Питер не мог поверить своим глазам. Он ожидал чего угодно, но только не этого. Пред ним во всей своей красе стоял живой пересмешник.
Наш герой сидел, словно громом пораженный. Птица шаловливо разглядывала его, затем медленным шагом направилась в сторону лужайки. Питер любовался, как грациозно она поднимает ноги и поворачивает голову — словно искусный учитель танцев в изысканном маскарадном костюме птицы. Прошествовав изящным семенящим шагом сквозь побеги гуавы, она похлопала крыльями. Раздался звук, будто кто-то тасовал колоду карт. Питер обратил внимание на длинные ресницы птицы. Когда она поднимала их, в больших искрящихся глазах вспыхивал добрый свет. Судя по всему, любопытство, которое выказала птица при виде Питера, было куда меньше, чем потрясение, испытанное Питером при взгляде на нее. Внезапно в кустах снова раздались шорох и хлопанье крыльев — это на лужайку выступила самка. При виде кавалера издаваемые ею высокие писклявые звуки сменились ласковым, утешающим бормотанием. Она подошла к самцу и слегка причесала перышки у него на грудке — так иная не в меру ревностная супруга поправляет галстук у своего благоверного. Сидя и наблюдая за происходящим, Питер чувствовал, как все его существо переполняется неизъяснимым волнением. Перед ним ласково кокетничала пара птиц, почитавшихся давным-давно вымершими.
У самца был глубокий вибрирующий голос. Представьте себе, что кто-то поставил в подпол виолончель и развлекается тем, что швыряет в нее картофелину за картофелиной, — такими звуками он призывал свою возлюбленную. Подруге же в тот момент было явно не до него: она приводила в порядок свой наряд примерно с таким же тщанием и раздражением, как пожилая леди, защемившая платье дверью лифта. Окончив туалет, она ответила несколькими неясными звуками, похожими на мурлыканье, и обе птицы ласково поглядели друг на друга и на Питера. Сойдясь, они скрестили клювы, словно заправские дуэлянты — стальные клинки, и внезапно застучали ими друг о друга, издавая при этом такой звук, будто кто-то проводил палкой по деревянному штакетнику. Сделав это, они воздели клювы к небу, закрыли глаза и затянули свою насмешливую песню.
«Ха! Ха! Хав! — выпевали они, да так, что горлышки дрожали. — Ха! Ха! Хав!»
На какое-то мгновение птицы замолкли, уставившись в землю, а затем самка исполнила короткий, но интригующий менуэт, в результате чего едва не упала клювом вниз. Закончив этот ритуал, птицы взглянули друг на друга с видимым выражением привязанности, коротко щелкнули клювами и принялись бродить по лужайке, поглядывая друг на друга и вороша листья в поисках насекомых.
Питер отряхнул с себя мох и землю. Птицы шаловливо поглядели на него и двинулись вперед. Они стояли почти рядом и смотрели на Питера с нескрываемым интересом. Наконец кавалер с видом гурмана, пробующего новый деликатес, ущипнул Питера за брюки, в ответ Питер протянул руку, и птицы стали нежно хватать его клювами за пальцы, потом переглянулись и затянули свое мягкое и мелодичное «Ха! Ха!.. Ха! Хав!», должно быть выражая таким образом впечатление от встречи. Они снова подергали клювами его брюки, затем рубашку и, подняв длинные ресницы, застилавшие темные глаза, пристально посмотрели ему в лицо. Наконец, продемонстрировав свое миролюбие и доброжелательство по отношению к пришельцу, они направились в кустарник, переговариваясь между собой глубокими вибрирующими звуками.
Питер лег на спину, пытаясь переварить произошедшее с ним невероятное событие. Он снова услышал, как Одри зовет его с края обрыва, но остался молча лежать, глядя в небо. Его переживания были сродни чувствам человека, который зашел в знакомую писчебумажную лавку купить поздравительную открытку, а там ему ни с того ни с сего предлагают чудом сохранившуюся Библию Иоганна Гутенберга. Или чувствам счастливца, который неожиданно обнаружил среди чердачного хлама считавшуюся утерянной скрипку Страдивари. Нет, случившееся с ним куда значительнее! Ведь если сохраняется надежда когда-нибудь с помощью науки докопаться до секретов скрипок Страдивари, то птицы, которых он только что видел, — уникальны. Исчезнут они — и ничто их не вернет.
— Питер, Питер! С тобой все в порядке? — В голосе Одри начинало звучать отчаяние.
У Питера по-прежнему кружилась голова от неожиданной встречи, но все же он собрался с силами и ответил:
— Одри… Ты слышишь меня?
— Да… С тобой все в порядке?
— Да, да, не волнуйся! Достань еще одну веревку, привяжи покрепче к дереву и скорей сюда. Я нашел кое-что невероятное.
— Да ты что?! Ты… уверен, что с тобой все в порядке?!
— Ну да же, да, — ответил он нетерпеливо. — Скорее сюда!
Несколько минут спустя она, словно богиня с неба, опустилась на землю рядом с ним.
— Ой, как ты меня напугал! — напустилась она на своего друга. — Что ж ты не отвечал, я так звала! Я уже думала, что ты сломал себе шею.
— Я вел беседу с парой птиц.
У Одри глаза на лоб полезли от удивления:
— С… парой птиц?
— С парой птиц-пересмешников.
Ее ярко-голубые глаза недоверчиво расширились:
— Как пересмешников?!
— Именно так. Настоящих, живых, полностью покрытых перьями пересмешников. Они даже клевали мне брюки.
Девушка обеспокоенно посмотрела на него.
— А ты случайно… не расшиб себе голову? — с тревогой спросила она.
— Вовсе нет, — сказал Питер. — Пойдем, я тебе покажу.
Он схватил ее за руку и потащил через кустарник туда, где скрылись птицы. А вот и они: гуляют себе по лужайке, ищут насекомых, весело кокетничают друг с другом — и всего в каких-нибудь пятнадцати метрах! Одри смотрела, не веря глазам своим.
— Вот это да!.. Клянусь Святым Петром и остальными апостолами — Тебе это не привиделось!
— Вот именно. Пара настоящих птиц-пересмешников в самом расцвете сил, — гордо сказал Питер.
— Питер… Это же невероятно! — воскликнула девушка.
Между тем пересмешники проявили к Одри особый интерес. Питера-то они уже успели обследовать с ног до головы, теперь настал черед его спутницы. Птицы нежно пощупали клювами джинсы и пальцы рук девушки, чтобы выяснить, являются ли они съедобными. Очевидно, сочтя, что полученной таким путем информации вполне достаточно, они снова клацнули клювами, подняли глаза к небу и хором затянули свое «Ха! Ха!.. Ха! Ха!».
Одри села на корточки и стала подзывать птиц, щелкая костяшками пальцев. Когда птицы подошли к ней вплотную, она ласково погладила им головы. От наслаждения пернатые закрыли глаза и заворковали.
— Ну, не очаровашки? — спросила она с восхищением, улыбаясь Питеру. — Они такие ручные… Прямо как домашние хохлатки.
— Вот потому-то их и перебили к чертовой матери, — сказал Питер. — Интересно, сколько их тут может быть?
— Это совсем крохотная долина. Не думаю, чтобы их здесь было много, — сказала Одри. — Может, только эта пара.
— Надеюсь, что нет, — ответил Питер, оглядевшись вокруг.
— Ну, так облазим все вокруг и выясним, — предложила девушка.
— Боже мой… Вот это да! — неожиданно выпалил Питер с такой горячностью, что испугал Одри и птиц-пересмешников.
— Что случилось? — удивленно спросила Одри.
— Да ты только взгляни… — в волнении пробормотал Питер. — Все деревья вокруг — деревья омбу…
— Боже… Это действительно так! — воскликнула Одри. — Фантастика, Питер! Взгляни… Да их тут десятки!.. Вся долина полна ими!.. То-то Феллугона будет рад!
— Не говоря уже о Стелле, — добавил Питер. — Все закачаются, когда мы вернемся и обо всем расскажем!
— Думаю, первым делом нужно, доложить Ганнибалу, — сказала Одри. — Но прежде облазим долину и выясним, нет ли там еще птиц.
Долина оказалась около полутора миль в длину и около полумили в ширину. По ней, извиваясь, тек поток который в одном месте расширялся, образуя небольшое озеро. Песок и грязь по берегам его были покрыты, будто ковром, узором из отпечатков лап пересмешников. Вот это здорово, — значит, их тут не одна дюжина. Но потребовалось некоторое время, чтобы отыскать и самих птиц. Облазив долину вдоль и поперек, наши отважные герои за два с половиной часа насчитали около четырехсот деревьев омбу и пятнадцать пар пересмешников. Кроме того, они открыли другой вход в долину и обнаружили, что с обеих сторон ее тянулись такие же обрывы, как тот, с которого они спустились. Двигаясь по течению реки, Питер и Одри подошли к расщелине в скале, через которую текла вода. Забравшись туда, они выяснили, что расщелина становится все уже и уже и в конце концов сужается настолько, что человек едва может пройти. В конце был виден солнечный свет и слышен звук водопада. Протиснувшись сквозь гущу ползучих растений, они обнаружили, что поток, образуя несколько небольших водопадов, устремляется в долину Матакамы. Было ясно, что если эту последнюю затопят, под водой окажется и Долина пересмешников.
— Как же с ними поступят? — спросила Одри по дороге к отвесной скале, с которой они спускались. — Переловят всех и перевезут куда-нибудь в другое место?
— Возможно. Правда, мне не совсем ясно, куда их можно перевезти. Но я надеюсь, им будет хорошо в любой долине. Впрочем, тем, кто станет это делать, придется проявить большую осторожность, иначе может возникнуть хорошенькая заварушка на религиозной почве.
— Как на религиозной? Почему на религиозной? — спросила Одри.
— Видишь ли, эта птица — считавшееся утраченным божество фангуасов, — сказал Питер. — Хотя не исключено, конечно, что все они сделались завзятыми христианами и теперь им на это наплевать.
— Как бы там ни было, я чувствую, что заварушка в результате нашего открытия будет та еще, — задумчиво сказала Одри.
Дальнейшие события подтвердили ее правоту, но в тот момент они и представить себе не могли, всю величину шума, который вызовет воскрешение пересмешников.
Было уже темно, когда наши путешественники добрались до обиталища Ганнибала, который как раз собирался приступить к обильному ужину. Когда они, грязные и растрепанные, ворвались к нему в столовую, он отложил вилку и устремил на них изумленный взор.