Я посмотрел под ноги, чтобы ненароком не наступить на сухую ветку, и на взрыхленной муравьями земле увидел отпечаток детской ноги.
Волосы на затылке у меня зашевелились: мы встретились с чем-то куда более опасным, чем львиный прайд. Я быстро взглянул на мертвого буйвола и впервые заметил маленький двухдюймовый стержень, торчащий из шеи. Тело буйвола вокруг него вспухло и затвердело.
– Ло! – хрипло прошептал я. – Надо отсюда убираться: это бушмены.
Голова Лорена дернулась, он посмотрел на меня. Я увидел, как раздулись и побелели его ноздри.
– Откуда ты знаешь? – так же хрипло спросил он.
– След у твоих ног, – ответил я, и он посмотрел вниз. – Стрела в шее буйвола.
Я убедил его.
– Тут ты специалист, Бен. Что нам делать?
Теперь мы оба обливались потом.
Я ответил:
– Не делать резких движений! Не поворачиваться спиной. Они следят за нами, Ло – вероятно, сейчас тоже.
Мы начали пятиться, сжимая оружие вспотевшими руками, беспокойно поглядывая по сторонам.
– Заговори с ними, Бен, ради бога, – прошептал Лорен. Я нашел время удивиться тому, что угроза яда может превратить в труса даже такого человека, как Лорен.
– Не хочу рисковать. Можно ждать любой реакции.
– А вдруг они сзади. – Голос Лорена дрожал; я чувствовал, как холодеет спина в ожидании стрелы. С каждым шагом назад мой страх убывал, и в пятидесяти ярдах от буйвола я осмелился крикнуть:
– Мир! Мы не желаем вам зла.
Ответ пришел незамедлительно, бестелесный, точно птичий щебет – казалось, нам ответил сам нагретый воздух.
– Скажи большому белоголовому, чтобы положил оружие, потому что мы его не знаем.
– Ксаи! – воскликнул я с облегчением и радостью. – Брат мой!
Глаза его ярче желтой луны,
Копыта выбивают огонь из железных холмов.
Мы все вместе пели песню буйвола. Мужчины сидели на корточках вокруг костра, хлопая себя в такт по ляжкам. Женщины, раскачиваясь, танцевали вокруг нас, изображая буйвола и храброго охотника. Огонь костра освещал их золотисто-желтую кожу, по-детски маленькие тела с удивительно выпяченными ягодицами и маленькие желтые груди, качавшиеся в ритме танца.
Птица-стрела вылетела из моей руки,
Быстрая, как пчела, как падающий ястреб.
На ветвях деревьев вокруг нас висело множество кусков мяса – для высушивания, а в темноте раздраженно кричали гиены и шакалы, принюхиваясь к дразнящим запахам.
Кровь его яркая, как цветок,
А плоть сладкая, как дикий мед.
Наконец танец кончился, и женщины с хихиканьем подсели к костру, чтобы затолкать еще мяса в свои круглые маленькие животы. Бушменов привлекает размер и сила, и для них Лорен был золотым великаном. Женщины откровенно и беззастенчиво обсуждали его достоинства, начав с головы и спускаясь все ниже, пока я не рассмеялся.
– Что тебя насмешило? – спросил Лорен.
Я объяснил.
– Боже, неужели они так сказали! – шокированный Лорен с ужасом посмотрел на женщин, а те, хихикая, прикрывали рты руками.
Я сидел между Ксаи и Лореном – один курил, другой ел сигару «Ромео и Джульетта» – и был их переводчиком. Они, оба страстные охотники, разговаривали о животных и птицах.
– Мой дед рассказывал мне, что в его молодости буйволы в этой земле ниже великой реки были многочисленны, как саранча, от них чернела земля, но скоро пришла красная болезнь.
– Чума крупного рогатого скота, – объяснил я Лорену.
– И, умирая, они падали друг на друга, и стервятники не могли взлетать от тяжести в желудках, и кости буйволов белели на солнце, точно поля намакванских маргариток весной.
Женщины и дети давно свернулись в пыли, как щенята, и уснули, а они все говорили. Они говорили о благородных животных и больших охотах, они стали у костра друзьями, и наконец Ксаи сказал мне:
– Я бы хотел поохотиться с ним. Я покажу ему слона вроде тех, которых знал мой дед, – с бивнями толщиной с мое туловище и длиной с древко копья.
«И тут кончается даже видимость поисков руин и караванных путей», – подумал я, видя, как осветилось лицо Лорена при этом предложении.
– Но он говорит, что «лендровер» нужно оставить здесь, – добавил я. – Они услышали нашу машину за час до появления, а слон очень старый и хитрый. Это значит, нужно поспать. Завтра будет дьявольски тяжелый день.
К восходу мы уже три часа находились в пути. Роса промочила наши брюки до колен, но от ходьбы мы согрелись; приходилось стараться, чтобы не потерять из виду маленьких коричневых человечков. Ксаи и Гал двигались той свободной рысцой, которая за день позволяет покрыть множество миль, их маленькие коричневые фигуры приплясывали впереди, пробираясь сквозь густые кусты.
– Как дела, Бен?
Я хмыкнул и переложил дробовик с одного плеча на другое.
– Хорошо идут, стервецы.
