Вера сожалела, что не может предоставить Сивцову убежище. У Людмилы тоже есть квартира, но, скорее всего, за ней наблюдает убийца, ведь как-то он выследил ее, когда ехала из дома в магазин. Не зная о его намерениях, можно предположить, что и для Сивцова он представляет опасность. Переехать в гостиницу или какой-то пансионат тоже невозможно, потому что при заселении нужно предъявлять паспорт, и все сразу станет известно полиции. Остается только один вариант — спрятаться к какой-нибудь глуши, чтобы там никто и не подумал его искать.
— У меня есть на примете такое место. На эту мысль меня натолкнул старый бабушкин чайник, — и Вера с любовью погладила его круглый бочок.
— Хочется надеяться, что вы не предложите мне ехать в Китай или Индию на чайные плантации. Других ассоциаций, связанных с чайником, у меня не возникает.
— Чайник — бабушкино наследство, — невозмутимо продолжала Вера, стараясь не замечать сарказма в словах Сивцова. — Есть еще ее дом! Чудесный дом с большим яблоневым садом и колодцем. Дом этот не где-то в деревне, где тебе пожелают доброго здоровья, если чихнешь на другом конце, а на хуторе. Чтобы встретить живую душу, нужно топать километра полтора. Правда, мы там давненько не были. Думаю, если протопить хорошенько и уборочку сделать, можно не просто жить, а с удовольствием. Как вам мой план?
— Гениально. Отправляться нужно немедленно. Лучше поехать на вашей машине, а по пути заглянем в магазин, купим все необходимое, чтобы не пришлось заезжать домой.
Хотели не брать Людмилу с собой, чтобы не подвергать опасности. Но, подумав, решили не оставлять ее одну.
Первой из подъезда вышла Вера, села за руль. Затем Людмила стремглав бросилась в машину и улеглась на заднем сиденье, накрывшись с головой пледом. Последним показался Сивцов, который спокойно и неторопливо шествовал к ожидавшей его машине.
Устроившись, компания отправилась в супермаркет, расположенный у выезда из города, как раз по пути к хутору. Эта дорога была хорошо знакома Вере. Все осталось прежним, только не было больше любимого родного человека. Странно было ехать в дом, хозяин которого ушел и уже никогда не вернется. Но, жизнь продолжается и в этот дом ехали люди, нуждающиеся в его защите.
Купив все необходимое, они продолжили путешествие. Покупки для одного непритязательного человека заполнили багажник и почти все заднее сиденье. Людмиле еле хватило места, чтобы разместиться, из-за чего она недовольно ворчала всю дорогу.
Чем ближе машина подъезжала к участку, тем большее волнение испытывала Вера. Так бывает, когда после долгого отсутствия человек возвращается в родные места, словно в детство. Когда до дома оставалось не более пятидесяти метров, и он должен был вот-вот показаться из-за зеленой стены высоких кустов сирени, Вера остановила машину и, оставив друзей, отправилась на разведку. На самом деле она не могла больше ехать, хотелось бежать, мчаться со всех ног, чтобы скорее очутиться в дорогом сердцу месте. Очень хотелось прийти сюда одной.
Ей всегда казалось, что бабушка понимает ее лучше, чем кто-то другой, она могла рассказать ей все свои детские тайны, не боясь непонимания или насмешек. В детстве Веру считали гадким утенком из-за худобы, высокого роста и нескладной фигуры. Бабушка говорила, что внучка красавица, и она верила ее словам. Иногда они вместе пили чай в комнате при свете старой лампы, и бабушка рассказывала о своей жизни.
За несколько дней до начала войны Ольга, так звали бабушку, отправилась в деревню к родителям. С двумя маленькими детьми ждала, когда ее муж, молодой офицер, приедет в отпуск. Но началась война, и мужа откомандировали в Ленинград отбивать непрекращающиеся атаки фашистов. Ольга получила от него лишь три письма, которые бережно хранила всю оставшуюся жизнь. Как и где погиб ее любимый, так и не узнала. В похоронке значилось, что пропал без вести. Война изменила ее жизнь, превратив молодую веселую красавицу в суровую молчаливую женщину. Она осталась в деревне, считая, что так будет проще прокормить детей. Трудилась в поле и на колхозной ферме, не боясь тяжелой работы, продолжая ждать и любить. Многие считали ее слишком замкнутой и высокомерной, но разве понять им было, сколько боли носила в своем сердце неприступная красавица.
Вера помнила, как иногда вечерами бабушка открывала старую шкатулку и доставала желтые треугольники дорогих ей писем. Смотрела на них, раскладывала, нежно разглаживая ладонью каждый сгиб, и начинала читать. Вера знала наизусть каждое слово, но слушала вновь и вновь, не смея пошевелиться. Это была только их с бабушкой тайна.
