– Пусть приходят, – сказал он пренебрежительно.
Ариф не ответил. Каран приблизился к моему уху.
– Ты ведь дрожишь не от холода, правда? – спросил он. Казалось, что он боялся услышать от меня ответ. – Я порежу на кусочки того, кто заставил тебя так страдать!
Я напряглась в его объятиях, как только он повысил голос.
– Ладно, ладно, – сказал он, стараясь успокоиться. – Сейчас мы просто будем спать. Утром все закончится.
Через несколько минут под воздействием успокаивающего голоса Карана дрожь в теле постепенно начала утихать. Сознание погружалось во тьму. Я слышала, как открылась дверь, а потом Каран и Омер начали тихо переговариваться между собой, чтобы не разбудить меня; но я не могла разобрать, о чем они говорили.
Последнее, что я ощутила перед тем, как окончательно провалиться в сон, – это руки и губы Карана на моих волосах.
– Моя Ляль.
Я начала возиться у отца на коленях, и он остановил меня, перехватив за талию.
– Ляль, мама сейчас будет сердиться. Пожалуйста, успокойся, дочка, – сказал он тихим голосом.
Я подняла голову и посмотрела ему в глаза:
– Но, папочка…
Прежде чем я успела продолжить, он приложил указательный палец к моим губам.
– Ты не сможешь меня заболтать, маленькая мисс. Ты будешь сидеть тихо-тихо, пока мама не закончит рисовать.
Я пожала плечами, как маленький ребенок. Мне и было всего девять, и я пока не беспокоилась о трудностях жизни. Я пыталась набраться терпения, пока мама рисовала наш с папой портрет, потому что уже давно горела желанием посмотреть мультфильм.
Сейчас, видя эту сцену как будто со стороны, я осознала, что вижу сон. Совсем скоро я проснусь и буду вытирать заплаканные глаза.
– Папа, – позвала маленькая Эфляль. Я пыталась проглотить горький комок, потому что понимала, что больше не услышу его голос. – Ты же до сих пор меня любишь, правда?
Губы отца изогнулись в улыбке.
– Очень люблю, – сказал он, поцеловав меня в лоб.
– Тогда помоги мне выбраться отсюда! – прошептала я ему на ухо.
Слезы бесконечными потоками лились из моих глаз. Глядя на нас, я чувствовала себя одновременно и очень хорошо, и очень плохо. Я тонула, но тянули меня на дно мои любимые; я тонула, потому что их больше не было рядом.
Отец подавил смешок, в то время как мама поправила очки на переносице и сказала:
– Осталось немного… Всего пара минут, подождите.
Я упала на колени и начала рыдать.
– Я ждала всю жизнь. И я буду ждать до последнего вздоха, только вернитесь ко мне! – Я кричала, смотря, как их силуэты медленно исчезают и они больше не слышат меня. – Папа! Не оставляй меня!
– Ляль, – услышала я голос Карана словно издалека. – Ляль. Просыпайся, милая.
Во сне я взглянула на отца и мать в последний раз. Я никогда не смогу попрощаться с ними. Я не могла позволить видению, которое снилось мне почти каждую ночь и из-за которого я каждый раз просыпалась в слезах, еще больше расстраивать меня. Я зажмурилась, а потом открыла глаза и увидела перед собой Карана.
– Ты в порядке? Ты плакала. Видела плохой сон? – спросил он, смотря на мои влажные глаза. Он нервно сглотнул. – Ты видела тот момент?
Я села на кровати, вытирая щеки, и Каран немного отодвинулся от меня. На нем все еще не было рубашки, а по глазам было понятно, что он вовсе не спал.
– Который час? – спросила я. Голос был настолько безжизненным, что Каран, заметив это, прищурился.
– Уже полдень, – ответил он, а затем прижал тыльную сторону ладони к моему лбу. – У тебя температура. Ты от этого плакала? – спросил он тихо.
Я прислонилась спиной к изголовью кровати.
– Обычно когда я очень долго грущу, то начинаю заболевать, – я шмыгнула носом. – Эту черту я унаследовала от матери.
Он поджал губы и приблизился ко мне, отчего я невольно задержала дыхание. Мои глаза закрылись сами собой, когда я ощутила, как его прохладные губы касаются моего лба. Я услышала, как Каран грустно вздохнул, прежде чем отстраниться.
– Температура повышается. Полчаса назад ты не была такой горячей, – сказал он как будто сам себе.
Меня трясло, но в этот раз из-за холода во всем теле. У меня саднило горло.
– Голова болит, – поморщилась я. – В доме есть обезболивающее?
Он отрицательно помотал головой.
– Сначала тебе нужно что-нибудь съесть, – сказал он, потянувшись за телефоном, а потом кому-то позвонил. Я опустила голову на подушку и смотрела на Карана, пытаясь не вспоминать о прошлой ночи, но у меня не получалось. Каран, словно прочитав мои мысли, сел рядом и притянул меня ближе к себе.
– Ариф, попроси принести наверх какой-нибудь еды и лекарство от простуды. Когда он пришел? – вдруг спросил он, и я повернула голову, чтобы посмотреть на его реакцию. Каран нахмурился.
– Пусть подождет, – ответил он резко. – Ей сейчас не очень хорошо. Да, пришли кого-нибудь сюда, – закончил он и отключил телефон.
– Кто пришел? – спросила я.
Прежде чем Каран успел ответить, я услышала голос Ясина в коридоре.
