– Какая дорога? – левая бровь Максимуса поползла вверх.
– К мертвой воде, – продолжил Федор, чувствуя себя глупцом.
Послышалось всхрапывание: Полкан пытался сдержать смех, но выходило это у него плохо.
– Так нет тут дорог, – ответил Максимус.
– А как же вы ходите? – настроение упало до нуля.
– Так и ходим, – объяснил Максимус. – Каждый раз, как в первый. Ты бы еще спросил, почему тут асфальт не положили.
Федор пристыженно кивнул: примерно так и думал. Пусть не трасса, как в городе, но тропа с указателями, чтобы не сбиться с пути.
– Туда? – он махнул на север.
– Может, и туда, – согласился Максимус, – а может, на запад. Не угадаешь. Или выйдешь когда-нибудь к мертвой воде, или нет.
– В смысле?
– В смысле, что нет определенной дороги в Заручье к мертвой воде. Как повезет.
До Федора медленно, но верно доходило.
– А-а, вот оно как!
Максимус кивнул.
– Обратно так же? – уточнил на всякий случай Федор.
Максимус смотрел на него с нескрываемым любопытством, смешанным с иронией. Полкан задумчиво вертел сорванную травинку.
– Компас у тебя, конечно, есть? И припасы? – указал на рюкзак Максимус.
– Вода и пирожки, – упавшим голосом сообщил Федор. – А компас я не брал.
Максимус громко выдохнул:
– Ты о чем думал? Здесь не парк и не увеселительная прогулка! Отсюда можно легко не вернуться.
– Ты в его возрасте намного умнее был? – вмешался Полкан. – Кто в его возрасте думает? Одни гормоны бушуют.
Федор разозлился:
– Если бы я думал, я бы никуда не поехал. Потому что чем больше думаешь, тем больше понимаешь, что ничего не получится. Или думай, или делай!
Воцарилась тишина.
– А парень ничего, соображает, – одобрил Полкан и выжидающе взглянул на Максимуса.
– Не уговаривай! – отрезал тот.
Федор переводил взгляд с одного на другого, пытаясь понять, что затеяли эти двое.
– И не собираюсь, – усмехнулся Полкан. – Мне это ни к чему.
Начало темнеть. Федор стал соображать, где лучше переночевать. Возле реки или пройти в глубь леса? Ни спального мешка, ни пледа он с собой не захватил. Зато спички и нож имеются, разведет костер и не замерзнет. А еще, говорят, огонь отпугивает хищников. Но ведь и Максимус, наверняка, не попрется на ночь глядя неведомо куда. Значит, можно, переночевать вместе, а утром уже решить, куда податься.
– Ладно, – вздохнул Максимус, постановив что-то для себя, – пойдешь со мной. Но предупреждаю: от меня не отбиваться и не спорить, если хочешь живым остаться.
Федор обрадовался: вот это повезло! Почему-то он ни на мгновение не сомневался, что с Максимусом обязательно дойдет до мертвой воды. А там… там видно будет. За это время Федор постарается выпытать у ходока насчет живой воды, ведь должен тот хоть что-то знать.
– Вот и ладно, – Полкан хлопнул Максимуса по плечу, тот поморщился. – Тогда я могу с чистой совестью прогуляться вместе с вами. Давно не омывал копыта в мертвой воде.
Глава десятая. Сирин
Максим не понимал, как дал себя уговорить. Да, собирался подбросить парня до Смородины, чтобы тот осознал, что шансов перебраться на другой берег у него никаких. Но в казарме находился Собакин, сволочной лейтенант, с которым у Максима пару раз случались конфликты. По мелочи, разумеется, но сознаваться, что притащил к реке парня, не имеющего отношения к ходокам, Максим не захотел. Собакин мог подгадить и Максиму, и Федору: настучать куда не следует.
Почему Собакин все еще ходит в лейтенантах, хотя его ровесники сплошь майоры, Максим не знал и знать не хотел. Видимо, разжаловали за что-то. С таким лучше не связываться: дороже выйдет. Потому Максим счел лучшим для себя не нарываться. А то Собакин объявит Федора шпионом, а Максима – сообщником. Доказывай потом, что не верблюд.
А бросить парня в Заручье, значит, расписаться в собственном сволочизме. Тот оказался настолько не подготовленным, что Максим понял: Федор без помощи не выживет. И более опытные ходоки гибли здесь, полезши куда не следует. Это Максиму в свое время повезло и одновременно не повезло, но он выжил. А Федор попрется на свою голову, Максим был готов биться об заклад. Не парень, а тридцать три несчастья.
Сюрпризом стало, что Полкан надумал идти с ними: ни разу тот не ходил в вылазки с ходоками. Но Полкан напустил на себя непроницаемый вид и на все расспросы отмалчивался. Что ж, Максим от него отстал: захочет – скажет. После переправы отошли подальше от Смородины, близость реки смущала Максима. Все же есть в ней что-то запредельное, когда начинаешь верить, что эта река отделяет мир живых от мира… Не мертвых, конечно. Тот же Полкан вполне себе живой и пользуется успехом у девушек. Хотя мавки и русалки, обитающие в Заручье, к миру живых явно не относятся. Они словно застряли на границе, не желая уходить дальше.