Когда Вера стала старше, любила секретничать с бабушкой о своих сердечных делах. Бабушка подходила к обсуждению таких вопросов очень серьезно. Доставала из комода старенькую колоду карт и гадала Вере на то, что ждет ее в будущем. Чтобы не выходило, умела сказать печальную новость так, что от нее не было грустно, даже наоборот. Одно повторяла бабушка, раскладывая карты для Веры, что выйдет она за военного. Так и случилось. После окончания школы ненадолго вышла замуж и муж ее, действительно, был военный. После развала Советского Союза развалилась и его воинская часть и отправился он на вольные хлеба. Впрочем, это уже совсем другая история…
Нахлынули воспоминания. Вера стояла, прислонившись спиной к забору, не в силах открыть калитку. Она еле сдерживалась, чтобы не заплакать. Много раз мысленно просила прощения за то, что не была рядом чаще, не поддержала, не помогла… Бабушка умерла от тяжелой болезни, которая, оказывается, мучила ее долгое время. Она ушла тихо, никого не напрягая и ни о чем не прося, как и жила.
Постояв еще немного, Вера вернулась к машине.
В доме пахло сыростью, но он все равно был уютным и не выглядел заброшенным. Казалось, хозяйка вышла ненадолго и скоро вернется. Чтобы не поддаваться нахлынувшей грусти, Вера принялась наводить порядок.
Стоя в дверном проеме, чтобы иметь возможность созерцать весь дом, она произнесла:
— Теперь здесь можно очень неплохо жить.
Людмила наводила порядок на кухне, а Сивцов занимался печкой, которую обязательно нужно было протопить, чтобы избавиться от запаха сырости.
Дом прогрелся быстро. Был он небольшим: всего одна комната, разделенная шкафом на гостиную и спальню. Русская печь с лежанкой. Когда печка топилась, тепло распространялось по всему дому. Дрова уютно потрескивали, наполняя его чудесным запахом.
Вера поставила вариться гречневую кашу в чугунке, добавив говяжью тушенку. Когда обед был готов, достала чугунок и сняла крышку — аромат, исходивший оттуда, заполнил весь дом. Каша была съедена моментально, словно это была не простая каша с тушенкой, а диковинный заморский деликатес.
Владимир Сергеевич, облизав ложку, потребовал, чтобы Вера немедленно написала рецепт, сообщив, что теперь намерен питаться только такой кашей. Его удивлению не было предела, когда узнал, что каши бывают не только гречневыми, но пшенными, перловыми и рисовыми. Что они могут быть не менее вкусными, чем сегодняшняя. Вера написала несколько подробных рецептов и вручила Сивцову. Сестры засобирались домой — предстояла длинная дорога.
Директор протянул Вере конверт, сказав, что это небольшой, но вполне заслуженный подарок. В нем лежала совсем немаленькая сумма. Вера категорически отказалась, заявив, что не может принять. Сивцов был настойчив, ведь он занял их дачу, поэтому они должны отправиться в другое место. В конверте деньги на путевки. Предложение показалось вполне справедливым. Из города непременно нужно исчезнуть, чтобы не подвергать жизнь Людмилы опасности. Барсукову тоже обещали уехать как можно скорее. Они рассчитывали на свои средства, но неожиданная поддержка лишней не была.
Сестры прощались с Владимиром Сергеевичем как с родным. Многое сблизило их за последнее время. Сивцов стоял у калитки и махал рукой так, как раньше провожала бабушка.
Людмила залезла в пухлый конверт и пересчитала купюры.
— Это для порядка. Может я ошибаюсь, но мне кажется, что тут хватит не только на путевки, но и на кофточки двум прелестным барышням.
— Барышня совершенно не возражает порадовать себя новой кофточкой и юбочкой, и, возможно, сумочкой, — засмеялась Вера.
От предстоящего мероприятия настроение заметно улучшилось. Время в дороге пролетело незаметно, в обсуждениях предстоящей поездки и новых нарядов. Они понимали, что следователь не разрешит уезжать особенно далеко, потому что главный свидетель может понадобиться в любое время, поэтому выбирать приходилось из тех пансионатов, которые располагались недалеко от города.
Домой вернулись, когда на улице было уже темно. Только перешагнули порог квартиры, как раздался требовательный звонок телефона. Вера даже вздрогнула от неожиданности. Она сразу узнала голос Барсукова. По его приветствию стало понятно, что он чем-то крайне недоволен.
«Какой скверный характер! — подумала Вера. — Вечно ему надо что-то объяснять, оправдываться… Может, напрасно я кормила его борщом как будущего зятя. Врагу не пожелаешь такого родственничка».
В трубку же защебетала:
— Здравствуйте, дорогой Вадим Петрович!
Вместо приветствия на нее обрушился поток вопросов. Где они были, почему не отвечают на телефонные звонки? Оказывается, он звонил не меньше двадцати раз, но никто не соизволил перезвонить. Вера начала было что-то объяснять, но в ответ услышала, что скоро он явится. Короткие гудки в трубке дали понять, что никакие возражения не принимаются.
Людмила уже успела напустить в ванную горячую воду и теперь лежала, нежась в розовой ароматной пене. Вера открыла дверь и ехидно хмыкнула, понимая, что скоро наслаждение будет безвозвратно испорчено.
— Вылезай, жених едет! — с этими словами Вера удалилась.
Через минуту сестра стояла на кухне, завернувшись в махровое полотенце.