– Только что со мной связался Ларкин, Сал. Завтра утром прилетает Лорен.
Ее негативная реакция меня разочаровала: мне казалось, что она преодолела свою первоначальную неприязнь к Лорену и он начал ей нравиться.
Я пошел встречать Лорена на полосу и, увидев его, поразился. Он потерял 20 фунтов веса, а его кожа, обычно здорового золотистого оттенка, стала бело-серой, как мел. Под глазами темнели пятна, похожие на синяки.
– Бен! – Он обнял меня за плечи. – Как приятно тебя видеть, старый разбойник. – Но голос у него был усталый, а на висках я заметил серебристые полоски, которых прежде не было.
– Господи, ты выглядишь ужасно.
– Спасибо. – Он сухо улыбнулся и забросил сумку с вещами на заднее сиденье «лендровера».
– Серьезно, Ло. Ты не болен? – Меня расстроил его усталый и болезненный вид.
– Мне пришлось нелегко, Бен, – признался он, садясь в «лендровер» рядом со мной. – Четыре недели шли переговоры, и я был вынужден сам вести их, никому не мог доверить. А противная сторона выставляла команды переговорщиков, меняя их, когда они уставали.
– Ты себя убиваешь, – бранил я его, точно надоедливая супруга. Он легко сжал мне руку и рассмеялся.
– У тебя рука ослабла, партнер.
– А стоило ли браться? Чем ты занимался?
– Роскошным проектом, Бен! Грандиозным! Медь и железо, Юго-Западная Африка, район реки Гунене, крупное месторождение руды с низким содержанием меди и высоким – железа. В целом – настоящее сокровище. – Усталость из его голоса исчезла. – Я разложил этих японских ублюдков на столе и высек. Чтобы получить металлы, они финансируют строительство глубоководной гавани и железной дороги. Это обойдется им в сто пятьдесят миллионов. – Он разволновался, бледные щеки порозовели. – Строительство, конечно, будет вести одна из моих компаний. – Он заговорщицки приложил палец к губам, и я рассмеялся. В таком настроении он мне особенно нравится. – Будем строить обогатительную фабрику и… – Он стал подробно объяснять свой замысел, смеясь и сжимая мне руку при каждом упоминании о тех пунктах сделки, по которым ему удалось победить.
– А что это тебе даст? – спросил я наконец, и он взглянул на меня, слегка сбитый с толку.
– Ты имеешь в виду деньги?
– Конечно! А что еще?
– Дьявол, Бен. Я уже объяснял. Деньги не самое главное. Дело не в деньгах, а в экспорте и занятости, в открытии новых источников ресурсов, будущем строительстве, в реализации потенциала нашей страны и… и…
– И еще в том, чтобы выбить дух из соперников, – предположил я.
Он снова рассмеялся.
– Ты слишком проницателен, Бен. Ты прав, и это тоже. Сама игра, а не счет.
– Видел последний выпуск журнала «Тайм»? – спросил я, зная, что это заденет его.
– Ради бога, Бен!
– Твое имя – в списке тридцати богатейших людей мира.
– Ублюдки! – мрачно сказал он. – Теперь все удвоят цены. Почему они не занимаются своими делами и не дают мне заниматься моими?
– Убивая себя?
– Ты прав, Бен. Я действительно устал и беру неделю отпуска. Целую неделю каникул.
– Замечательно, – усмехнулся я, – каникулы с твоими УМЛ, которые каждые полчаса приезжают на совещания, а все остальное время ты будешь вести переговоры по радио.
– Забудь об этом, – он улыбнулся. – Я собираюсь смыться и взять тебя с собой.
– Как это, Ло?
– Расскажу позже. – Он не стал отвечать на вопрос, потому что мы приблизились к развилке проселочной дороги, и я машинально затормозил, собираясь повернуть к домам.
– Прямо, Бен, – сказал Лорен. – Я хочу в пещеру. Я мечтал об этом неделями. – Голос его стал мягким и задумчивым. – Когда за столом переговоров мне приходилось туго, я вспоминал о мире и спокойствии этого места. Кажется, что… – он замолк и кашлянул в замешательстве.
Лорен не часто так говорит.
Салли работала у задней стены пещеры – розовая шелковая блуза, оливково-зеленые брюки, волосы распущены и блестят. Когда она пошла навстречу Лорену, я с легким удивлением отметил, что она впервые за много недель накрасила губы.
Салли сразу заметила его усталый вид, и в ее глазах появилась озабоченность, хотя она ничего не сказала. Небрежно, почти бесцеремонно поздоровавшись, она сразу вернулась к работе. А Лорен немедленно отправился к портрету белого царя. Я пошел с ним, и мы некоторое время молча рассматривали странную фигуру. Наконец Лорен заговорил:
– Тебе не кажется, что он хочет нам что-то сказать, Бен?
Странный вопрос для Лорена, но я ответил серьезно, ведь и спросил Лорен вполне серьезно.
– Нет, Ло, не кажется.
– Что-то в нем есть, – убежденно сказал Лорен. – Что-то ты… мы не заметили. Ключ к этому месту, к тайне пещеры.
– Ну, Ло, можно… – начал я, но он не слушал. Салли оставила свой мольберт и подошла к нам. Сев рядом с Лореном, она внимательно взглянула ему в лицо.
– Меня не покидает это чувство, Бен. Помнишь шахту в пустыне Опустошения? Мои геологи давали отрицательную оценку, но я чуял другое. Помнишь?
