Дома юдзе на Лонге не были такими уж обителями разврата и похоти, как казалось иногда наивным туристам с других планет. Все они проходили обязательную регистрацию, а к женщинам, работающим там, предъявлялись жесткие требования — не только эстетические, но и этические. Например, к работе допускались девушки старше двадцати и не имеющие малолетних детей. Относилось это и к свободным гражданкам, и к рабыням. Притом те рабы, которые работали в сфере интимных услуг, получали отчисления в сумме четверти всех доходов своих хозяев, которые могли потратить только на собственный выкуп. Хотя многие из освободившихся рабынь потом надолго оставались в этом бизнесе, просто не зная, как заработать самим.
Дом юдзе, который посетил Цехель, носил название «Номер пять», но среди постоянных посетителей был прозван «цветочным» за любовь хозяйки, госпожи Юмико, украшать его живыми цветами. Девушек же звали по именам, не давая им цветочных прозвищ, — мадам не любила «всех этих глупостей».
Юдзе, которую раньше Юрий навещал чаще всего, звали Тамра. Она была из свободных и работать сюда пришла после неудачного брака — муж ее избивал, — однако не озлобилась, оставшись такой же жизнерадостной, как в юности. Сейчас ей было немного за тридцать. У нее была гладкая смуглая кожа, черные вьющиеся волосы ниже талии и пышная фигура, не изнуренная диетами. Несмотря на явно испанские корни, Тамру вряд ли можно было назвать страстной, но она была мила и, что самое главное, умела быть неназойливой. Юрий зарезервировал прелестницу еще днем, и теперь ему нужно было лишь оплатить услуги при входе комнату. Юдзе, как всегда, встретила его лично, легко поцеловала в уголок губи, обдав ароматом жасмина, радостно улыбнулась.
— Я думала, вы забыли меня, мой тай. Сколько я вас не видела? Полгода, не меньше. Неужели тай нашел ту, которая наконец добилась его верности?
— Ну, тогда бы меня тут не было. К сожалению, мое сердце слишком велико, чтобы принадлежать только одной женщине. Но тебя в нем не заменит никто!
Обычно Юрий не упускал возможности пофлиртовать с Тамрой, но сейчас не было в его голосе привычной игривости, и мысли были не здесь. Поймав взгляд юдзе, он, как бы извиняясь, пожал плечами.
— Надеюсь, твоя комната еще за тобой?
— Конечно. Прошу, мой тай.
Когда за ними закрылась дверь, посетитель страстно обнял девушку и прижал к стене, целуя карминовые губы. Тамра послушно прогнулась, обхватывая наемника ногами, глухо застонала… и обмякла. Аккуратно подняв юдзе на руки, Юрий перенес ее на кровать, проверил пульс и только тогда повернулся к мужчине, замершему в тени у окна.
— Мог бы дать мне немного времени, — недовольно сказал Цехель.
— Еще не хватало наблюдать за тем, как ты трахаешь шлюх.
Юрий поморщился.
— Грубо. Я о том, что, если Тамра не вспомнит, как мы добрались до кровати, это может вызвать у нее много вопросов.
— Я думал, она у тебя на крючке. Ты вроде помог ее сыну?
— Племяннику, — уточнил гардарик.
— Неважно. Используй свои навыки симаргла, если еще не разучился ими пользоваться.
— Дело не в этом. Если СБ решит копать под меня, ее будут допрашивать профессионалы. И мой гипноз раскусят достаточно быстро. А я, знаешь ли, не хочу привлекать к себе внимание, убивая всех подряд на своем пути.
— Ты просто излишне жалостлив, — усмехнулся собеседник.
Юрий включил свет и наконец увидел того, с кем говорил. Он не раз видел напарника в его новом облике, но все никак не мог к нему привыкнуть. Теперь Владимир Нижинский выглядел как коренной лонгиец: смуглокожий, кареглазый, с азиатским разрезом глаз благодаря пластике век. Он избавился даже от клановой татуировки, и только широкие скандинавские скулы напоминали, что этот лонгиец, На рад Гоу, был на самом деле его соотечественником. Выглядел он лет на сорок, хотя на самом деле был куда старше.
— Меня подозревают. И следят, — коротко сказал Цехель, усаживаясь на пол рядом с Владимиром и опираясь спиной о кровать.
— Так зачем же ты сюда пришел?
— СБ пока старается держать дистанцию и не будет слишком приближаться. У тебя, надеюсь, хватит ума уйти отсюда так же незаметно, как пришел?
Нижинский высокомерно усмехнулся.
— Что ты творишь? — не выдержал Юрий. — Ты подвергаешь опасности и себя, и мое задание. Ты спятил, когда решился пойти на все это?!
— Я просто немного форсирую события. Ты-то совсем расслабился, а ведь совет кланов не будет долго ждать…
— Совет кланов или ваш клан? Ты забыл, что вопрос о наследнике и его судьбе касается лишь Ксано?! Ты должен был только ждать?
— И контролировать. К тому же я не затронул интересы Ксано, решив убрать опасного эспера. Представь себе, эта рабыня сумела как-то почувствовать меня! — В голосе Владимира слышалось почти восхищение.
— И тем самым дал понять, что на Лонге есть те, кто заинтересован в эсперах и знает, как с ними справиться!
