещай им, Енн, иначе люди будут зря надеяться. Пока ничего не обещай.
Енн сразу же и уехал. А Саен погрузился в молчание. Нахмурился посерьезнел, потемнел. Он сам занялся чисткой картошки на обед и даже не глядел на Птицу. Ну, значит, и не стоило его трогать. Лучше заняться вытиранием пыли на шкафчиках и приведением в порядок собственной одежды. Если хозяин не в настроении — ему на глаза лучше не попадаться.
Обед прошел в тягучем молчании. Травка, как обычно, медленно крошила хлеб и медленно жевала картошку. Еж слопал все в момент и умчался в конюшню, на ходу толкнув стул и громко хлопнув дверью. Птица проворно протирая стол, вдруг решилась спросить:
— Ты думаешь, что Енн слишком мягок и зря жалеет людей?
Саен поднял на нее глаза, которые в этот момент казались серыми и теплыми, всмотрелся в Птицу, словно оценивая, сможет ли она понять то, что он собирается сказать. После заговорил:
— Эти люди слишком долго жили на территориях духов Днагао. Они слишком долго зависели от духов, повиновались им, искали помощи и защиты. Внутри у этих людей — пустота, духи выжрали все. Думаешь, у них что в голове? Думаешь, они захотят что-то создавать, строить, творить? Думаешь, станут сажать деревья, строить дома, растить детей и любить людей? Вижу, что не думаешь. У тебя у самой таких мыслей в голове не бывает, Птица. Они будут делать то, что делали всегда, будут ждать, что кто-то станет давать им указания, кто-то будет управлять ими. Они могут только разрушать, воровать, красть, обманывать. Хапать и обижать. Мужья начнут лупить своих детей и жен, жены начнут вызывать духов, совершать привороты. Дети станут мусорить, ругаться и обижать своих ровесников. И чем жителей королевства будет больше — тем больше будет хаоса в Каньоне. Ты понимаешь, Птица?
Птица рассеяно кивнула. Она пыталась понять.
— У них пусто в душе. Пустота, Птица, черная и абсолютная. И эту пустоту может заполнить только Создатель своей энергией. Своей жизнью, своей силой. Но Создатель всегда действует только добровольно, Он не станет врываться силой, Он желает равных отношений, а не рабства. Рабы Создателю не нужны, Птица. Добровольное желание отношений с Создателем — только так. И еще надо попытаться понять Создателя, хотя бы попытаться.
Саен грустно улыбнулся, отодвинул от себя пустую миску и продолжил:
— Посмотри на Нижнее Королевство. Они тоже говорят, что поклоняются Создателю, только что выходит на деле? На деле они продолжают выполнять правила, и все. Выполнять правила — это не значит измениться. Это не значит что пустота внутри заполнена. Правила всегда остаются правилами. Нельзя по указке стать счастливым. Нельзя любить по указке, жалеть по правилу. Если внутри нет милости и жалости — правила их не добавят. Понимаешь, Птица? Вижу, что не понимаешь. Тогда я скажу проще. Мы не пускаем жителей Королевства в Каньон Дождей, потому что не желаем, чтобы они принесли с собой хаос и беспорядки. Вот так, думаю, тебе будет ясно. Да?
Птица еще раз кивнула.
— Вот и славно. Собирайся, хватит стол тереть. Отправляемся прямо сейчас, а Еж присмотри за Травкой.
Одевалась Птица не долго. Длинные штаны с бусинами на поясе и вышивкой по низу. Шерстяная клетчатая рубашка, вязанная жилетка. Высокие ботинки на ноги, яркие бусины в косы. И удобный плащ.
Саен, окинув ее взглядом, подобрел и вскользь заметил:
— Идут тебе и рубашки в клетку и длинные косы. Пусть жители Королевств посмотрят, какая у меня красивая девочка есть… Да, Птица, не спрашивай, я горжусь твой красотой. Уж если я столько времени на тебя трачу, то хотя бы покажусь рядом с тобой за воротами Каньона. Пусть посмотрят, какая красивая девушка есть у старейшины Каньона. Скажу, что ты — моя воспитанница, это вполне подходит.
Птица удивленно хлопнула ресницами и осторожно уточнила:
— Воспитанница?
— Ну, а кто ты для меня? Не жена, ведь, правильно? И не невеста. Надо представить тебя так, чтобы у людей не возникало вопросов. Кое-чему я научу тебя сегодня, Птица. Давай, подсажу в седло. И когда ты уже научишься хорошо ездить верхом?
Мокрая после ночного дождя земля осталась внизу, Птица ойкнула, оказавшись в седле. В глазах Саена мелькнули веселые искры, он хмыкнул и заметил:
— Ты ведь не свалишься, да? Надеюсь, что ты не свалишься. Держись крепче, мы поедем медленно. Но лучше всего верхом, не хочу убить полдня на дорогу.
Сам Саен легко взлетел на спину своего вороного, велел Ежу, топтавшемуся на пороге, хорошенько присматривать за Травкой и тронул поводья.
— Поехали, — коротко бросил он.
Туннель встретил прохладой и тишиной. А широкая белая лестница — еле заметными солнечными бликами, пробивающимися через низкий ряд облаков. Саен держался чуть впереди, уверенный и немного сердитый. Эту его сердитость Птица чувствовала очень хорошо. И даже знала — на что. На самом деле хозяин предпочел бы провозиться весь этот день в своем садике, а после почитать книгу сидя около печи. Может, поиграть во что-то с Травкой, поболтать с Ежом. Другими словами, Саен хотел покоя и чтобы никто его не трогал.
А пришлось двигаться к мосту-переходу, ведущему в Каньон Дождей и неизвестно, что ждет их там. Сжав посильнее коленями бока лошади, Птица вдруг улыбнулась. Интересно все же, сколько Саену лет? Не пятьдесят, вовсе нет. Он совсем не старый, и ему даже сорока точно нет. Но он и не юнец двадцатилетний, это Птица тоже очень хорошо понимала. Он старше ее, может, лет на десять. А может чуть больше. Годиться ли она ему в воспитанницы по возрасту?
— Тридцать, — не оборачиваясь, вдруг сказал Саен.
— Что? — не поняла Птица и на всякий случай придержала лошадь.
— Мне тридцать лет. Я старше тебя на четырнадцать лет, кажется, да? Тебе шестнадцать, да?
— Да. Шестнадцать лет.