– ТЫ ДУРАК? – закричала я и отпрянула. Приложив руку к груди, я пыталась успокоиться. – Идиот! И еще говорит мне «не бойся»!
Каран отошел и включил свет. Я села на диван и уставилась на него.
– Как ты зашел внутрь? – спросила я, нахмурившись.
Сунув руки в карманы, Каран кивнул в сторону двери, ведущей в сад.
– Она была открыта.
– Была открыта?
Явно Омер постарался.
– Вы оба думаете, что такие умные? Думаешь, я не пойму, что вы делаете? Это Омер оставил дверь открытой специально для тебя!
Каран, которого не волновало, как раздуваются мои ноздри, подошел ближе и спросил:
– Почему ты такая бледная?
Окинув меня быстрым взглядом, он продолжил:
– Так сильно испугалась? Все из-за этого?
Меня беспокоили и он сам, и боль внизу живота, но я не была намерена объяснять ему детали.
– Я позвоню в полицию! – крикнула я, и Каран нахмурился. – То, что ты сделал, называется взломом!
– Ты будешь спать?
– Ты глухой, что ли?
Видимо, так оно и было, потому что Каран выключил свет и сел в кресло напротив. Через несколько секунд он ответил спокойным голосом:
– Человек не может вламываться в свой собственный дом.
Это дом Карана? Не может такого быть.
– Дом принадлежит тебе? – удивилась я.
– Право собственности на этот дом по документам у меня, – ответил он бесстрастно.
Я открыла рот от изумления.
– Как это? – спросила я. – Но это же дом Ясина? Ты сам говорил, что дом под номером 11 принадлежит моему брату?
Голос охрип и был таким слабым, что я с трудом могла произносить связные предложения.
– Кого ты пытаешься обдурить?
– Никого, – просто сказал Каран. – Это дом Ясина, но право собственности у меня. Можешь считать Ясина моим арендатором.
Я ничего ему не ответила.
– Ты сама знаешь, что из-за своей работы Ясин держит некоторые вещи в секрете.
Сощурив глаза, я пыталась разглядеть выражение лица Карана в темноте, но тщетно.
Мой брат платил за аренду? Я так не думала. Тогда он должен был заезжать на ночевку сюда время от времени. Он не говорил мне ничего похожего на: «Это дом моего друга, но я иногда тут ночую».
Получается, я выгнала и не впускала Карана в его собственный дом. Чувствовала ли я себя виноватой? Нисколько. Просто все происходящее казалось мне такой нелепостью, что я даже не понимала, как реагировать. А Каран вновь повторил ранее заданный вопрос:
– Ты собираешься спать?
Я со звуком выдохнула:
– И да, и нет. Какое тебе дело?
Меня раздражало его присутствие. Я привыкла жить одна, и меня не пугала перспектива остаться в одиночестве. Он мне не нужен. Даже если бы Ясин приказал ему быть рядом со мной, мы бы здорово повздорили на эту тему.
– Ну и почему ты сюда пришел и расселся? На кресло у тебя тоже есть право собственности? – саркастически спросила я.
Мои глаза постепенно привыкли к темноте, и я начала различать резкие черты лица Карана. Он наклонился в мою сторону.
– Я пришел проведать тебя, Ляль.
– Не называй меня так! – прогремела я.
– Хорошо, хорошо, договорились. – С этими словами он поднял руки в воздух, словно сдаваясь. – Я пришел сюда, чтобы узнать, как ты. Я не хотел, чтобы ты оставалась одна в таком состоянии.
– Ты стоял перед дверью этого дома и до того, как я заболела, Каран.
Я сама не знала, каких объяснений ждала от него. Но точно не что-то вроде: «Я ждал, потому что умирал от любви к тебе».
– Тогда я тоже беспокоился за тебя, – сказал он мягко. – Как я и говорил, мне доверили тебя оберегать. Я не могу просто так тебя оставить.
Я сделаю все, что в моих силах, чтобы выбить татуировку с надписью «оберегать» на его лбу.
Я засмеялась, однако вскоре мои смешки перешли в кашель.
– Я позвоню брату… – Я снова закашляла и продолжила: – После того, как вернусь в Анкару, и попрошу его больше никогда не использовать слово «оберегать».
На короткое время между нами воцарилась тишина. Растянувшись на диване, я повернулась к нему спиной. Я бы очень хотела уже завтра вернуться в Анкару. Если бы не случай с моим дедом и та проблема, в которую я вляпалась непонятно по чьей вине, я могла бы с легкостью осуществить свое желание.
Одна часть меня, которая не хотела подвергать опасности никого вокруг себя, и вторая часть, которая устала быть одна, вели внутри меня ожесточенную войну. Каран прочистил горло, и я поняла, что он собирается что-то сказать.
– Сейчас было бы ошибкой возвращаться, – сказал он тихо. – На данный момент это место – самое безопасное для тебя.
– А где это место? – спросила я непонимающе.
– Рядом со мной, – ответил Каран не раздумывая.
Я язвительно рассмеялась:
– Уж не знаю, безопасно ли мне рядом с тобой. Знаю только, что это больно.
Я не это хотела сказать. Я даже не хотела, чтобы он думал, что я злюсь на него. Я понимала, что вела себя с ним очень резко. Но сейчас я выдала себя, и он мог прочитать меня словно раскрытую книгу.
