Валерка и Колька сдержанно поздоровались и тоже сели за стол, от ужина они отказались. Федор за обе щеки уплетал картошку с мясом, и Максим последовал его примеру, бросая изучающие взгляды на бывших ходоков. Те совершенно не изменились, насколько помнил Максим, хотя Валерка сгинул пять лет назад, а Колька-Пальчик – еще раньше.
– Вот ты спрашиваешь, за чем я в глубь Заручья отправился? – начал Лосяра. – Так я и не скрывал: хотел что-то еще полезное для родины найти, – он сделал паузу, подчеркивая значимость того, что собирался сказать. – И ведь нашел! – он обвел собравшихся победным взглядом.
– Мы нашли, – поправил Лосяру Скелетина.
– Каждый по отдельности, – дополнил Колька-Пальчик.
– Ну да, – согласился Лосяра. – И это реально то, что стране пригодится! Сейчас покажем.
Максим неожиданно почувствовал эмоциональный подъем: что же такое отрыл здесь Лосяра, что больше ни о чем говорить не желает? Даже известие о Марине и что прошла куча времени с его исчезновения, оставило Лосяру равнодушным. Максим отставил пустую тарелку и поднялся из-за стола.
– Можно и мне с вами? – Федор тоже встал со скамьи.
– Мы все прогуляемся, – Полкан и Оля также направились к двери.
Они спустились по глинистой дороге к реке. Впереди шли Ленька, Валерка и Колька, подобно отцам-основателя колонии. Прослеживалась некая основательность в их поступи, будто эта земля принадлежит им по праву. Максим отметил, что солнце застыло на небосклоне, озаряя их путь, хотя должны уже были наступить сумерки.
– Сюда лучше встань, – засуетился Скелетина, – тут лучше видно.
Максим бросил на него взгляд. Лицо Скелетины, обтянутое кожей, глубоко посаженые глаза – все выражало такой восторг, что Максима проняло до дрожи, ему словно передалось настроение Валерки. Максим посмотрел на реку, и на мгновение почудилось, что по ее руслу течет жидкое золото. Максим проморгался: видение исчезло, но теперь он явно видел, что вдоль берега и в самой воде разбросаны желтые камни.
– Это не пирит, золото дураков, – усмехнулся Колька-Пальчик. Его руки были прижаты к груди и сложены в замок, точно в молитвенной просьбе к богу, лишь шестой палец шевелился сам по себе, как червяк. От вида этого отростка Максиму стало неприятно. – Я тоже сперва подумал, что это для лохов. Нее, все настоящее. Только не ленись, собирай.
– Пойдем, покажу, – Лосяра тронул Максима за рукав. Симаргл предупреждающе тявкнул.
Но Максим не послушал предостережения пса и зашагал за бывшими ходоками. Лосяра и остальные привели Максима с попутчиками к дощатому сараю, тот подпирался приставленной к двери палкой. Скелетина откинул палку и отворил дверь.
– Смотри, сколько мы насобирали! – в голосе Кольки-Пальчика слышалась гордость.
На полках и полу сарая кучками громоздились самородки. В стеклянных банках тускло блестел золотой песок, намытый в реке.
– Тяжелый, зараза, – Скелетина с трудом поднял один из самородков. – Этот я нашел.
Максим принял из его рук камень и мысленно ахнул: и впрямь увесистый, хотя на вид не большой.
– Понял теперь, – лицо Лосяры светилось от значимости момента, – чем мы тут занимаемся? Для людей стараемся, между прочим: на это золото все купить можно! И технику любую, и одежду, и продукты… – он захлебнулся от восторга. – Мы теперь золотоискатели!
Максим был согласен. Золото – это не ерунда типа живой воды, которую и не сыщешь. И не бумажные деньги, которые печатай, сколько влезет, пока они не обесценятся до такой степени, что хоть стены туалета ими обклеивай. Золото – это золото, оно всегда пригодится. Симаргл зло зарычал, но Максиму было не до него.
– Оставайся с нами, – предложил Лосяра. – А напарник твой, – он повернулся к Федору, стоявшему с ошалевшим видом, – может в лагерь археологов пойти. Там молодые ребята обитают.
– Археологов?! – переспросил Федор таким голосом, что Максим понял: парень загорелся желанием отправиться туда.
– Да, – подтвердил Колька-пальчик. – Они там город древний раскапывают. Чего там только нет… Мечи разные в отличной сохранности, шлемы, щиты деревянные – не сгнили. Что ни день, то открытие.
Скелетина кивнул:
– Там пласт на пласте. И древние скифы, и амазонки, от гиперборейцев много чего осталось. А теперь до Атлантиды докопались.
На лице Федора проступило смятение, и Максим понимал его: тоже в молодости мечтал отправиться в экспедицию. Да в сущности и занимается этим всю жизнь, став ходоком.
– Я бы посмотрел, – произнес Федор просящим тоном.
– Конечно, иди, – Полкан напомнил о своем существовании. – Ты же за этим и пришел сюда, не так ли, Федя? А Алена твоя пусть помирает.
– Полкан, не груби, – вмешался Лосяра. – Парень сам примет решение.
– И ты, Полкан, оставайся, – добавил Колька-Пальчик, – будешь у нас…
– …вместо вьючной лошади, – дополнил Полкан. – И Олю припашем. Зря ей, что ли, крылья даны?