Я кивнул. Пустыня Опустошения давала теперь двадцать тысяч каратов алмазов в месяц.
– Что-то здесь есть. Я в этом уверен. Но что? – Он повернулся и посмотрел на меня так, будто я что-то скрывал от него. – Где это, Бен? Пол, стены, крыша?
– Бассейн, – сказал я.
– Хорошо, начнем с бассейна, – согласился он.
– Слишком глубоко, Ло. Никакой ныряльщик…
– А что ты знаешь о нырянии? – спросил он.
– Я нырял несколько раз.
– Ради бога, Бен! – резко перебил он. – Когда мне нужна операция на сердце, я отправляюсь к Крису Барнарду, а не к местному коновалу. Кто лучший ныряльщик в мире?
– Наверное, Кусто.
– Прекрасно. Мои люди свяжутся с ним. С бассейном ясно. Теперь пол. – Иметь дело с Лореном все равно что попасть в ураган. К исходу часа он наметил грандиозную схему тщательных исследований пещеры, потом обычным тоном предложил: – Ну что ж, Бен, отправляйся в лагерь. Хочу час побыть здесь в одиночестве.
Мне не хотелось лишаться его общества, но я сразу поднялся.
– Идем, Сал? – спросил я. Ведь Лорен хотел остаться один.
– Бен, я как раз в середине…
– Ничего, Бен, – сказал Лорен, – она мне не помешает.
И я оставил их в пещере.
Гостевой дом был давно готов, но я пошел туда, чтобы присмотреть за выгрузкой багажа Лорена. Я заметил, что кто-то нарезал диких лилий, растущих под утесами, и поставил букет в пивной кружке у постели. Я хотел поблагодарить матабеле, назначенного нашим поваром и дворецким, за этот небольшой, но приятный сюрприз. Цветы смягчали унылость дома.
Проверив, все ли нормально действует в доме Лорена, я отправился в большое бунгало и убедился, что в холодильнике вдоволь льда и холодной воды. Потом распечатал свежую бутылку «Глен Грант»: мы с Лореном оба питаем слабость к этому божественному напитку. Пока я занимался бутылкой, с раскопок вернулись Рал и Лесли, я слышал, как они прошли в соседний кабинет. Я не собрался подслушивать, но перегородки здесь тонкие, как бумага.
Рал рявкал, как рассерженный зверь, а Лесли пищала.
– Ты чудовище! – задыхаясь, воскликнула она; ясно было, что к ней применялось физическое воздействие. – Кто-нибудь увидит!
– Но то, что я собираюсь делать ночью, никто не увидит, – объявил Рал.
– Тише! – попыталась унять его Лесли, но тщетно.
– Пять недель. Я думал, он никогда не приедет. Я сходил с ума.
– О Ралли Далли, дорогой, – прошептала Лесли.
Я покраснел. Тихо поставил бутылку и выбрался из комнаты. Я отчасти недоумевал, почему прибытие Лорена – ясно ведь, что речь шла о нем, – внесло такое улучшение в физическую близость Рала и Лесли, и завидовал им: у меня таких надежд не было.
Всем нам осточертели бесконечные консервы. Лорен привез много свежих фруктов, овощей и мяса. На ужин у нас был молочный поросенок с золотисто-коричневой потрескавшейся корочкой, с жареной картошкой и зеленым горошком, и гигантская миска свежего салата. За столом разговаривали очень мало.
Когда унесли тарелки, Лорен закурил сигару. Я наполнил стаканы, и мы уселись в кружок. Вначале я рассказал Лорену о том, как мы открыли карьер, и о тех выводах, которые мы сделали. Затем я перешел к выставке, посвященной реконструкции города, подготовленной Салли.
Я не ожидал от Лорена такой реакции. Мне казалось, что ему, как и всем нам, будет просто интересно, но он принял мои слова как доказанный факт. Он очень взволновался, вскакивал со стула, рассматривал каждую иллюстрацию, задавал множество вопросов, иногда снова садился и напряженно всматривался в изображения. Лицо его, по-прежнему осунувшееся и изможденное, временами приобретало почти безумное выражение.
Салли с нарочитой театральностью приберегла белого царя напоследок, а когда повесила рисунок на доску, Лорен застыл. Белый царь был изображен в полном боевом вооружении: шлем и нагрудник из сверкающей бронзы, в руке щит, на поясе короткий меч. Рыже-золотистая борода причесана и уложена, поза царственная. За ним через большие ворота идут его оруженосцы: один несет боевой топор царя, другой – его лук и колчан со стрелами, а третий – золотой кубок вечной жизни.
Салли проявила немалое искусство, делая этот рисунок, и из всей серии он производил наибольшее впечатление. Мы все смотрели молча, потом я быстро подался вперед, от удивления пролив виски. Из-за золотой бороды я не замечал этого раньше, но теперь вдруг понял, кого Салли взяла в качестве модели. Я взглянул на Лорена: тот же высокий благородный лоб над широко расставленными пронзительными бледно-голубыми глазами, тот же прямой нос и изящно вырезанные ноздри, тот же гордый изгиб рта с чуть чувственной нижней губой.
– Бен! – Голос его звучал хрипло, он не отрывал взгляда от портрета. – Замечательно! До сегодняшнего вечера я не осознавал, что это значит. До сих пор это были всего лишь камни, несколько бусинок и кусочков золота. Я никогда не думал о живших тут людях. Как это важно, Бен! Эти люди, путешествуя, добирались до границ известного мира, они создали в дикой местности величественные сооружения… – Он замолчал и медленно покача