— Ну так ведь это уже забота семьи Ксано и Пестрых? — оскалил неожиданно острые зубы Нижинский.
Юрию следовало понять раньше: то, что сделал напарник, не было неосторожностью. Это было планомерной попыткой дискредитировать дом, к которому принадлежал Цехель: семью Ксано, из которой вышла мать Ядгара, и клан Пестрых псов, который их охранял. Клановые интриги, ничего больше.
Помимо выборного парламента и президента на Гардарике существовала еще и «тайная власть». Тайная для чужаков — гардарийцы хорошо знали, кто именно был хозяином планеты. Этой властью обладал совет кланов симарглов. Тех, кто контролировал семьи эсперов. Всего было девять семей, соответственно, и девять кланов симарглов — псов, хранивших и контролировавших одаренных. Взаимоотношения между эсперами и их псами всегда были сложными и противоречивыми, и сказать однозначно, что одаренные находились в подчинении у симарглов, было сложно. Обе стороны нуждались друг в друге и обычно находили способ мириться — особенно перед лицом врагов, коими нередко считались другие кланы.
После того как Хельга Ксано, мать Ядгара, покинула Гардарику, эта семья значительно ослабила свои позиции, а вместе с ней и клан Пестрых псов. Их место в совете попытались занять Северные псы. Несмотря на массовость самого клана Северных, с эсперами им не повезло. Слабоватые и малочисленные, одаренные семьи Дели не представляли особого интереса, и Северные мечтали лишить Пестрых их власти.
Поэтому они, желая ослабить вражеский дом, настаивали именно на лишении дара Замира Альге, а не на его возвращении роду Ксано. Правда, совет решил оставить последнее слово за Пестрыми и дать им самим решить судьбу мальчика. Вот только от сопровождения одного из Северных псов Юрию так и не удалось избавиться.
Владимир, до этого изображавший простого наблюдателя, решил наконец действовать, найдя для этого подходящий предлог. Да, Нижинский не мог вмешиваться в задание Юрия, но Эрика к этому заданию формально не относилась, не принадлежа к роду Ксано ни по крови, ни по закону. Но для того чтобы физически устранить эспера, мало было собственного желания, нужно было разрешение совета. А сам Цехель точно его не запрашивал.
— Ты сообщил в совет об Эрике? — спокойно уточнил Юрий. Напарник, ухмыляясь, кивнул. — Разве тебе не следовало посоветоваться со мной? Ведь именно я оценивал ее способности. И счел их полезными для Гардарики.
— Ох, прости, что мне пришлось взять на себя эту задачу, — скрестив руки на груди и нагло улыбаясь, съязвил Владимир. — Но ты не торопился, вот и пришлось взвалить ее решение на свои плечи. И я не счел твоего эспера полезным. Более того, твоя эмпатка опасна. Эта обратная эмпатия, конечно, занятная штука, но эмоциональная неустойчивость девушки делает ее ненадежной. Совет поддержал меня с условием, что я все сделаю чисто.
— У тебя не получилось. Прекрати охоту. Я пришлю дополнительные данные о новом эспере совету, а до того не вмешивайся.
— Ты мне приказываешь? — Нижинский вскинул темные брови и насмешливо покачал головой. — Мальчик, ты забываешься. Думаешь, что облизывание сапогов императора этой захудалой планетки делает тебя настоящим симарглом? Может, ты и кое-что другое ему позволяешь, чтобы получить доступ к его сыночку? С тебя станется…
Цехель одним движением поднялся, возвысившись над коренастым напарником почти на голову, левой ладонью скользнул по его щеке, будто лаская.
— Неужели ты ревнуешь? Тебе тоже захотелось тепла и ласки, милый? — почти пропел он, с удовлетворением замечая, как глаза напротив вспыхивают яростью.
Нижинский резко откинул чужую руку и ударил так, что Юрий отлетел назад.
— Ты отвратителен.
Цехель отвечать не стал, но не смог удержаться и отправил воздушный поцелуй. На ладони остался отпечаток крови с губ. Напарник скривился.
— Говори, что хотел, и я уйду. Не хочу дышать с таким, как ты, одним воздухом.
Разговор был серьезным, и спустя двадцать минут Владимир уже не выглядел таким уверенным.
— Нам нужно покинуть планету, если все так, как ты говоришь, — задумчиво сказал старый пес, впервые признавая, что Цехель может быть для него чем-то полезным.
— У меня есть причины задержаться. Если хочешь, можешь лететь.
— И оставить тебя здесь одного? — хмыкнул Нижинский.
— Заботишься? — едко спросил Юрий. — Не хочешь улетать — оставайся. Но тебе лучше покинуть Кадис и затаиться.
— Я предпочел бы позаботиться о той эмпатке, Эрике…
— Держись от нее подальше! — По довольному блеску в глазах собеседника Цехель понял, что его намеренно провоцируют.
— И чем она тебе так приглянулась? Или опять зуд в штанах? — почти мирно спросил Владимир. — Да, твоя эмпатка сильна, не спорю. Тот же самый импринтинг на докторе держался необыкновенно долго, тогда как обычная фиксация образа рассыпается через неделю после прекращения контакта эспера с объектом воздействия. И да, она почувствовала меня на расстоянии нескольких десятков метров. Но это лишь эмпатия, не более. Не особо надежная вещь, которую сложно контролировать и невозможно полноценно использовать.