Под ноги ему попалось что-то твердое. Наклонившись, Нас разглядел истлевший человеческий череп, белый и гладкий. Слишком маленький, чтобы принадлежать взрослому человеку. Пнув его носком сапога, Нас развернулся и зашагал к костру. Никто не уцелел из здешних жителей, не осталось потомства. Даже жены и дети сгорели в огне магического пламени. Что может быть страшнее полного забвения, когда от огромного клана или семьи не остается даже сопливого мальчишки, чтобы вырасти и дать семя женщине?
Недалеко от белеющего шатра Нас увидел фигуру Невидимого. Молчаливый страж в черном плаще возвышался чуть в стороне, скрестив на груди руки и спрятав голову под капюшоном. Отец всегда учил юного Наса, что взгляд Невидимых может увлечь и навести смерть. Лучше отводить взор и не глядеть им в глаза. Смотреть вниз и наклонять голову, признавая их власть.
Нас, увидев своего стража, так и сделал. Поклонился, разглядывая землю.
Остальные невидимые держались позади отряда. Молчаливые стражи, грозные и несущие опасность даже тем, кого они охраняли. В Нижнем королевстве маги не умели связываться с Невидимыми, потому были гораздо слабее. Они называли их духами Днагао и приносили им жертвы. Но не только жертвы нужны Невидимым. Им нужна цена, которую надо заплатить. Каждое колдовство имеет свою цену, этому Наса тоже учил в свое время отец.
Жаркий огонь озарил стены шатра и сосредоточенное лицо Замгура. Замгур был рожден в отцовской спальне личной рабыней и вырос в стенах родового замка клана Аум-Трога. Его тоже учил отец Наса, только наука была другая. Выносливость, преданность хозяину, покорность и готовность умереть за клан — вот, что постигал в свое время Замгур. Но не только жестокостью воспитывается преданность. Гораздо крепче держит любовь — вот чему учил Наса его отец. Потому Замгур получал столько же внимания, как и Нас. Мальчики выросли вместе, и теперь Нас доверял своему другу так, как не доверял никому больше, даже собственным младшим братьям, которые остались на его попечении после внезапной смерти сестры и мачехи.
Братьев у него было четверо, крепкие, смышленые парни. Самому младшему сравнялось пятнадцать лет, и за него не приходилось стыдиться, когда проходили клановые бои. Нас еле заметно улыбнулся и проговорил, присаживаясь у костра:
— Добрая будет ночь, Замгур.
— Земли тут не добрые, мой правитель, — тихо ответил Замгур, — воины говорят, что спокойного сна не будет.
— Тебе ли пристало повторять болтовню этих разгильдяев? — Нас нахмурился. — Эти земли покорили наши предки, нам ли теперь бояться их?
— Лезмур со своими людьми думают так же. А Ургон и его воины жалуются, что здесь плохие места и верная гибель.
— Потому что всегда были глупцами. Я не стану слушать их жалоб. Пока они ворчат у своих костров — пусть ворчат. Как только их вопли долетят до моего шатра — снесу пару буйных голов, для остальных это будет хорошим уроком.
Замгур поклонился и скрылся в темноте. Послышался его голос, приказывающий одному из оруженосцев заняться лошадьми и хорошенько вычистить им шкуру и высушить спины.
Нас не переживал за Ургона, эти всегда жаловались и роптали, но только потому, что по характеру были точно горячие угли, загорались мгновенно и в бою были страшны и необузданны. Ради этой их горячности Нас и терпел ворчливое племя Ургона, его многочисленных двоюродных, троюродных и четвероюродных братьев. Черноволосых, горбоносых, высокоскулых.
Глава 2
После ужина лагерь утих. Дозорных Нас не выставлял никогда, он вполне полагался на бдительность Невидимых. Они охранят, разбудят. Они и покарают глупцов, осмелившихся приблизиться к стоянке Верхних Магов.
Растянувшись на овечьих шкурах, Нас с наслаждением вдыхал аромат влажной земли, пепла и дыма от костра. Запахи мешались, тянулись тонкими струйками. Где-то на самой вершине неспешно и лениво посвистывал ветер. Хотелось бы Насу знать, что задумал старый хрыч Игмаген?
Раньше, еще до войны с Моуг-Дганом, Игмаген был обычным магом, который приносил в жертву духам скотину и все его умения сводились разве что к тому, чтобы гадать на костях и предсказывать погоду. Магии, настоящей магии, в его жилах не было ни капли. Уделом он владел по счастливой случайности, и не умел устанавливать связь с теми Невидимыми, что служили ему.
Но едва Моуг-Дган одержал победу, как ловкий Игмаген и еще несколько подобных ему магов Нижнего королевства провозгласили себя Отцами, поклоняющимися Знающим, и их воины, носящие железные кольчуги и железные шапки, тут же подняли мечи против своего народа.
А Верхние маги в те времена были побеждены, оттеснены вглубь Верхнего королевства и слишком угнетены поражением. Ведь им никогда еще не приходилось проигрывать. Нас до сих пор не мог понять, каким образом Моуг-Дгану удалось одолеть Невидимых. Это так и осталось тайной.
С той поры уверенность в собственной мощи покинула Верхних магов.
И, пожалуй, все были рады, что Праведные отцы не двинули своих железных воинов на земли Верхнего королевства. Моуг-Дган провозгласил тогда поклонение Создателю, а все храмы Днаго предал огню. Не оставил ни одного.
