омобилями – тут Федор встал, как вкопанный: было на что посмотреть. Думал, конечно, что когда-нибудь у него будет своя машина, кто из парней о таком не мечтает? Федор, словно завороженный, наблюдал, как мимо проплывают иномарки, ему пришлось сделать усилие, чтобы продолжить путь.
Что он искал, Федор не знал, это было бесцельное блуждание по ангару. Он шагал и шагал, пока не заметил световой туннель. В конце туннеля ждало что-то невозможно прекрасное, Федор это точно знал. Что-то сочетающее в себе забавность котенка, полезность кухонного комбайна и шикарность новой бмвухи. Федор шел на сияние, чтобы соприкоснуться с неведомым чудом.
Вдруг ногу пронзила боль, Федор поморщился: свет в туннеле стал гаснуть, ожидание невероятного притупилось. Он попытался сосредоточиться, но неприятные ощущения повторились. Федор ойкнул и открыл глаза: над ним навис Симаргл.
– Еще раз укусить? – поинтересовался тот.
– Не надо, – речь давалась с трудом, но тело среагировало быстро: Федор откатился в сторону прежде, чем от сейфа сорвался разряд.
Раздумывать было некогда, Федор вскочил и огляделся: Максимус лежал неподалеку, рядом с ним – Оля и Полкан.
– Дрыхнут без задних ног! – наябедничал Симаргл.
Федор подошел к Максимусу и с трудом привел его в сидячее положение. От сейфа снова вылетел разряд, но Симаргл его ловко отбил.
– Вот тебе, получай! – Симаргл оскалил зубы.
Максимус был в полузабытье, поэтому Федору пришлось попотеть, прежде чем оттащил напарника в сторону. Федор оставил Максимуса под наблюдением Симаргла, а сам вернулся за Олей. Она была в трансе: глаза широко распахнуты, рот полуоткрыт.
– Оля, – Федор помахал рукой перед ее лицом. – Ты меня слышишь?
– Да, Димочка, – оживилась она. – Я супчик из вермишели сварила. Будешь?
Решение пришло быстро.
– Буду, – ответил Федор. – Только давай сходим в одно место.
– Конечно, Димочка! – Оля хлопнула в ладоши. – Помоги встать, а то ноги затекли.
Федор подставил плечо, и помог Оле подняться.
– Можно побыстрее, – поторопил он, – а то опаздываю.
– Да-да, сынок, – Олины глаза по-прежнему смотрели куда-то вдаль.
Федор бережно отвел ее к Максимусу и усадил рядом.
– Не очнулся еще? – спросил он Симаргла.
Пес понюхал Максимуса.
– Дрыхнет! – беспечно ответил он. – Я его за ухо цапнул – не реагирует!
– Ты куда, Димочка? – встрепенулась Оля, когда Федор направился за Полканом.
– Скоро вернусь, – пообещал Федор. – А ты пока просыпайся.
– Я не сплю, – по ее лицу промелькнула улыбка. – Как хорошо, что ты живой, Димочка.
Полкана разбудить не удавалось, а тащить на себе получеловека-полуконя Федор физически не мог. Сейф гудел и разражался яростными вспышками, от которых Федор пока увертывался.
– Полкан, да проснись ты, – тряс он получеловека-полуконя за руку.
Изо рта Полкана капала слюна, голова безвольно моталась. Федор был в отчаянии: надо вытаскивать Полкана, но как?! В полном отчаянии он навалился на Полкана всем телом, но столкнуть с места не вышло.
– Кому я сказал?! – в ярости заорал Федор. – Вставай, скотина!
Полкан шевельнулся.
– Давай, поднимайся! – Федор продолжал кричать на Полкана. – Топай быстрее!
Полкан послушно встал, и Федор повел его, покрикивая время от времени.
– Копытами перебирай! – он даже хлопнул Полкана по крупу.
Слезы и стыд душили Федора. В этот момент он был противен сам себе, но выхода не было. Если бы знал, как заставить Полкана двигаться другим способом, Федор обязательно бы этим воспользовался. И в то же время Федор злился на Полкана, что тот не оставил выбора, и приходится вытряхивать из себя гадкое и недостойное.
Вскоре Полкан присоединился к остальным. Оля все еще смотрела в никуда, улыбаясь умершему сыну, но Максимус начал приходить в себя. Он поглядел на Федора мутным взглядом, а потом коротко кивнул.
– Ни одна мышь не проскочила! – похвастался Симаргл.
– Молодец, – похвалил его Федор.
Он достал из рюкзака бутылку с водой и протянул Максимусу, тот немного отпил.
– Хрень какая, – произнес Максимус, его голос скрипел, словно звенья ржавой цепи.
Федор посочувствовал: еще какая! Если бы ни Симаргл, лежали бы они в поле под воздействием странного сейфа.
– Оля, ты как? – поинтересовался он.
– Хорошо, Димочка, – стала отвечать она, а затем пришла в себя.
Оля растерянно рассматривала Федора и хмурила лоб, соображая, куда пропал Димочка. А потом поняла, нижняя губа ее затряслась, и она отвернулась.
Пришлось ждать двадцать минут, прежде чем пленка, которой подернулись глаза Полкана, прояснилась. Он дернулся всем телом и громко всхрапнул.
– Полканушка, ты как? – Оля, переваливаясь с боку на бок, подошла к получеловеку-полуконю и заглянула в лицо.
– Хочется сказать грубость, которой заменяют слово плохо, – ответил тот.