– Мне очень жаль, – мягко ответил Каран. – Я знаю, это ничего не изменит, но все равно прошу тебя простить меня. Я не должен был срываться на тебе. То, что ты сделала дальше, было логичной реакцией на мое поведение. Если кто и неправ, так это я.
Я услышала, как он вздохнул:
– Ты была не просто гостьей в том доме.
Я горько усмехнулась. Слишком поздно. Слишком много воды утекло, Каран Эфенди. Мне теперь все это до лампочки.
Что ты такое несешь, Ляль?
Живот болит, не могу мыслить логически.
Я вытащила руку из-под одеяла и закрыла себя с головой. У меня не было ответа для него, и не было сил повторять одно и то же. Завернувшись в одеяло, я свернулась калачиком. Боль усилилась настолько, что казалось, будто мне в живот вонзили нож. Я забыла о существовании болезни, но она вновь напомнила о себе. У меня даже киста проблемная.
Я закрыла глаза, прислушавшись к ровному дыханию Карана. Он так меня раздражал, что даже его дыхание выводило меня из себя. Неужели нельзя дышать тише? Горный медведь.
Он сказал: «Я пришел сюда, чтобы узнать, как ты». Разве он еще не удовлетворил свое любопытство? Я думаю, сейчас было самое время ему уйти.
Давай выгоним его из его собственного дома.
Даже я не могу быть такой наглой.
Мы потерпели поражение.
Я услышала, как Каран встал с кресла, когда зазвонил его телефон.
– Говори, – отрывисто сказал он и вышел из гостиной.
Мой сон пропал еще тогда, когда я испугалась внезапного вторжения Карана. Еще и боль внизу живота усилилась так, что глаза готовы были вылезти из орбит. Сев на диване, я обхватила руками живот, молясь, чтобы боль отступила. Быть женщиной порой очень трудно. Мне хотелось в отместку поколотить всех мужчин мира. Может, я могла бы начать с Карана?
Я слышала, как он на кого-то кричал. Конечно, мы еще как следует не познакомились, но думаю, у него явно были проблемы с нервами. Даже если злиться не в его привычке, он сам по себе был каким-то злым. Я не могла понять перемены в его настроении. Андропаузный мужчина!
Когда боль начала растекаться по всему телу, я скрючилась. Чтобы как-то прийти в себя, я решила встать с дивана и ополоснуть лицо. Но каждое движение только усиливало боль. Медленно встав на ноги, я ощутила, словно меня разрезали пополам. Я положила руки на талию и решила дать себе пару секунд. В тот момент, когда я сделала пару шагов вперед, в гостиную зашел Каран.
– Куда? – спросил он, подходя ближе. – Если тебе что-то нужно, только скажи, я принесу.
Я хотела бы, чтобы ты замолчал.
Не отвечая, я сделала несколько шагов в сторону, но он преградил мне путь.
– Пожалуйста, – сказал он тихо. – Хорошо, ты злишься на меня, но сейчас давай я тебе помогу. Как только тебе станет лучше, можешь снова на меня обижаться.
Если бы у меня были силы, я бы ударила его прямо по лицу. Обхватив рукой живот, я посмотрела ему в глаза, которые с трудом можно было разглядеть в темноте.
– Подвинься, – с трудом произнесла я.
Боль от низа живота начала расползаться к ногам. Я уже приняла достаточно лекарств от простуды, и мне не хотелось добивать организм обезболивающим, но если мне станет хуже, то мне придется выпить и его. Но сначала Каран должен пропустить меня.
– Не упрямься, – сказав это, он сделал шаг мне навстречу, сокращая дистанцию.
– Дай же пройти.
С этими словами я попыталась обойти его, но он схватил меня за руку и притянул к себе.
– Поговори со мной… – я услышала тихий болезненный звук, сорвавшийся с его губ. – Ч-что случилось? Я сделал тебе больно?
Он резко отпустил мою руку. От этого движения боль внизу живота снова усилилась. Перестав держать меня, он заметил, как все мое тело затрясло от боли, поэтому он перехватил меня за талию и наклонил ко мне лицо.
– Что происходит? – обеспокоенно спросил он. – Это я что-то сделал?
Я стиснула зубы и ждала, когда же колющая боль хотя бы ненадолго отступит.
– Я сильно сжал твою руку? Где болит? – Каран продолжал засыпать меня расспросами.
Мое тело обмякло в его руках. Он притянул меня, обиженную и болезненную, ближе к себе. Без его поддержки мои ноги подкосились бы и я могла упасть на колени. Я повернула голову в его сторону, и Каран стал умолять меня:
– Поговори со мной, пожалуйста. Поедем в больницу? Ты выглядишь очень плохо, и я не понимаю, что мне делать! Где болит?
Как только я поняла, что он собирается взять меня на руки, я остановила его, сжав плечо.
– Живот… – шепотом произнесла я.
– Живот? – спросил он непонимающе. – Живот… почему у тебя болит живот? – его голос звучал печально, и он сильнее притянул меня к себе. – Болит из-за того, что я тебя обидел?
Глава 10Неожиданное предложение
То, что чувствуешь сердцем, не всегда получается выразить словами. Язык – это мостик между мыслями и словами. Иногда люди хотят сказать одно, а получается в итоге совсем другое. Если это происходит ненамеренно, человек может извиниться из-за того, что не может как следует объясниться. Но тогда как понять, что на самом деле он хотел выразить?