— Иди спать, — неожиданно велел император.
Неожиданно не только для меня, но и для себя. Я почувствовала некое сомнение в нем в этот момент, поэтому, прежде чем Альге передумал, пробормотала слова прощания и поспешно покинула императорские покои.
Полностью осознать, чем могло все закончиться, я смогла уже у себя в комнате. Он не собирался отпускать меня. Не в эту ночь. А в итоге все-таки позволил уйти, не коснувшись меня.
Так и повелось с тех пор. Утро было предоставлено мне самой, день и часть вечера я проводила с Замиром, а потом за мной присылал Ядгар Альге. Между нами с императором больше не было столь странных и откровенных разговоров, как в ту ночь, но он все так же не касался меня, держа невидимую границу. «Здоровье сына мне важнее, чем постельные утехи», — сказал он как-то мне, увидев, что я в очередной раз дернулась от его резкого движения.
Я узнавала обоих — и императора, и его наследника — с каждым днем все лучше и лучше. Училась подстраиваться под них, понимать. Ядгар и Замир оказались похожими друг на друга больше, чем я думала раньше. И даже вели себя одинаково, требуя моего присутствия рядом, но при этом не сближаясь.
Всякий раз, когда я приходила к Замиру, он делал вид, что один в комнате. Иногда требовался час или два, прежде чем мальчишка хоть немного открывался мне. Он все так же не пускал меня в свои игры, зато разрешил наблюдать за процессом. И уже не злился, когда я не сдерживала своих эмоций и нарушала привычное молчание. Вслух мы так и не говорили, хотя я терпеть не могла, когда Замир обращался ко мне мысленно: это всегда болезненно отдавало в висках, особенно если ребенок злился или расстраивался. А так происходило почти всегда, когда я уходила. Однажды он не выдержал и просто вцепился в мою юбку, обняв руками за талию. Именно тогда начала рушиться защита, которую он годами выстраивал вокруг себя.
Император… Император тоже играл в свои игры. Только, как у всех взрослых, его игры были гораздо скучнее. Чаще всего он усаживал меня в уголке с книжкой, которую я подбирала сама или которую Альге настоятельно советовал прочитать — он почему-то тоже озаботился моим образованием, поняв, что я ужасно невежественна в некоторых вопросах. Сам же он зарывался в бумаги, третировал бесконечными указаниями секретаря, вежливого молодого мужчину, обладавшего невероятным терпением, или же разговаривал с какими-то важными особами по кабинетному кому. Вначале я служила фоном, «приятным для глаза и чувств эстетическим дополнением», а затем император узнал, что я умею готовить вкусный кофе и разбираюсь в чае, и меня приставили к делу. Как служанку и курьера: подай, принеси, передай… Я не расстраивалась: быть служанкой или нянькой гораздо интереснее, чем комнатным украшением или домашней скотинкой.
В какой-то из дней в замок пожаловали гости. Если судить по помрачневшему виду Ядгара, не самые приятные, но которым нельзя было просто отказать. Вести принес секретарь, Тао Мацуми.
— Тайнэ Анхела прибыла.
— Одна?
— Нет, с ней ваша дочь и Диего Альварес.
— И Анхела наверняка хочет видеть меня — и немедленно? — саркастически вопросил император, раздраженно постукивая стилусом по столу. — Тогда веди.
Когда Мацуми вышел, я поднялась, намереваясь тоже уйти. Имя Анхелы было мне знакомо, и абсолютно не хотелось с ней встречаться. При дворе ее не любили.
— Останься, — приказал Альге.
— Но ваша жена захочет…
— Для тебя имеет значение то, чего захочу я, — поджав губы, недовольно сказал император. — А я хочу, чтобы ты осталась. И да, мне любопытно, что творится в хорошенькой головке моей жены. Так что будь добра, послушай не только ушками.
Я кивнула. Такая просьба была мне понятна. Я знала, что император и его третья супруга не особо ладили. Неудивительно, что он ей не доверял.
Нибель, мой прежний хозяин, тоже был женат. И супругу свою, особу умную и властную, берег и любил. Правда, держаться от ее острого язычка и непростого нрава предпочитал подальше, о чем сильно жалел после того, как она умерла. В день ее похорон я впервые увидела, как Нибель плакал.
Но одного взгляда на скучающее и презрительное выражение лица, с которым Альге встретил свою жену, мне хватило, чтобы понять, что ее смерть останется неоплаканной. Император даже подняться не удосужился, когда она вошла в кабинет в компании худощавого, скромно одетого человека.
— Ядгар, как я рада тебя видеть! Я скучала… — Голос у молодой женщины был низкий и мягкий. Он исключительно подходил ее внешности, такой же мягкой и женственной. Анхелу Альге можно было назвать по-настоящему красивой: зеленовато-синие глаза, прямой патрицианский нос, изящный овал лица и светлые длинные волосы, скромно заплетенные в косу. Невысокий рост, хрупкие плечи, тонкая талия и плавность движений — все это делало ее какой-то неземной, возвышенной.
Но если глаза могли обмануться ангельски-светлым обликом Анхелы, то мои способности эспера позволили безжалостно препарировать ее чувства и мысли, чтобы убедиться в том, что содержимое ничуть не совпадало со своей оболочкой. Была ли она на самом деле очаровательна? Ну, если вам нравятся дамочки, умеющие ласково улыбаться при желании выцарапать своему супругу глаза, то да. Крайне страстная особа. Интенсивность эмоций и хаотичный ворох мыслей Анхелы полностью поглотили мое внимание, так что ее спутник остался почти не замеченным мною.
