Он закончил так:
– Может быть, великий Баал и небесная Астарта, я ошибся в своих рассуждениях. Может быть, я согрешил. В таком случае я заслуживаю всего вашего гнева, несмотря на то, что вся моя жизнь была служением вам и верным исполнением долга. Я заслуживаю самого сурового наказания. – Для большего эффекта Хай выдержал паузу. – Сегодня я буду охотиться на слона. Клянусь жизнью, я буду в самом опасном месте. Там, где смерть – там буду я. Если я согрешил, пусть пронзят меня бивни слона. Если нет, позвольте мне жить и вернуться на грудь вашей жрице. Если вы даруете мне жизнь и любовь, клянусь верно служить вам до последнего дня, и ни один мужчина, ни одна женщина никогда не узнают об освобождении от обета, которое вы дали мне. – Он помолчал и закончил: – Вы любили – так сжальтесь над тем, кто любит.
Хай спустился с холма вполне удовлетворенный заключенным договором. Он будет выполнять свою часть условий. Не спрячется сегодня из отвращения к убийству. У богов будут все возможности выказать свой гнев. Во всяком случае Хай не сомневался, что только смерть может вырвать его из объятий Танит. Вкус этого плода был слишком сладок, чтобы от него отказаться.
– Хай! – крикнул Ланнон, когда тот появился в лагере. – Где ты был? – Царь, вооруженный, нетерпеливо расхаживал перед своей палаткой. Он быстро пошел навстречу Хаю. – День проходит, – крикнул он. – Разведчики на холмах сообщили о появлении стад.
Боевые слоны были готовы, на их шеях и в высоких башнях у них на спинах сидели погонщики. Охотники Ланнона собралась у палатки. Среди них Хай заметил славных начальников царской охоты: Мурсила с красным пьяным лицом, стройного молчаливого Задала, известного лучника Хайя и маленького желтого Ксаи, чья слава следопыта за последние годы необычайно выросла. За ними в толпе рабов возвышался черный гигант Тимон. Хай улыбнулся ему и заторопился вслед за Ланноном к рядам охотников.
Ланнон сказал:
– Ты едешь со мной, Птица Солнца.
И Хай ответил:
– Это большая честь, мой господин.
Мурсил дал Хаю слоновий лук. Мало кто мог натянуть это мощное оружие. Вырезанные из цельного ствола черного дерева, эти луки в центре достигали толщины мужского запястья, а тетивой для них служили перевитые кишки львов. Нужна огромная сила рук и груди, чтобы выпустить массивную пятифутовую стрелу с тяжелым стальным наконечником, оперенную перьями дикого гуся. Но такая стрела пролетает сто футов и глубоко погружается в тело слона. Она может поразить могучее сердце в клетке из ребер, может глубоко проникнуть в розовые легкие, а если ее выпустить с особым искусством – войти через ушное отверстие в крепкий костяной череп и поразить мозг.
– Я знаю, ты предпочитаешь лук копью, угодный Баалу, – почтительно сказал Мурсил. – А мои старые руки уже не могут натянуть лук.
– Спасибо, начальник охоты.
– Колчан полон. Я сам опробовал каждую стрелу, – заверил Мурсил, и Хай вслед за Ланноном прошел туда, где опустившись на колени ждал боевой слон. Это была высокая старая самка, на которую в бою можно положиться надежнее, чем на самца: у нее лучше характер, и она послушнее.
Вслед за Хаем Ланнон забрался в башню. В этом деревянном ящике было место для трех человек. Снаружи к нему прикрепили колчаны, головки стрел торчали оттуда так, что их удобно было взять рукой. У передней стенки башни стояли наготове копья, и Ланнон взял одно из них и задумчиво взвесил в руке.
– Хорошо уравновешено, – сказал он и посмотрел туда, где в беспокойстве ждали начальники охоты. Каждый стремился ехать с Великим Львом. Ланнон оглядел их, и его взгляд остановился на Ксаи. Он кивнул, и с трогательной благодарностью пигмей вскарабкался по боку слона.
Сильный толчок отбросил Хая к стенке башни – слон встал с колен. Они оказались на восемнадцатифутовой высоте, и погонщик пустил слона быстрой раскачивающейся рысцой. Они начали спускаться к выходу из долины.
– Я выбрал для нас хорошее место, – сказал Ланнон Хаю. – Там крутая тропа неожиданно спускается в небольшое углубление. Там мы их подождем.
Хай посмотрел назад и увидел, что остальные боевые слоны идут за ними. Все двадцать выстроились в цепочку, размахивая ушами, дергая хоботами. Охотники в башнях проверяли оружие и возбужденно разговаривали.
– На кого охотимся, мой господин? – спросил Хай. – Телята или кость?
– Прежде всего телята. Воспитатели слонов просят двадцать слонят в возрасте от пяти до десяти лет. Сегодня утром мы их захватим, потому что первыми в долину спустятся стада с кормящими самками. А потом будем охотиться за костью. Разведчики доложили, что в стадах много отличных самцов.
В углубление, о котором говорил Ланнон, круглое, примерно 500 шагов в поперечнике, со всех сторон вели крутые спуски. Слоновья тропа выныривала сюда из узкого скалистого прохода, пересекала углубление и снова уходила круто вверх. Все здесь заросло деревьями, и Ланнон поместил своего слона в засаде, скрыв его в густых зарослях у края. Слона опустили на колени для лучшего укрытия, и в ожидании Ланнон и Хай позавтракали холодными лепешками, сыром и солониной, запивая все красным вином. Охотничья пища, которую едят в засаде, и растущее возбуждение усиливает аппетит; за едой они все время посматривали на караульных, расставленных наверху, чтобы предупредить о приближении стад.
Еще не сошла роса, когда фигура на фоне неба яростно замахала руками. Ланнон довольно хмыкнул и вытер жир с пальцев и губ.
– Пошли, Птица Солнца, – сказал он, и они снова забрались на коленопреклоненного слона.
Последовало долгое ожидание, все более действовавшее на нервы. Вдруг маленький Ксаи шевельнулся и быстро замигал.
– Они здесь, – прошептал он, и почти немедленно в скалистом проходе показался дикий слон и остановился на краю углубления. Это была старая самка, серая, худая, без бивней. Она подозрительно осмотрелась, подняла хобот, набрала воздух и вдунула его себе в рот, где в верхней губе у слонов расположены обонятельные железы. Ветер дул от нее и относил запах человека. Она опустила хобот и пошла вперед.
За ней полился поток больших серых тел.
– Стадо с младенцами, – прошептал Ланнон, и Хай увидел слонят. Самые маленькие были самыми озорными и шумливыми, они визжали, прыгали и носились между ног матерей. Хай улыбнулся, когда один слоненок попытался на ходу присосаться к вымени матери, тычась в него своим маленьким хоботом, пока раздраженная мать не подобрала ветку и не хлестнула слоненка по заду. Малыш завизжал и послушно побежал за ней следом.
Теперь углубление заполнили дикие слоны, их горбатые спины плыли над кустами: стадо двигалось по древней дороге к безопасности.
Ланнон наклонился, коснулся плеча погонщика, и боевой слон встал, подняв их высоко в воздух, так что теперь они смотрели на добычу сверху вниз. По всему периметру вставали слоны с вооруженными людьми на спинах. Они окружили стадо – визг малышей и топот ног скрывали их приближение – и врезались в его середину.
Ланнон выбрал молодую самку с полувзрослым детенышем и метнул ей в шею копье, целясь в крупную артерию. Самка закричала от боли и тревоги, ярко-красная артериальная кровь полилась через хобот. Она покачнулась, смертельно раненная; из других башен в слонов полетел град копий. Сотни великанов обратились в бегство, лес задрожал от их топота и отчаянных попыток уйти.
Несмотря на обещание, данное богам, Хай не поднимал лук; он, как зачарованный, смотрел, как убивают охваченных ужасом животных. Вот старая самка, утыканная копьями и стрелами, набросилась на боевого слона, который от ее удара упал на колени. Люди вылетели из башни и попали под затоптавшие их ноги, а самка в боевом неистовстве отбежала, упала и издохла. Вот слоненок пытался выдернуть хоботом впившуюся в бок стрелу и визжал от боли – наконечник стрелы не поддавался. Вот другой слоненок тщетно старался поднять свою мертвую мать, теребя ее маленьким хоботом.
Ланнон кричал от возбуждения, бросая копья в шеи и спины со смертоносной точностью, и вокруг них становилось все больше серых тел.
Одна из самок напала на них сбоку; старая, злая, большая и сильная, как их боевой слон, она устремилась к ним. Ланнон повернулся, напружинился и бросил копье, но самка подняла хобот, и копье попало в него, глубоко ушло в этот самый чувствительный орган животного возле самых глаз. Самка закричала от боли, но не остановилась, и Хай с сожалением поднял лук. Он знал, что теперь слониху остановит только смерть.
Старая слониха подняла голову и замедлила бег, готовясь ударить. Пасть ее с отвисшей нижней губой была широко открыта. Хай натянул тетиву и выпустил стрелу прямо ей в глотку. Все пять футов стрелы исчезли в зияющей пасти, и Хай понял, что стрела вошла в мозг: слониха присела на задние ноги, вся дрожа, и испустила сдавленный крик. Веки ее дрогнули, она упала и затихла.
Они убили сорок одну самку, у тридцати из них были детеныши. Однако девять слонят воспитатели слонов отвергли как слишком молодых для того, чтобы выжить, и их убили одним милосердным ударом. Остальных окружили специально обученные самки и увели от окровавленных туш матерей. К полудню работа была закончена, и рабы занялись разделкой туш. Мясо относили к кострам, где его коптили. Углубление превратилось в смердящее кладбище, темное облако стервятников почти закрывало солнце.
В полдень Ланнон поел с вельможами и начальниками охоты. Свежепрожаренная слоновья требуха под горячим перечным соусом, вареное слоновье сердце, фаршированное диким рисом и оливками, лепешки и непременные амфоры зенгского вина – трапеза была под стать аппетиту охотников.
Ланнон был в прекрасном настроении, он расхаживал среди обедающих, смеялся и шутил, время от времени особо благодаря кого-нибудь из них. Возбуждение еще не спало, и, остановившись возле Хая, царь беззлобно подразнил его, не замышляя ничего худого:
– Моя бедная Птица Солнца, ты выпустил всего одну стрелу за всю охоту.
И только Хай собрался легко ответить, что для слона одна его стрела все равно что множество, как вдруг начальник охоты из Срединного царства, Задал, рассмеялся.