Праведные Отцы после построили другие храмы, посвященные Всем Знающим, установили новые правила и новые традиции. Нас эти правила помнил, они сильно напоминали Три Истинных Магических закона, звучащих коротко и просто:
— Молчи и не сомневайся.
— Повинуйся.
— Плати цену.
Настоящий маг, прошедший через Посвящение, обязательно должен исполнять эти три главных законов магов. И Нас их соблюдал, но истинная сущность Закона открывается только тогда, когда ищешь настоящей силы. Только при сотворении сильнейших заклятий. Законы являлись основой могучей магии — так учил Наса его отец.
У Ордена Всех Знающих законы получили другое звучание, но их все равно соблюдали, слухи об этом доходили до Верхнего королевства.
Законы могли иметь разное толкование и разное звучание, их могло быть очень много — как в Нижнем королевстве у Ордена Всех Знающих, где особыми правилами даже предписывалось, как располагать женщинам покрывало на голове. Но все правила сводились к одному — повинуйся, не рассуждай, плати. Платить надо всегда, такова суть любых отношений — со Знающими ли, с Невидимыми — последнее не меняло правил.
В палатку зашел Замгур и сообщил, что в стане все спокойно, ветер поднялся и стал холоднее, на небе ни облачка и звезды обещают завтра ясную погоду. Нас не открыл глаза в ответ на это сообщение. Он знал, что все будет хорошо, он совершил обряд перед дорогой. Удача не отвернется от его клана.
Молитвенное служение перед сном был коротким — несколько веточек священного миндального дерева, устроенных на жаровне, ароматный порошок и слова благодарения и посвящения Невидимым. По обычаю Верховные Маги кланов совершают охранительные обряды за всех своих людей, и тех, кто рядом, и тех, кто остался далеко. Кинув последнюю щепотку порошка в огонь и втянув в себя горький, резкий аромат, Нас вышел из палатки.
Стан погрузился во тьму, лишь кое-где угасающие костры освещали лица спящих. Нас, неслышно ступая, прошелся по стану, оглядел своих воинов. Пьянства среди них не было, стылая даже не ввозилась на территорию кланов. Пьяный воин не способен держать оборону, потому Нас поддерживал железную дисциплину среди своих людей. Как, впрочем, и все остальные маги.
Теперь можно отдохнуть. Круглый шатер белел в темноте, обещая уют и тепло. Яркий костер около него выбрасывал в темное небо снопы искр. Щедрый Маниес заливал округу добрым и немного ласковым светом.
Земля еле слышно заскрипела под ногами. Нас наклонился, чтобы посмотреть — что это может быть. В этот момент кто-то схватил его за край плаща, дернул. Хриплый голос прошептал:
— Ты слышишь это, мой правитель? Ты видишь его?
Нас оглянулся и встретился глазами с Ургоном. Тот устроился на расстеленном на ветках плаще, но взор его горел тревожным огнем, отражая еле живое пламя угасающих углей.
Нас не стал спрашивать — кого он должен увидеть. Присутствие чего-то злого и сильного он и сам почувствовал. Оглянулся и увидел залитую светом Маниес тоненькую, светлую фигурку, бредущую по склону. Это был мальчик лет тринадцати, худющий, одетый в одну длинную рубаху с чужого плеча. Разлохмаченные волосы, бледное лицо и странное, чуть отражающее свет Маниес тело.
Мальчик поднял лицо, посмотрел темнющими глазами на Наса и звонко проговорил:
— Это ты выбросил мою голову?
Наса передернуло. Призрак — вот кто это был. И голова у него находилась на своем месте — на плечах.
— С каких это пор нам стоит бояться тех, кто умер? — презрительно сказал Нас и выхватил свой плащ из рук застывшего в ужасе Ургона. — Этот мальчишка и при жизни мог напугать только тараканов в отцовской избе. А после смерти он и подавно никому не страшен. Будь воином, Ургон, ложись и спи. И меньше присматривайся к темным кустам — спокойнее сон будет.
— Отдай мне мою голову! — уже более жалостливо, но так же звонко попросил призрачный мальчик. Видимо, речь шла о том черепе, что совсем недавно попался под ноги.
Нас не ответил ему. Нельзя разговаривать с призраками и вестись на их жалобы и просьбы, иначе прилипнут, как пиявки, и будут шастать каждую ночь. Пусть проходит себе дальше. Нас распрямил спину и решительно зашагал к шатру. Пора ложиться, завтра вставать еще до рассвета и трогаться в путь.
И тут мальчик, оказавшись за спиной Наса, запел.
Тоненький, звонкий голосок печально завел слишком знакомую мелодию:
Не в высоких лесах, где багровый кизил
И сосна под узорной корой.
Не в высоких лесах дом любимый застыл
Над присыпанной хвоей землей.
Песня, которую пела по вечерам его сестра! Любимая песня его детства, старая и грустная, пролетела сквозь темноту ночи и тронула Наса до самого сердца. И даже голос мальчишки показался похожим на голос сестры. Наргиса звучала, как серебряный колокольчик, и когда заводила песню — не возможно было не слушать. Как часто она успокаивала его по вечерам своими песнями! И как часто отец приговаривал, что Наргиса — вылитая мать…