Оля мрачно ответила на это некультурным словом, синонимом к «отвалите!». Максима покоробили слова Полкана, да и Симаргл не успокаивался: начал облаивать самородки, отчего у Максима разболелась голова.
– Полкан, выведи, – Максим указал на Симаргла.
– Тебе надо, ты и выводи, – Полкан насмешливо взглянул на Максима, и тот вспыхнул от раздражения.
– Иди на улицу, Симаргл, – Максим попытался схватить его, но пес увертывался.
Максиму пришлось попыхтеть, и, только когда он сам выскочил из сарая, Симаргл с радостным гавканьем вылетел за ним. Максима качнуло: силы внезапно покинули его, и он мешком осел на землю. Золотым диском сияло солнце. Жидким золотом переливались воды реки, омывая золотые валуны. Золотом вспыхивали деревья и контуры далеких гор.
Рядом со стоном повалился Федор. Лосяра, Скелетина и Колька-Пальчик тоже вышли из сарая и с немым укором взирали на Максима. Ему показалось, что золотоискатели увеличились в размерах: их головы были уже выше сарая, гигантские тени падали на реку, погружая противоположный берег в темноту.
– Золото – соль земли, – провозгласил тот, кто раньше именовался Лосярой.
– Оно не ржавеет. Не тлеет и не рассыпается, – вторило ему существо, выглядевшее Колькой-Пальчиком.
– Золото вечно. Оно необходимо всем, – лже-Скелетина задрал указательный палец, ставший размером с огромный валун.
Максим взирал на бывших товарищей со страхом и благоговением: казалось, по их жилам бежит золото вместо крови, золотистым сиянием наполнены глаза, золотистым блеском светится кожа. Боги золота предстали перед Максимом в ужасном величии. Симаргл зашелся в истошном лае, не подпуская их к Максиму и остальным. Полкан ногой толкнул Максима.
– Нужно уходить, – сказал он.
Максим попытался встать: перед глазами поплыло. Оля подскочила к нему и подставила плечо:
– Опирайся на меня, Максимушка, легче будет.
Максим поднялся и ухватился за Полкана. Федор уцепился за круп получеловека-полуконя с другой стороны.
– Нам нужно поторапливаться, – предупредил тот.
Максим с трудом шел, ведомый Полканом. Впереди бежал Симаргл, прокладывая путь, замыкала строй Оля. С каждым шагом силы возвращались к Максиму, он чувствовал себя человеком, выбравшимся из-под завалов руды. От ног будто отвалились булыжники, упала с груди каменная плита… Когда он смог идти сам, Максим обернулся. На берегу реки застыли три изваяния, покрытые сусальным золотом. В свете угасающего солнца они сияли нестерпимым блеском, от которого у Максима навернулись слезы. Все трое смотрели на реку, протекающую перед ними, реку, в которой блестели желтые камни – так называемое собачье золото.
Глава седьмая. Буян
Слишком много нестыковок – до Максима дошло только сейчас. Как Ленька мог построить избу, если у него имелся лишь топорик, пригодный, чтобы ветви рубить? Не тащил же он в Заручье циркулярную пилу или профессиональный колун? Откуда в доме взялся чугунок, ухват и прочая утварь? Не в лесу же их Ленька нашел. Да и была ли изба на самом деле? После обильного, как казалось, ужина, Максим и Федор ощутили пустоту в животе – похоже, трапеза им померещилась.
Симаргл обрел человеческий голос, как только они удалились от прииска.
– Обман! Опасность! – сообщил он.
– Мы уже поняли, – ответил Максим. – Спасибо тебе. Почему раньше молчал?
Пес усиленно замахал хвостом:
– Не мог! Разучился! Как будто рот заткнули.
Максим поборол искушение потрепать Симаргла по голове: тот мог оскорбиться. Значит, что-то в том месте воздействовало не только на людей, но и на аборигенов Заручья, пусть и в меньшей степени. Главное, что Оля и Полкан отошли от бремени воспоминаний.
– Максимус, а что это было? – спросил Федор. – Это же не люди были?
– Не знаю, – признался Максим. – Может, нам все это почудилось.
Быстро темнело. Путники ушли как можно дальше от реки и остановились на ночлег. Готовить ужин смысла не было: ничего не видно, поэтому Максим ограничился чаем из термоса, благо на дне рюкзака завалялась упаковка сухарей.
– А может, и не почудилось, – задумчиво произнес Полкан.
– Марине скажешь? – спросил Максим.
В пламени костра Полкан казался мифическим существом: идеальное сочетание ума и физической привлекательности. Огонь высвечивал рельефные мышцы на его груди, безупречные черты лица, породистость лошадиного туловища.
– Надо сказать, – вздохнул Полкан, – и не только это.
Оля подошла и обняла его:
– Тоже вспомнил?
– Да, – ответил он. – Хотя лучше б не вспоминал. Хреново мне.
Он плюхнулся на землю и замолчал. Максим и Федор успели выпить чай, когда Полкан, наконец, заговорил.
– Я чего за мертвой водой напросился? Думал, может, она меня из урода человеком сделает. В смысле, разделит на коня и человека, – Полкан усмехнулся. – Хорош бы я был, если б получилось.
Он тряхнул головой, волосы, собранные в хвост, скользнули по лицу, точно змеи. Он поднял подбородок и посмотрел на Максима.
– Пастухом я был, да к тому же с умственной отсталостью.