Внутрь меня закрались отравляющие подозрения. Я знал, что не осмелюсь, не буду пробовать это совершить, но все же вскоре решился.
Я зажмурилась. Впиваясь ногтями в кожу ладоней, я сдерживала внутренний крик, который пытался вырваться из моей груди, чтобы произнести то, что было сейчас на уме. В бездне моей души послышался болезненный вопль. Я шагала в реальность, после которой я больше никогда не стану прежней.
– Я вскрыл их могилы, – с трудом выговорил Баран Демироглу. – И столкнулся с горькой правдой, в которую не мог поверить. Они были пусты. Там вообще ничего не было.
До меня не сразу дошел смысл его слов.
Все, что я знала, словно костяшки в домино, падало одно за другим, и я не понимала, могла ли я выдержать эту правду.
Я покачала головой.
– Что? – спросила я недоверчиво. – Как это возможно? Как это понимать? И, если там пусто, значит ли это…
Я не смогла закончить. Я не могла спросить, что, если могилы оказались пустыми, это могло значить, что мои родители все еще живы. Но этого не может быть, это невозможно. Ясин лично привез их тела в Турцию. Это бессмысленно. На вскрытии присутствовали он и дядя Ахмет.
Пусто. Там ничего не было. Могилы, в которых я похоронила свое сердце, оказались ложью, и теперь все мои воспоминания, которые я похоронила вместе с землей, выжигали меня изнутри.
Я бы все отдала, чтобы иметь возможность хоть один раз в жизни побывать на их могилах. Я бы сделала все что угодно, только бы иметь возможность полить на них воду, своими руками посадить в землю две красные розы, показав, как сильно я по ним скучаю. А сейчас я не смогу этого сделать, потому что оказалось, что у них даже нет места, где я могла бы их увидеть. Я почувствовала себя бездомной. От меня как будто оторвали корни, разрубив пополам. Да, я не была на местах захоронения, но я хотя бы знала, что они были там. Даже если я бы никогда туда не попала, я знала, что они упокоились с миром. Я потянулась руками к горлу. Мне казалось, что я задыхаюсь.
Было ли в этом мире место, где Эфляль Гёркем могла бы снова стать Демироглу и прожить счастливую жизнь? Может, в другой вселенной, в окружении улыбающихся людей… Мать по правую руку от меня, отец – по левую…
Я заплакала. Я не поняла, когда Баран Демироглу подошел ко мне и обнял. Но от этого я заплакала еще больше, ведь моих ноздрей тут же коснулся запах, который я так хотела почувствовать.
Запах моего отца.
Я ответила на его объятия, крепко обхватила его и сильнее разрыдалась.
– Папа! – прокричала я, не в силах справиться со своими чувствами. – Папа. Мой любимый папа. Где ты? Пожалуйста, вернись! Что бы ни случилось, не умирай на этот раз, папочка! Пусть мама тоже вернется ко мне!
Из моей груди вырвался громкий всхлип.
– Или меня… – продолжила я плача. – Или забери и меня с собой!
– Ш-ш-ш… – сказал Баран Демироглу, гладя меня по волосам. – Не плачь, внучка. Не плачь, моя дорогая. Не плачь.
Он и сам не смог сдержать слез.
– Умирать легко. Мой Гюнал выбрал легкий путь. А мы продолжаем жить. Ради него, ради себя, ради того доверия, которое он нам оказал.
Он говорил так, словно хотел убедить в этом не меня, а себя самого.
– Нет пути назад. Отныне мы не можем останавливаться!
Он сильнее прижал меня к своей груди и обнял так, словно наконец обрел частичку себя.
Мое сердце ныло от боли. Наши громкие вздохи эхом разносились по комнате. Эти стены стали свидетелями боли двух сердец, которая сжигала их изнутри. Каменный дом скрывал двух человек, изможденных от плача о жизнях, которые не вернуть. На перекрестке судеб плакали дед и его внучка. Горе было нашим верным спутником, постоянно сидящим у нашего изголовья. Оно крепко держало нас за руки и не отпускало. Прошлое ранило с невероятной силой.
Мне все еще не хотелось в это верить. Каждый раз, когда я думала о том, чтобы навестить могилы родителей, в сердце разгорался пожар. Однажды Ясин поймал меня, когда я попыталась сбежать из дома, чтобы добраться до кладбища. Он схватил меня за руку и повел в дом.
– Ты хочешь умереть? – кричал он тогда.
– Если ты еще раз так сделаешь, я тебе этого не прощу, Эфляль! Ты больше не пойдешь туда! Ты не умрешь. Ты будешь жить! – отругал он меня.
Ком застрял в горле. Внутри разливалось чувство бесконечной утраты.
– Дитя мое, – произнес Баран Демироглу, когда наши общие слезы стали медленно иссякать. – Ты вся дрожишь.
Я не могла признаться, что меня трясло от тоски и грусти.
– Выпей чего-нибудь горячего. У тебя могло резко упасть давление. Хочешь поесть? – начал спрашивать он по-отечески.
От этого мне стало еще больнее. Не говоря ни слова, я медленно отстранилась от него и глубоко вздохнула.
– Где у вас тут раковина? – спросила я надломленным голосом. Баран Демироглу позвал одного из своих людей и попросил проводить меня в ванную.