– Головушка болит? – Оля погладила его.
– Трещит, – признался Полкан, – будто булыжником приложили.
– У кошечки боли, у собачки боли, а у Полканушки все заживи, – Оля подула на него.
– А чего сразу у собачки? – обиделся Симаргл.
Оля обернулась к нему и принялась оправдываться:
– Это у другой собачки, Симарглушка, ты ее не знаешь.
– Ладно тогда, – успокоился тот.
Федор оглянулся: сейф по-прежнему висел над полем. Он в очередной раз вспыхнул, и из него вывалился очередной странный предмет: мечта безумного инженера. Предмет был покрыт шерстью нежно-сиреневого цвета и оснащен буравом и веером-опахалом, которыми отбивалось от безымянных ходоков. Но предмету это не особо помогло: вскоре его разобрали на детали.
– Вот что за фигня такая? – задумался Федор вслух. – Для чего она?
Здесь все носило отпечаток ирреальности. Пейзаж поражал сюрреализмом: бескрайнее поле травы, среди которой видны соцветия иван-чая, такое же бесконечное небо: идеальной синевы, без единого облачка. И между ними зависший металлический ящик, окруженный сиянием – заменитель солнца, которому не нашлось места. А еще гудящие адепты, не спускающие глаз с объекта поклонения.
– Бог из машины, – предположил Полкан.
– В каком смысле? – не понял Федор.
– В прямом, Федя, – Полкан, похоже, окончательно оклемался. – Некий предмет, который отвечает на запросы людей. Они ему молятся, он посылает в ответ разные штуковины.
– Такие чудные?!
– Так просьб-то много, – Полкан расправил плечи. – На всех не угодишь. А тут одним махом. Хотя этим, – он указал подбородком в сторону безымянных ходоков, – нравится.
На мгновение у Федора мелькнула мысль привести в чувство оставшихся в траве ходоков. Мелькнула и пропала: всем не поможешь, да и поздно уже. Почему-то осознание этого факта больно отозвалось в душе Федора: он предал детские идеалы, разом сделавшись взрослым. Когда-то мечтал стать великим волшебником и исполнить желания всех людей. Что ж, за него это сделал бог из машины, и Федору придется смириться, что он обычный человек, и соизмерять свои возможности.
Сейф разразился фейерверком, из него один за другим посыпались невообразимые вещи: кресло-качалка с приделанными к нему лыжами – наверное, на таком кресле можно зимой рассекать по сугробам. Вывалилась помесь вентилятора и секатора, затем показался тостер на пружинах. При каждом прыжке из тостера вылетали подпеченные хлебцы.
Федор поймал себя на том, что снова завороженно смотрит на сейф, и отвернулся: как бы все не повторилось.
– Ладно, пошли отсюда, – Максимус поправил рюкзак и первым зашагал подальше от бога из машины.
Глава девятая. Стратим
Они разбили лагерь, не дожидаясь вечера: нужно было отдохнуть. Максим чувствовал себя отвратительно: его словно пропустили через отжимные вальцы стиральной машины. Он равнодушно наблюдал, как Федор ищет сухие ветви, чтобы разжечь костер, но сам не пошевельнулся: усталость, физическая и душевная, взяла вверх над голодом.
Среди редких деревьев проглядывало небо, по которому плыли тяжелые тучи. Дул ветер, наверняка, он нагонит дождь, и следовало соорудить навес, но Максим мог лишь сидеть, тупо глядя перед собой. Путники прошагали всего пару часов, но дорога далась всем трудно, только Федор сохранил энергичность.
Полкан и Оля лежали немного поодаль, даже Симаргл притомился: высунул язык и тяжело дышал. Максим закрыл глаза и мысленно снова очутился в ангаре: бесконечные полки тянутся куда-то к небу. А на полках чего только нет: катушечные и кассетные магнитофоны, радиолы, приемники, патефоны, проигрыватели – все разных эпох и предназначений. Такое ощущение, что находишься в музее, где собрали всю технику.
Максим бродил вдоль полок, не в силах оторваться от зрелища, хотя никогда не гнался за вещами. Но тут было всего слишком: слишком много, слишком хорошо. Новенькая техника, к которой не прикасались руки человека, хромированные детали, пластмасса без малейшей царапинки. Дотронуться было страшно: вдруг останется потное пятно? Если бы не Федор, блуждал бы там Максим веки вечные.
При мыслях об этом его охватило беспокойство: в дебри Заручья ушли не худшие, а лучшие ходоки, которые надеялись открыть новые тайны зачарованного места. А теперь кто служит золоту, кто погряз в вещизме, сотворив новый культ. Но ведь Максим был равнодушен и к первому, и ко второму. Почему же не смог устоять перед соблазном?
Шевельнулся червячок сомнения. Может, Максим сам себя не знает? Может, дорвись он до денег, славы и власти, это выжгло бы каленым железом иудину печать в душе? Ведь скольких людей меняют огонь, вода и медные трубы! Сколько из них не проходят испытания, поддавшись соблазнам. Выходит, и Максим такой же.
Федор тем временем отварил оставшиеся макароны: вот и все, припасы закончились – на дне котелка осталось совсем немного еды на вечер. Максим хотел отказаться, но внезапно ощутил сосущую пустоту в животе: инстинкты начали возвращаться. После трапезы он почувствовал, как начинает отпускать: по телу разлилось тепло, закололо пальцы на ногах, из ушей точно вытащили затычки. И тут Федор сказал: