– Салли! – Я обхватил ее, пытаясь успокоить. – Спокойней, дорогая. Посиди спокойно.
– Не дури, Бен. Я совершенно спокойна. Только посмотри туда.
По-прежнему крепко обнимая ее, я посмотрел. И ничего не увидел.
– Ты не видишь его, Бен?
– Нет.
И тут, как лицо в рисунке-головоломке, он появился. Прямо перед нами, словно был тут всегда.
– Видишь? – Салли дрожала. – Скажи, что ты тоже видишь, Бен. Скажи, что я это не придумала.
– Да, – прошептал я, – да, мне кажется…
– Это Лунный город, Бен. Призрачный город бушменов… наш затерянный город, Бен. Это он…
Огромные смутные очертания. Я крепко зажмурился и снова открыл глаза. Город по-прежнему был перед нами.
Двойная стена вокруг тихой рощи, огромные симметричные линии на серебряной равнине, темные туманные контуры. Круги там, где стояли фаллические башни; некоторые закрыты деревьями рощи. За стенами – лабиринт прямоугольников нижнего города. Город в форме полумесяца, расположенный на берегу древнего исчезнувшего озера.
– Луна, – прошептал я. – Низкий угол. Высвечивает очертания фундаментов. Они настолько сровнены, что мы можем ходить по ним, жить прямо на них целый месяц! Света полной луны как раз достаточно, чтобы незаметные возвышения отбросили тени.
– Фотография!
– Да. С высоты в тридцать шесть тысяч футов свет падает тоже под достаточно низким углом и достаточно рассеян, чтобы дать нужный эффект.
– С небольшой высоты, вероятно, увидеть это невозможно, а вертолет высоко не поднимается, – предположила Салли.
– И тогда был полдень, – согласился я. – Солнце высоко, тени нет. Поэтому Лорен ничего не увидел с вертолета. – Все проще простого – а я растяпа. Вот вам так называемый гений! Должно быть, тест проводили тяп-ляп.
– Но ведь нет стен, Бен, нет башен, ничего нет. Только основания. Что же случилось с городом?
– Узнаем, Сал, – пообещал я. – А теперь давай отметим это место, пока оно снова не исчезло. – Я достал из рюкзака фонарик. – Одна вспышка – ко мне, две – от меня, три – двигайся влево, четыре – вправо; размахиваю фонариком – стой на месте. – Мы быстро согласовали простой код. – Я спущусь на равнину, а ты будешь сигналить. Вначале выведи меня на вершину большой башни, потом веди по периметру внешней стены. Нужно спешить: мы не знаем, сколько продлится эффект. Дай отбой, когда он прекратится.
Чуть больше часа я бегал по равнине в соответствии с указаниями Салли; наконец город начал расплываться и медленно исчез, луна приблизилась к зениту. Наверх, за Салли, я поднялся обнаженный по пояс: рубашку пришлось изорвать на тряпки, которые в качестве опознавательных знаков я привязывал к кустам и пучкам травы.
В лагере мы разожгли большой костер, и я достал бутылку «Глен Грант», чтобы отпраздновать событие. Мы были так возбуждены, нам столько предстояло обсудить, столькому удивиться, что спать мы не ложились очень долго.
Мы снова вернулись к эффекту освещения, сошлись на том, что в нем все дело, и с сожалением вспомнили, как близки были к разгадке в самый первый день, когда обсуждали действие лучей солнца под низким углом, в тот самый день, когда обнаружили раковину пресноводного моллюска. Мы поговорили и об этой раковине и ее значении.
– Снова клянусь, и пусть все боги будут свидетелями, что больше никогда не брошу предмет, имеющий силу научного доказательства, – поклялся я.
– Выпьем за это, – предложила Сал.
– Прекрасная мысль, – согласился я и снова наполнил стаканы.
Потом мы перешли к рассказу старика бушмена.
– Это еще раз доказывает, что в фольклоре все, каждая мелочь, каждая подробность основаны на фактах, возможно, искаженных. – После порции виски Салли потянуло на философию.
– Да, что греха таить, мой брат Ксаи мастер перевирать. Вспомни его рассказ о Лунном городе.
– Какое прекрасное название! Давай сохраним его, – предложила Салли. – А как ты думаешь, может, дедушка Ксаи и впрямь видел белого призрака?
– Вероятно, это был один из старых охотников или путешественников. Вспомни, мы сами чуть не получили статус духов.
– И не только фигурально, но и буквально, – напомнила Салли.
Луна во всем своем великолепии шествовала по небу, разговор шел своим чередом. Время от времени серьезное обсуждение переходило в выкрики:
– О Бен, это чудесно! У нас целый финикийский город, который предстоит исследовать. И все это только наше!
Или:
– Боже, Сал! Всю жизнь я мечтал о чем-то подобном.
Лишь далеко заполночь мы вернулись на землю, и Салли задала вопрос, имеющий практическое значение.
– Что нам делать, Бен? Нужно ли сообщать Лорену Стервесанту?
Я медленно налил себе еще виски, обдумывая вопрос.
– Как ты думаешь, Сал, не прорыть ли нам небольшой шурф, совсем небольшой, в основании? Только чтобы убедиться, что мы не выставим себя на посмешище.
– Бен, ты знаешь первейшее правило. Не рой наудачу. Ты можешь разрушить что-нибудь ценное. Надо подождать организованных раскопок, в нужной последовательности.
– Знаю, Сал. Просто не могу сдержаться. Один маленький шурф?
– Ну хорошо, – она улыбнулась. – Всего один маленький шурф.
– Наверно, надо поспать. Уже третий час.
Когда мы засыпали, Салли пробормотала мне в щеку:
– Я по-прежнему гадаю, что же произошло с нашим городом. Если бушмен не соврал, стены и башни рассеялись в воздухе.
– Да. Интересно будет выяснить.
Со всей силой характера, которую я иногда проявляю, я отверг искушение выкопать траншею внутри храмовой стены и выбрал место на фундаменте внешней стены в надежде причинить минимальный ущерб.
Салли жадно следила за моими действиями и иногда не просто советовала, а вмешивалась, я же с помощью обрывков своей рубашки наметил очертания будущей траншеи. Узкая щель три фута шириной и двадцать длиной, под прямым углом к основанию, должна была открыть пересечение горизонтов.
В своем блокноте Салли тщательно отметила положение каждого нашего условного знака. Я подготовил фотоаппараты, инструменты и брезент с «лендровера». Наша траншея пройдет всего в тридцати ярдах от палатки. Мы разбили лагерь буквально на древней стене.
Я расстелил брезент (буду складывать туда землю из траншеи), потом снял рубашку и отбросил в сторону. Я больше не стыдился обнажать свое тело при Салли. Поплевал на ладони, запомнил расположение ленточек, взял кирку и взглянул на Салли. Та в широкополой шляпе сидела на брезенте, поджав ноги.
– Готова? – я улыбнулся ей.
– До конца, партнер? – спросила она, и я был неприятно поражен. Это наши с Лореном слова. Другим мы их не говорим. Потом я вдруг подумал: «Какого дьявола? Ее я ведь тоже люблю».
– До конца, девушка, – согласился я и взмахнул киркой. Приятно было ощутить в руках легкую, как перышко, кирку; ее жало глубоко врезалось в песчаную почву. Я работал неторопливо, время от времени меняя кирку на лопату, но скоро пот ручейками заструился по моему телу и пропитал брюки. Землю из траншеи я выбрасывал на брезент. Салли начала тщательно ее просеивать. Она весело болтала во время работы, я в ответ только ухал, очередной раз взмахивая киркой.
К полудню я отрыл траншею на всю длину и на глубину в три фута. На восемнадцатидюймовой глубине песчаную почву сменил темный красноватый суглинок, еще влажный от недавних дождей. Мы отдохнули, поели консервов и выпили бутылку виндхукского пива, чтобы восполнить потерянную мной влагу.
– Знаешь, – Салли задумчиво смотрела на меня, – когда привыкнешь, в твоем теле обнаруживается странная красота.
Я покраснел до слез.
Я работал еще с час, потом кирка выбросила что-то черное. Я ударил еще раз – опять черное. Я отбросил кирку и нагнулся к дну траншеи.
– Что там? – сейчас же спросила Салли.
– Пепел, – сказал я. – Угли.
– Древний очаг, – предположила она.
– Возможно, – я решил не спешить соглашаться, чтобы потом иметь возможность подтрунивать над ее торопливостью. – Возьмем образцы для датирования.
Теперь я работал осторожно, стараясь вскрыть слой с пеплом, не задев его. Мы собрали образцы, выяснив, что толщина слоя пепла в разных местах колеблется от четверти дюйма до двух дюймов. Салли отметила глубину залегания и положение каждого образца, а я сфотографировал траншею и наши метки.
Потом мы распрямились и переглянулись.
– Слишком велико для очага, – сказала она, и я кивнул. – Дальше углубляться не надо, Бен. Кирка и лопата тут не годятся.
– Знаю, – сказал я. – Половину траншеи мы оставим, постараемся не трогать слой пепла, но в другой части я намерен добраться до основания.
– Я рада, что ты так сказал, – захлопала в ладоши Салли. – Я тоже так считаю.
– Начинай с того конца, а я с этого. Пойдем друг другу навстречу. – Мы начали снимать слой пепла с половины траншеи. Сразу под пеплом я обнаружил слой твердой глины и (хоть и не сказал этого) решил, что это строительная шпатлевка. Это был явно искусственный слой, он не мог появиться сам по себе.
– Осторожней, – предупредил я Салли.
– Велел человек с киркой и лопатой, – саркастически пробормотала она, не поднимая головы, и почти немедленно сделала первое открытие в руинах Лунного города.
Я пишу это, а передо мной – ее блокнот с грязными следами пальцев на страницах, где крупным девичьим почерком написано:
Траншея 1. Знак АС. 6.П.4. Глубина 4'2,5".
Предмет. Одна стеклянная бусина. Овальная. Голубая. Окружность 2,5 мм. С отверстием. Слегка смята.
Прим.: Найдена в слое пепла на уровне 1.
№ находки 1.
Эта лаконичная запись не дает представления о нашей радости, о том, как мы обнимались и смеялись при свете солнца. Типичная финикийская голубая торговая бусина. Я зажал этот крошечный стеклянный шарик в кулаке.
– Сберегу ее и затолкаю им в зад, – пригрозил я.
– Если зад у них такой же узкий, как мозги, тебе придется попотеть, дорогой Бен.
Я начал работать маленькой киркой и через пятнадцать минут сделал второе открытие. Обгорелый обломок кости.