На нетвердых ногах я направилась следом, не обращая внимания на головокружение. Войдя в ванную, я закрыла дверь. В зеркале я увидела свое отражение; глаза, доставшиеся мне от матери, были красными от слез. Я чувствовала, что разваливаюсь на части. Лицо отекло, макияж размазался, и выглядела я просто ужасно. Я умылась, хлестая себя по щекам, словно надеялась, что это могло избавить меня от внутренней боли. Воспоминания об одном моменте из прошлого эхом отдавались в ушах.
– Да? – взволнованно произнесла я, отвечая на звонок. – Мама, это ты? Где вы остановились? Мне очень хочется посмотреть на платье. Когда вы приедете?
Однако голос, который я услышала, не принадлежал моей матери. Этот голос еще долго будет преследовать меня в ночных кошмарах. Сначала он назвал имена моих родителей. Спросил, знаю ли я, кто они. После моего ответа он попросил меня присесть. Я сделала то, что он сказал, без колебаний.
– Примите мои соболезнования, – сказал он. – Алисия и Гюнал Демироглу попали в серьезную автомобильную аварию и в результате погибли. Скоро к вам приедет наша команда…
Остальное я уже не слышала. Я упала в обморок. Когда я очнулась, то обнаружила себя лежащей на ковре с телефоном в руке. Я буквально выросла на этом ковре. Именно на нем я оплакивала свое потерянное детство, все надежды и мечты. Я прорыдала вечность. Ни полиция, ни кто-либо другой так и не приехал. Ночь сменилась днем, а я все рыдала, всхлипывая. Когда я наконец встала, чтобы найти своих родителей, из-за опухших от слез глаз я сделала неверный шаг и упала. Я ударилась головой и больше ничего не помнила. Очнулась лишь в больничной палате. Со мной были Ясин и дядя Ахмет. Они сказали мне то же самое, что и тот человек по телефону.
– Прими наши соболезнования.
– Не приму! – помню, как я закричала. – Приму все, что угодно, только не соболезнования!
Слезы потоком текли по моим щекам. Радость от поры взросления оказалась погребена под землей, и все, что у меня оставалось, – воспоминания о моем детстве.
В течение долгих лет меня бросало из стороны в сторону из-за сильной тоски по ним. Это событие оказалось слишком болезненным для семнадцатилетней девушки. Автомобильная авария… ужасная, как и моя жизнь. Я плеснула себе в лицо холодной водой, стараясь сохранять спокойствие, и вышла из ванной. Когда я вернулась в комнату, то застала, как Баран Демироглу, держа руки в карманах, смотрел из окна на улицу. Он слышал, что я подходила к нему, но не стал оглядываться. Словно боялся того, что мог увидеть.
– Ты в порядке? – спросил он.
Я подошла к нему, скрестив руки на груди.
– На журнальном столике есть чай. Выпей его, он согреет.
Я сделала так, как он сказал. У меня саднило горло. Чай смягчил связки, и я медленно осушила кружку. Мы оба молчали. Но это был еще не конец. Я понимала, что не услышала самую худшую часть. Мы оба молчали, словно одновременно готовясь к тому, что будет сказано позже.
Когда Баран Демироглу понял, что я расправилась с чаем, он медленно повернулся в мою сторону.
– Присядем? – спросил он, и я кивнула в ответ. Мы сели друг напротив друга, и он посмотрел мне прямо в глаза.
– Я правда пытался связаться с тобой. Когда я узнал о твоем существовании, не осталось ни одного места, где бы я ни искал тебя. Ни в Турции, ни в Германии, ни где-либо еще. Но не только это было моей проблемой. Ясин Гёркем сделал все возможное, чтобы мы никогда не встретились.
Я горько усмехнулась:
– Он верил, что поступает правильно.
Единственным человеком, которому я доверяла, был мой брат.
Но Баран Демироглу покачал головой, словно не соглашаясь с моими словами.
– Я многое понял, пытаясь отыскать тебя. О вещах, которые изначально были скрыты от тебя, поэтому ты ничего и не знала. И о людях, которые бесстыдно смотрят тебе в глаза, продолжая врать и сознательно так с тобой поступать… – сказал он с ненавистью.
– Ты говоришь о Ясине? – спросила я недоверчиво. – Но что ему скрывать от меня? Он бы никогда так не сделал.
– Ясин Гёркем обо всем знал, – ответил Баран Демироглу спокойно.
Его слова, словно пощечина, ударили меня по лицу. Я не сразу поняла смысл сказанного. О чем он знал?
Баран Демироглу видел, что его слова причинили мне боль. Я медленно закрыла и открыла глаза.
– Он знал, что могилы были пусты.
– Что? – переспросила я сердито. – Такого не может быть! Брат никогда бы так не поступил! Если бы он знал, то не стал бы скрывать этого от меня. Да и зачем ему? Как ему могло прийти в голову сделать что-то подобное? Он же мой брат. Это невозможно!
Я перешла на крик.
– Ты ошибаешься. Может, ты думал, что он обо всем знал, но на самом деле он не имел ни малейшего понятия. Тебя обманули! – продолжила я.
Ясин был для меня единственной тихой гаванью в этой жизни. Свидетель моего прошлого, он приютил и оберегал меня.
– Мне очень жаль, – произнес Баран Демироглу, поджав губы. – Если бы это было так.
Я с силой сжала подлокотники кресла.