Спальник летом Максим с собой не брал, слишком много места занимает, а ночи еще теплые. Начало июня и конец августа на лето не похожи, но лучше костер разжечь, а на землю кинуть тот же папоротник, которого почему-то в Заручье тьма тьмущая. Хотя цветущего Максим ни разу не видел – сказки все это. Вот и сейчас он велел Федору не стоять столбом, а готовить подстилку на ночь. Затем разожгли костер, и Максим принялся готовить ужин: отварил макароны и смешал с тушенкой. Порции маловаты, но придется экономить. Максим внутренне усмехнулся: пирожки Федор взял! Надо же до такого додуматься! Впрочем, Маринины пирожки вкусные, так что лишними не будут. Он откусил от пирожка с картошкой, которым поделился Федор, и запил чаем из термоса: вкусно-то как. Это не гадость из столовой, от которой изжога да неприятный привкус во рту, а домашняя еда.
После ужина Максим разлегся на подстилке и уставился вверх. Небо тут низкое и кажется, что до звезд рукой подать: яркие и крупные. Но созвездия сплошь незнакомые: ни ковша Большой Медведицы, ни Малой не видно. И Максим, и другие фотографировали здешние звезды и сдавали пленку на изучение, но ученые так ничего и не выяснили, списав все на странность Заручья. Да-а, аномальное место.
И мост этот… Калинов. Когда идешь в Заручье, не успеваешь ничего: ни разглядеть реку, ни сам мост. Бежишь только изо всех сил, чтобы успеть на другой берег, пока солдатики все пеной поливают. А вот обратно… Обратно совсем другое. И ходят слухи о ходоках, которые шли, да так и не вышли с моста, навсегда оставшись на рубеже между нашим миром и этим.
Знать о такой возможности и все равно идти в Заручье, будто ходокам тут медом намазано… Максим после первой вылазки проклял все на свете и не собирался возвращаться, а потом оказалось, что другого смысла нет в жизни, и он снова отправился сюда. Так и ходит уже двадцать лет, пока его ровесники закончили кто техникум, кто ПТУ, кто институт, женились, нарожали детей, развелись и все по новой. А у Максима, кроме Заручья, и нет ничего, только комната в коммуналке и старый пикап, а больше Максиму и не надо.
Спроси кто, не жалеет ли он, что так судьба повернула, не ответит. Много раз собирался завязать и зажить нормальной жизнью, но словно перегорело что-то. И радоваться полной грудью не получается, и заплакать – ни разу с той поры. И лишь об одном Максим сожалеет, что не вышло тогда с водой, чуда не произошло. И вина на нем лежит тяжким бременем, никак не свалится.
Над ухом нудно пищал комар, Максим вслепую отмахнулся: иной мир, а комары даже здесь есть. Загадка природы! Через мгновение он прислушался: тихо. Комар, видимо, куда-то исчез, но и других звуков не доносилось, лишь тихое сопение попутчиков. Максим лег набок и закрыл глаза, через мгновение он уже спал.
…Над ухом противно пищал комар. Федор тряхнул головой, прогоняя его, но комар не унимался. Федор больно шлепнул себя по щеке, куда секундой назад опустился комар, но не преуспел: противная тварь улетела. При свете полной луны угадывались очертания Максимуса и Полкана, последний спал, склонив голову на грудь. Федор посмотрел на небо: звезды висели так низко, что, казалось, их можно потрогать. Да и вообще, небо здесь другое: черное, бархатистое, как на юге.
Федор глубоко вздохнул: надо же, он в Заручье! Не верится! Все было против: и родители, и обстоятельства. До последнего Федор сомневался, но не отступил: он должен сделать все для Алены. А ведь если бы не Максимус, план Федора провалился бы: сам он через Смородину не перебрался бы, а помогать ему бы никто не стал. Завернули бы в два счета, а то бы еще и шпионом посчитали. Повезло! И в остальном должно повезти, тем более, Полкан с ними идет, а тот обязан знать про живую воду.
Федор поворочался немного и решил сходить до кустов: не то чтобы сильно хотелось, но лишним не будет. А потом нужно постараться уснуть, хотя сна ни в глазу – перебил. Федор поднялся, поморгал, привыкая к темноте, и отошел недалеко от лагеря, но, когда вернулся, никого на месте не оказалось: Максимус и Полкан бесследно исчезли. Мало того, пропало даже кострище. Федор растерялся: куда все подевались? Только что здесь были!
Он решил по кустам не шарахаться, а позвать спутников, но никто не откликнулся. Федор заорал во все горло – безрезультатно! Ушли?! Дождались, когда он отлучится, и сбежали? Быть такого не может! Федор в попутчики не напрашивался, Максимус сам предложил, да и Полкан не был против. Что за чертовщина? Федора обожгла догадка: кто-то наводит морок, как в поле и на озере.
Он резко обернулся: никого! Зашарил руками по шее и спине – может, повисло нечто невидимое и невесомое – но снова никого не обнаружил. Вдруг до Федора донесся звук: кто-то ворочался и пыхтел неподалеку. При слабом свете звезд и луны Федор различил неясный силуэт.
– Кто тут? – позвал он.
В голове мелькали мысли: зверь? Почему не нападает или, наоборот, не убегает? Человек? Почему отмалчивается? Звук усилился, и Федор направился к его источнику. Вблизи стало понятно: кто-то привязан к дереву. Федор остановился: похоже, человек, укутанный в накидку или плащ, ростом пониже Федора.