– Братец, это только начало, – предупредил я. Бушмены привели нас в неприветливую пересеченную местность, где из земли торчали неровные глыбы бурого железняка, покрытую густыми зарослями серого колючего кустарника; появились глубокие ущелья с крутыми стенами; жара усилилась и высасывала последние капли жидкости из наших тел, на рубашках выступили белые пятна соли. Именно такую местность выберет в качестве убежища старый слон, всю жизнь преследуемый людьми.
В полдень мы с полчаса отдохнули в тени большого камня, поверхность которого обжигала при прикосновении, выпили по несколько глотков теплой воды, пошли дальше и почти немедленно взяли след.
– Вот и вот. – Концом отравленной стрелы Ксаи обвел след слона на твердой почве. – Ты разве не видишь? – удивленно спросил он, когда мы стали вглядываться, наклонив головы. Ни я, ни Лорен не видели никаких признаков следа.
– Если это след слона, то я китайский лудильщик, – пробормотал Лорен. Но Ксаи уверенно двинулся по новому направлению через кусты, идя по следу, который мы с Лореном так и не смогли разглядеть. У вершины холма лежала груда слоновьего помета, еще влажного, несмотря на невероятную жару, и над ним висела туча желтых и оранжевых бабочек, привлеченных влагой. Помет походил на матрац из волокна кокосовой пальмы.
– Осень исьвиняюсь, – сказал я Лорену, – вася каслюля готова.
– Да он просто волшебник. – Лорен удивленно покачал головой, снимая тяжелое ружье с плеча.
Мы снова пошли, на этот раз медленно, с частыми остановками – Ксаи и Гал осматривали непроходимые заросли кустарника впереди. Идти в этом колючем кустарнике было очень трудно, приходилось обдумывать каждый шаг и делать его только по сигналу Ксаи. Когда его изящная рука с розовой ладонью показывала вперед, мы делали шаг, когда она замирала, останавливались.
«Идите», – приказала рука, и мы пошли. Вдруг: «Стоп!» Короткий резкий знак запрета; потом рука ударила в кулак другой руки, и кулак показал вперед: дурная примета указывать на добычу пальцем.
Мы стояли точно изваяния, наши лица блестели от пота; мы смотрели на серую стену кустарника и вдруг увидели призрачно-серую фигуру слона: он двигался неторопливой неуклюжей раскачивающейся походкой, серая сморщенная кожа свисала на животе большими складками и мешками, хвост облысел, спина – костлявая, сквозь кожу ясно проступали спинные позвонки. Старый слон. Большой слон.
«Оставайтесь на месте», – приказала мне и Галу рука Ксаи, и я кивнул в знак согласия.
«Иди со мной!» – указательный палец Ксаи повернулся к Лорену, согнулся, и они вместе стали обходить слона с фланга. Фигура бушмена рядом с большим телом Лорена казалась кукольной. Старик вел его туда, откуда удобно стрелять.
Слон остановился и начал объедать кустарник, осторожно обрывая кончиком хобота зеленые побеги, заталкивая их в пасть, совершенно не подозревая об опасности, а сбоку от него Лорен занял позицию для выстрела, расставил ноги, откинулся, готовясь встретить отдачу тяжелого ружья.
В жаркой тишине выстрел прозвучал оглушительно громко. Я слышал, как пуля ударила в тело, слон покачнулся от этого удара, обернулся к Лорену, высоко поднял большие желтые бивни, расставил огромные серые уши и пронзительно затрубил, увидев человека. Он трубил от гнева: его застарелая ненависть к людям вспыхнула ярким пламенем.
Развернувшись, он бросился в атаку, прячась за кустарником и не давая возможности выстрелить вторично. Я увидел, что Лорен повернулся и побежал в сторону, чтобы открыть линию огня. Его нога угодила в нору муравьеда, он упал, тяжело ударился о землю, ружье вылетело из его рук – и он остался лежать прямо на пути бегущего слона.
– Лорен! – закричал я и, вооруженный только дробовиком, сорвался с места, стараясь привлечь внимание нападавшего раненого самца.
– Сюда! – кричал я на бегу. – Сюда! – Стараясь увести слона, я краем глаза следил за Лореном – тот на четвереньках тяжело полз к ружью. – Эй! Эй! – заорал я во всю мочь, и самец замедлил бег и повернулся ко мне. Его маленькие поросячьи глазки отыскивали нового противника, хобот в поисках нового запаха поднялся.
Я вскинул дробовик и с тридцати футов прицелился в эти глазки, надеясь ослепить слона.
«Бам! Бам!» – Я выстрелил из обоих стволов прямо ему в морду, и он бросился на меня. Я почувствовал огромное облегчение: я увел слона от Лорена, это главное. Дрожащими пальцами я пытался перезарядить дробовик, зная, что не успею.
– Беги, Бен, беги! – пробился сквозь топот нападающего самца пронзительный голос Лорена. Но ноги отказались мне повиноваться, и я стоял перед бегущим слоном, глупо шаря по карманам в поисках зарядов, бесполезных против этой горы плоти, как зернышки перца.
Мой оцепеневший мозг воспринял грохот выстрела, потом другого. Серая гора по-прежнему неслась ко мне, но уже мертвая: череп слона разлетелся от удара тяжелой пули, как перезрелый плод.
Мои ноги точно вросли в землю, я не мог пошевелиться, не мог уклониться, и выставленный вперед хобот со свирепой силой ударил меня. Я почувствовал, что лечу. Последовал сильный удар о землю, яркая вспышка перед глазами, и я потерял сознание.