м Замир был опытным и умелым, он ловко обгонял своих соперников и ни в кого не врезался.
Гонки требовали его полного внимания, поэтому, когда я подсела к нему, устроившись за спиной, чтобы не мешать, он этого, кажется, не заметил. Мы шли уже на пятый или шестой круг, когда перед гоночным болидом с неба неожиданно выпал громко трубящий слон. Я взвизгнула и вцепилась в плечо Замира, вместе с ним уворачиваясь всем телом от внезапно появившейся преграды.
Два события произошли одно за другим. Мы с грохотом врезались в слона, и на экране замигали слова о проигрыше. А затем — прежде чем я успела расстроиться по этому поводу — Замир развернулся и с размаху ударил меня по лицу.
Мы замерли. Он — тяжело дыша и дрожа всем телом, а я… не веря в то, что произошло. Меня никогда не били. Никто и никогда не поднимал на меня руку. Обида всколыхнулась во мне, и я вскочила, резко отвернувшись и прикладывая ладони к горящей щеке.
— Я помешала тебе, да? — пробормотала сдавленным голосом, чувствуя, как слезы подкатывают к горлу. Да, он ребенок, притом необычный ребенок, и едва ли понимает, что творит, но… Я в тот момент не готова была это принять, не говоря уже о том, чтобы сделать вид, что ничего не произошло. — Тогда мне лучше уйти.
Шагнула к двери и вдруг почувствовала, что Замир вцепился в мою юбку, не давая уйти.
— Отпусти, — сказала я, не оборачиваясь, — я не нужна тебе. Отпусти.
«Прости». Голову будто пронзило молнией, заставив скривиться и схватиться за виски.
Это была не просто мысль, которую я случайно поймала, — Замир все еще держал блок. Нет, он целенаправленно отправил мне свою мысль, четко и ясно. Значит, он не просто эмпат — он способен, как и я, на обратную телепатию. Но если я научилась этому недавно, то Замир владел уже сейчас.
«Прости. Не уходи. Посиди со мной. Я дам тебе… поиграть». От направленной мыслеречи, точнее, от интенсивности передачи у меня вновь начала болеть голова.
«Потише, Замир, — попросила я так же мысленно. — И я не знаю этой игры. Тебе будет неинтересно».
Я обернулась, присаживаясь на корточки и глядя прямо в светлые глаза ребенка. Его лицо было все таким же бесстрастным, но я знала, что там, глубоко внутри себя, он все видит и понимает. Умеет чувствовать и привязываться.
— Я посижу еще полчаса, — вслух сказала я, не только для себя, но и для Кронберг, наблюдающей снаружи. — А потом пойду. Покажи, что у тебя еще есть из игр.
Вернулась к себе в задумчивом настроении. Мне было радостно, что я смогла достучаться до мальчика, но его способности пугали меня: он их не контролировал и легко мог причинить мне вред. Но… он не хотел этого. Теперь я знала это точно. Замир не был злым или жестоким, но он почти не способен понимать, что чувствуют другие люди. Мы были как зеркальные отражения друг друга — столь похожими, при этом все же чуть-чуть отличаясь: эмпат, не способный себя контролировать и сдерживать чувства, и телепат, причинявший другим боль своим даром.
Когда я уже собиралась переодеваться ко сну, в комнату заглянул стражник.
— Тай Альге приказал, если не спишь, привести тебя к нему, — хмуро сказал офицер. Я искренне удивилась. В последние дни я видела Ядгара мельком: даже находясь в своей загородной резиденции, он все время был в делах.
В личных покоях императора я оказалась в первый раз. Естественно, они были гораздо больше моих, но я не заметила какой-то особой роскоши. Разве что голографическое изображение нашей галактики на одной из стен и астрономический телескоп за открытыми дверями балкона выбивались из строгого, лаконичного, но при этом безликого дизайна, хоть что-то говоря о личных интересах Альге.
Сам он сидел развалившись в кресле на открытом балконе, держа в руках бокал вина и любуясь ночным небом. Романтично, но…
— Иди сюда, — приказал, едва услышав, что я вошла. Его холодный и скучающий голос тут же рассеял все романтические ассоциации.
Я послушно приблизилась.
— Садись, не стой столбом.
Аккуратно расправив юбку, присела на соседнее кресло, украдкой глядя на императора. Я решила, что он хочет расспросить меня о случившемся. Но вместо этого Альге заговорил о другом.
— Сегодня мне сообщили, что Карим Ли умер в своей камере. Самоубийство это было или убийство — пока неизвестно. Служба безопасности носом роет в столице, ища других участников заговора.
— Это действительно был заговор? — вежливо спросила, чувствуя, что от меня ждут какой-то реакции. На самом деле судьба Ли меня совсем не волновала.
— Есть основания считать, что Карима убили его же сообщники. Хоть он и не успел рассказать все и сдать остальных участников заговора, но тех данных, что нашли у него дома, было достаточно, чтобы уличить его в измене. Я тут вспомнил, что вы не очень ладили, он даже напал на тебя на корабле. Весьма непредусмотрительно и глупо с его стороны — так легко выдать свои опасения, что кто-то узнает о его измене… — Альге глотком допил вино и тут же налил себе новую порцию. — Скажи, ты знала, что он желал моего свержения?
— Нет. Я старалась не лезть в мысли Карима Ли.
— А если бы узнала, сказала бы об этом мне?
Я заколебалась, не зная, насколько можно быть честной.
— Говори как есть, не бойся. — Он развернулся ко мне, пристально изучая мое лицо.
— Нет. Если бы вы не спросили меня напрямую, я бы не сказала, — опустив глаза, я все же выговорила это четко и твердо.
Император мрачно улыбнулся.
— Верность и преданность — не то, что стоит ждать от рабов. Но мне не в чем тебя упрекать. — Он снова глотнул вина и тут же перевел разговор: — Откуда у тебя на лице синяк?
— Ваш сын сегодня ударил меня.
— Ударил слабый шестилетний ребенок, и у тебя уже синяк на лице? Ты действительно очень хрупкая, птичка, — усмехнулся Альге. — Расскажи, что произошло.
— Вы не знаете, мой господин?
— Я был занят, а до записи руки пока не дошли. Тем более не все можно увидеть на камерах, не так ли?
Стараясь не торопиться, я как можно более подробно и нейтрально описала ему, что произошло между мной и его сыном. Но, видимо, недостаточно нейтрально.
— Ты надулась и сердишься на Замира. Обиделась на шестилетку? — поддел меня правитель.
— Я не виновата в том, что глупый мальчишка проиграл! — Возмущение все же прорвалось в моем голосе. Я испуганно закрыла рот ладонью и вскочила, низко кланяясь: — Господин, простите. Я не хотела так говорить…
Император махнул рукой, явно забавляясь, и холод словно отступил, обнажив легкую рябь чувств.
— Садись… Я не злюсь на тебя. Ты сама порой как ребенок — но тем вернее, больше шансов поладить с Замиром. Скажи лучше: ты понимаешь, что легко отделалась? Я думаю, ты все еще помнишь вашу первую встречу… и чем она для тебя закончилась. И кстати, мы до сих пор не знаем точно, почему умер мой прошлый эспер.
Я затихла, осознав, что, даже если бы Замир ударил меня не рукой, а палкой, это все равно было бы лучше, чем полностью выжженные мозги.
— Получается, юный господин пожалел меня?
— Сдержался, хотя и был в тот момент сильно увлечен игрой. Это хорошо. Значит он, пусть пока и бессознательно, расположен к тебе. С Леном этого так и не произошло.
— Но почему? — вслух удивилась я. — Чем я так отличаюсь от вашего прежнего эспера?
— Во-первых, у тебя дар сильнее, чем у него, и ты владеешь обратной эмпатией.
— Ваш сын поставил блок. Едва ли я способна донести до него хоть что-нибудь.
— Практика показывает обратное, и я склонен верить в этом доктору Кронберг: от обратной эмпатии нет полной защиты. Даже когда ты контролируешь свои чувства, то все равно ощущаешься на физическом уровне совсем иначе, чем другие люди. С тобой… тепло. И Цехель об этом говорил, хотя уж он-то и вовсе должен быть не подвержен обаянию эмпатов. Думаю, мой сын тоже почувствовал это.
Я повела плечами, не понимая, как реагировать на его слова. Тепло? Пусть, но все же не в моих силах растопить холод моего господина.
— А во-вторых? — Решила перевести разговор. — Вы сказали, что я еще чем-то отличаюсь от Лена.
— Разве это не очевидно? — Альге вскинул брови, бросил хитрый взгляд на меня и разочарованно вздохнул. — Нет, конечно же, для тебя это не очевидно. Лен был сорокалетним дурачком с оттопыренными ушами. А ты женщина, молодая и красивая. Разве мой сын не мужчина, пусть и очень юный? Естественно, он отнесся к тебе снисходительнее, чем к Лену. Это в природе всех мужчин независимо от возраста.
Взгляд господина был таким откровенным, что мне стало не по себе. Я склонила голову, занавешивая лицо волосами.
— Ты порадовала меня сегодня. — Кажется, император тоже решил сменить тему. — Почему бы нам не отметить твой успех?
Откуда-то из-под стола он достал второй бокал и щедро плеснул в него из бутылки.
— Я не пью.
— Точно. Женщины обычно любят сладкое вино или шампанское. В следующий раз я прикажу принести и его.
— В следующий раз?
— Чему ты так удивляешься, Эрика? Твое присутствие мне приятно. А теперь выпей со мной.
Я не могла идти против прямого приказа своего хозяина. Молча взяла бокал и сделала символический глоток. Вино было действительно с кислинкой — такое Нибель любил пить в жару.
Альге налил себе еще. Судя по тому, что бутылка пуста, то он уже не совсем трезв. От этой мысли мне стало неуютно.
— Не закрывайся от меня, Эрика. И не надо снова начинать меня бояться. — Альге поднялся, подошел к краю перил и, уставившись в темноту, сказал будто и не мне: — Я устал.
«Вы слишком много работаете».
«Тренируешься?» — так же мысленно спросил император.
«Вы запретили мне использовать обратную телепатию с кем-то другим, так что да. И я не осмелюсь давать вам советы вслух».
— А так, значит, ты более смелая?
Мне не нужно было видеть лицо господина, чтобы чувствовать в его голосе улыбку. И та затаенная ярость, что ощущалась в Альге с тех пор, как он заговорил о Ли, как будто бы утихла. Надо же… то ли у него действительно стали появляться эмоции, то ли я просто научилась на него фокусироваться и ловить малейшие нюансы его настроения.