– Где, черт возьми, моя сестра? Отпусти меня! Где она? Ариф! Я сейчас тебе руки переломаю! Да отпусти же меня, громила!
– Ты опоздал! – закричал из-за двери Каран, и я тут же встала с постели.
– Брат, она спит, – вмешался Ариф.
– И какого хрена ты тут орешь? – раздался уже голос Омера.
Ясин попытался открыть дверь в комнату и, когда у него не получилось, начал бить в нее кулаком.
– Где этот ублюдок Каран? Куда ты дел мою сестру, а?
Ляль, если не откроешь дверь, он ее выломает.
Как только я дотянулась до дверной ручки, то почувствовала, как Каран коснулся моей талии. Я повернулась к нему, и он сказал:
– Побудь с Ясином вдвоем и обязательно что-нибудь поешь. У меня есть дела, это всего на пару часов, а потом я снова буду рядом с тобой.
Я улыбнулась и обняла его, отчего он сильно удивился, но ответил на мое объятие.
– Спасибо за то, что остался со мной, Каран, – произнесла я, и он поцеловал меня в висок. Ясин продолжал молотить в дверь.
Представляю, если бы сейчас дверь открылась и он застал бы нас в обнимку.
Тогда у брата случился бы сердечный приступ.
– Не благодари, – произнес Каран, отстраняясь от меня, и я, улыбнувшись ему, наконец открыла дверь.
– Ясин! – произнесла я с тоской в голосе. Не дожидаясь его реакции, бросилась ему в объятия.
– Эфляль, – прошептал он, отрывая меня от пола. – Как ты, любимая сестра? Как только я узнал о том, что случилось, тут же выехал к тебе.
Он поставил меня на землю и пристально посмотрел мне в глаза.
– Как ты, моя ненаглядная? – Он начал по обыкновению осматривать меня с ног до головы.
– Все в порядке, брат, – соврала я, и брови Ясина сдвинулись к переносице.
Ляль, на тебе мужская рубашка, а на Каране вообще ничего нет! Вот мы и попались!
– Какого хрена! – выругался Ясин и перевел взгляд на стоявшего позади Карана. – Что тут происходит? Почему на тебе нет рубашки?
Потом он снова посмотрел на меня. Увидев, где на самом деле сейчас была рубашка Карана, которая смотрелась на мне как платье, он явно не обратил внимания на короткие шорты, которые, между прочим, на мне тоже были.
– Какого лешего на тебе его одежда?
– Не мели чепухи! – прикрикнул на него Каран.
– Ясин… – начала я, пытаясь его утихомирить, и положила руку ему на плечо. – Каран просто помог мне.
– Я не хотел, чтобы Ляль оставалась одна, поэтому был рядом с ней, – поддержал меня Каран. – Больше ничего…
Брови моего брата взметнулись вверх.
– «Ляль»? – переспросил он (так, словно сам в первый раз услышал мое имя). – Какая она тебе Ляль? Как ты назвал ее? – огрызнулся он.
– Да, Ляль, – сказал Каран, не дав мне объясниться, словно бросал вызов Ясину.
Как будто он не знает, что за этим последует; он специально его провоцирует.
– Мы позже это обсудим, – сказал Ясин, внимательно глядя на меня. – А сейчас давай спустимся и поговорим.
Он бросил на Карана угрожающий взгляд, взял меня за руку, и вместе мы спустились в гостиную. Немного успокоившись, он поцеловал меня в висок. Когда мы сели на диван, он посмотрел мне в глаза и с грустью произнес:
– То, что случилось вчера… Милая сестра, прости меня за это.
Я взяла его руку в свою.
– Ясин, в чем здесь твоя вина? Никто не виноват в том, что произошло, – произнесла я, и он сгреб меня в охапку, притянув к себе.
– У тебя лицо от слез опухло. И еще я заметил красные отметины на твоей шее. Иногда я думаю, правильное ли решение тогда принял. Кажется, для тебя небезопасно оставаться здесь, Эфляль. Невозможно исправить ошибку ошибкой.
– Что за бред ты несешь, Ясин? – сказал Каран, и я повернула голову на голос. Он по-прежнему не надел ничего сверху. Ходил по дому, как античная статуя.
– Что значит «небезопасно здесь оставаться»? Это ты, что ли, решаешь?
Наши взгляды встретились.
– Ты тоже так думаешь? – спросил меня Каран, и я видела, что он хотел услышать от меня «нет».
– Это я так думаю! – решительно ответил Ясин. – У тебя есть возражения?
– Давайте не будем усугублять, – вмешался Омер.
Я чихнула.
– Будь здорова, маленькая птичка. Пойдем со мной, давай что-нибудь перекусим на кухне. Пусть они разбираются между собой, – сказал Омер и протянул мне руку. Мне не хотелось покидать брата, но я все же встала.
– Оп-оп-оп! – произнес Каран, останавливая нас с Омером. Когда он обнял меня за плечи, глаза моего брата расширились от ужаса.
– Я тебе покажу «оп»! – встрепенулся Ясин, утягивая меня за собой. – Ты кто такой, чтобы ей «оп» говорить?
– Да это я тебе говорю, идиот, «оп»! – парировал Каран, наклоняясь ближе к Ясину.
– Каран, у нас и так много проблем, что вы устроили ерунду из-за какого-то «оп»? – спросил Ариф удивленно.