— А ты, я вижу, не очень… — Императрица грустно опустила уголки тонких губ, бросая на меня весьма красноречивый взгляд. — Кто это? Только не говори, что новый секретарь!
— Нет, что ты, Анхела. Это всего лишь моя рабыня, — спокойно ответил Альге.
Я удостоилась еще одного взгляда, несравнимо более презрительного, чем раньше.
— Рабыня? Я не вижу на ней ни ошейника, ни клейма. И она сидит в твоем присутствии, не подумала поклониться мне! Разве рабы не должны знать свое место?
— Все мы рабы Господа, Анхела, а значит, равны перед его глазами и друг перед другом. Разве не так, падре Диего? — спросил насмешливо Ядгар, мысленно останавливая мою попытку вскочить. Как ни вбивали в меня когда-то правила поведения, стоило мне глубоко задуматься или увлечься чем-то, и я тут же о них забывала.
— Кесарю кесарево, а богу богово. У людей свои законы, — тут же ответствовал спутник императрицы, с любопытством разглядывая все вокруг, в том числе и меня. Сейчас я наконец заметила на его черной рубашке характерный белый воротничок священника. Довольно молодой, нет еще и сорока, худощавый, с коротко стриженными темными волосами и прямой линией бровей. У падре были рассеянный, немного близорукий взгляд и живая мимика, но при этом — ясное и холодное внимание и настороженность, совсем не вязавшиеся с добродушным и открытым выражением лица. Еще одно несоответствие, как и в случае с Анхелой. Но она, хоть я и видела ее вздорный характер, не показалась мне и вполовину такой же интересной, как этот падре. Хотя бы потому, что Анхела Альге была для меня открытой книгой, а Диего Альварес… спрятал свои мысли за блокирующим чипом.
Он знал, что у императора появился новый эспер, и заранее подготовился к возможной встрече с ним. В случайное совпадение верить было бы глупо. Наши глаза встретились, и я поняла, что в этот момент не только я смогла узнать тайну падре, но и он каким-то образом догадался обо мне. Альварес едва заметно выгнул бровь, как бы спрашивая: «Ну как, выдашь?» Я повела плечами, как будто бы разминая их: «Нет, мне это пока не интересно». Альге просил последить за своей женой, про спутника он не сказал ни слова. Не знаю, понял ли меня падре, но едва ощутимое напряжение в нем пропало, и он вновь перенес внимание на императора, сквозь полуприкрытые глаза следившего за нашим обменом знаками.
— Падре, к чему вы здесь?
— Я его попросила приехать со мной, — вмешалась Анхела, прежде чем Альварес успел открыть рот. — Сочла, что нашему малышу будет полезно присутствие святого отца…
Повеяло холодом.
— Нет, я же сказал! — Альге впервые с момента нашего знакомства повысил голос. — Я запретил крестить Замира, ты знаешь.
— Но я не об этом прошу, Ядгар. Я хочу, чтобы Замиру стало лучше, а для этого может хватить и беседы с падре Диего! Я ведь так его люблю! — Императрица почти молитвенно сложила руки. В глазах ее подозрительно блеснуло. «Переигрывает», — скучающе подумала я, очевидно, излишне «громко», так как Анхела вздрогнула и огляделась, а Альге прикусил губу, скрывая улыбку.
— Любишь падре? Довольно смело заявлять об этом в лицо своему мужу.
Женщина тут же взвилась.
— Не смейся надо мной, Ядгар! Я беспокоюсь о Замире не меньше, чем ты, и как мать чувствую, что ему нужно!
— Ты полгода пропадала за пределами Лонги, милая. Это не похоже на материнскую любовь.
— Я была в паломничестве. Болезнь сына — это результат наших с тобой грехов, мой муж. И я пыталась отмолить их за нас двоих!
— И наверняка считаешь, что доля моих грехов гораздо больше, чем твоя, — с фальшивым сожалением вздохнул Альге.
Анхела болезненно выпрямилась, сжав кулачки. Эта поза оскорбленной добродетели восхитила даже меня, знавшую то, что за ней скрывается.
— Мы поговорим с тобой позже, Ядгар. Не при твоей… — уничтожающий взгляд в мою сторону.
— Но при падре? — поддразнил ее император. — Ведь ты без него никуда. Кстати, хотел спросить: зачем ты сюда притащила еще и Зарину?
Императрица вздохнула, успокаиваясь, и выдавила из себя смиренную улыбку.
— Я беспокоилась о ней. В Кадисе Зарина вела себя неподобающе, поэтому я решила, что ей требуется внимание и контроль отца…
— Решила? — перебил жену Альге. — Милая, я не просил строить из себя добродетельную мамочку еще и с моей дочерью. Если ты начнешь вмешиваться в то, что тебя не касается, то я вмешаюсь в твою жизнь. И поверь, тебе это не понравится.
На мгновение я почувствовала жалость к тайнэ. Когда тебе угрожает такой человек, как Альге, это не так-то легко вынести. Анхела вышла, не сказав ни слова, а Альварес, ничуть не смутившись тем, что стал свиде