ПРИРОДА И ТВОРЧЕСТВО
Ваза для цветов из поперечных спилов сучков
Л.А.Морозов
Ветки с плодовых деревьев, как правило, сжигают, а между прочим, это прекрасный материал для изготовления декоративных изделий. Поперечный спил сучков любого дерева имеет свою неповторимую текстуру, но особенно эффектно смотрятся ядровые породы (яблоня, вишня, дуб и др.). У них центральная часть (ядро) более темного цвета, а периферийная (заболонь) — более светлого.
Суть технологии изготовления изделий из поперечных спилов древесины заключается в наклейке их на форму-матрицу с дальнейшим заполнением промежутков между заготовками каким-нибудь наполнителем и последующей обработкой поверхности. В качестве формы-матрицы могут быть применены жестяные банки из-под пива, пустые баллончики от распыляющихся жидкостей, какие-либо пластмассовые и стеклянные емкости. Форму-матрицу также можно склеить из фанеры.
С помощью предлагаемой технологии изготавливаются различные вазы, карандашницы, шкатулки, декоративные панно, паркет и другие изделия.
Рассмотрим последовательность изготовления декоративной вазы (рис. 1). В качестве формы-матрицы мною был взят типовой баллончик из-под лака для волос (рис. 1,а).
Вначале необходимо срезать ножовкой по металлу верхнюю часть баллончика и обработать круглым надфилем горлышко по внутреннему диаметру (рис. 1,б). Запиливать надфилем нужно так, чтобы на внутренней поверхности стенок баллончика не было царапин. Внешнюю цилиндрическую поверхность зачищаем грубой шкуркой.
Рис. 1. Последовательность изготовления вазы:
а — исходная форма-матрица; б — формирование горлышка; в — наклейка пластинок; г — наклейка заготовок из спилов древесины; д — обмотка изоляционной лентой, заливка наполнителя; е — наклейка основания вазы
Для обеспечения устойчивости будущей вазы к донышку баллончика приклеивают металлическую пластину диаметром 49 мм, толщиной — 10–15 мм. Если нет возможности ее изготовить, то углубление в донышке баллончика можно залить свинцом. Далее лобзиком вырезаем кольцо 70x49 мм из доски толщиной 5—10 мм. Внутренний диаметр кольца подгоняем по наружному диаметру горлышка баллончика так, чтобы между ними не было зазора. По внутреннему диаметру кольца с одной стороны ножом или круглым напильником делается фаска. Также из дерева вырезают две круглые пластины диаметром 53 и 70 мм, толщиной 5-10 и 15–20 мм соответственно. Затем кольцо приклеивают к горлышку баллончика, а деревянную пластину диаметром 53 мм — к металлической пластине (рис. 1,в).
Для изготовления спилов сучков древесины необходимо подобрать сухие сучки без трещин диаметром от 32 до 10 мм и нарезать из них заготовки толщиной 8 мм. Для вазы потребуется порядка 20, 25, 50 заготовок диаметром 32–26, 25–16, 15–10 мм соответственно. Толщина всех заготовок должна быть одинаковой, от этого зависит трудоемкость выполнения последующих работ. С заготовок необходимо снять кору и слой камбия (тонкий мягкий слой между корой и древесиной). Одну плоскость заготовок необходимо скруглить плоским напильником по шаблону (рис. 2). Шаблон изготавливают из картона или плотной бумаги. Заготовки можно делать и из сырой древесины, но перед наклейкой их нужно просушить в течение двух недель.
Рис. 2.Обработка заготовок по шаблону
После изготовления заготовок их приклеивают, например, клеем ПВА плоской поверхностью к баллончику так, чтобы скругленные края заготовок образовали цилиндр (рис. 3).
Рис. 3.Расположение заготовок на форме-матрице
Лучше начинать приклеивать заготовки около донышка и горлышка баллончика, а затем уже оставшееся пространство. Заготовки у донышка необходимо наклеивать на 2–3 мм ниже деревянной пластины (рис. 1,г). Далее внешнюю поверхность приклеенных заготовок покрывают одним слоем лака. Это делают для того, чтобы исключить частичное проникновение наполнителя в древесину, а следовательно, и ее окраску в цвет наполнителя.
Потом полуфабрикат изделия обматывают внахлест изоляционной лентой или лейкопластырем. При этом слой ленты у горлышка должен перекрывать кольцо, а слой ленты у донышка должен быть заподлицо с деревянной пластиной (рис. 1,д).
Далее необходимо подготовить наполнитель, для которого лучше подходит эпоксидный клей. Для исключения его перерасхода полезно подсчитать необходимый объем. В эпоксидный клей добавляем сажу или другой краситель (мел, тальк, металлическую пудру и т. д.) в зависимости от художественного замысла мастера. Клей должен быть достаточно жидким (по вязкости примерно такой, как подсолнечное масло), поэтому его необходимо разбавить ацетоном или спиртом.
Затем полуфабрикат изделия ставим на горлышко, а сверху, в зазор между заготовками заподлицо с деревянной пластиной у донышка, заливаем клей (рис. 1,д). Его заливаем постепенно с одного края так, чтобы воздух мог выйти с другого края. Когда клей полностью затвердеет, изоляционную ленту удаляют, торец со стороны донышка выравнивают напильником и шкуркой. К нему приклеивают тем же клеем основание вазы — круглую пластину диаметром 70 мм (рис. 1, е).
Потом цилиндрическую поверхность вазы обрабатывают грубой, а затем мелкой шкуркой. Если есть возможность, то предварительную обработку лучше сделать на токарном станке или вручную на наждаке. При обработке шкуркой краситель втирается в сучки, они приобретают «грязный» вид. Поэтому после обработки мелкой шкуркой каждый сучок необходимо отциклевать краем стекла, не затрагивая при этом поверхность наполнителя. Как показывает опыт, лучше всего для этой цели подходит стекло разбитой лампочки. В конце вазу покрывают 4–5 слоями любого разбавленного лака.
♦ ЧТО СТАРЕНЬКОГО?
Как жить без микроволновки?
О.Г. Летчикова
Во все времена существовал в общественном сознании определенный набор предметов, которые необходимо иметь человеку, чтобы почувствовать свою значимость, приобрести определенный статус и вес в обществе. Давным-давно в такой набор входили несметные лари с припасами, меха, богатая утварь и украшения. Позже, когда общество окончательно разделилось на богатую аристократию и трудовое крестьянство, изменилась и система ценностей. Вожделенной мечтой хлебопашца стало приобретение коровы да лошади, а богатеи соревновались друг с другом в роскошестве дворцов, драгоценностей и великолепии вотчин.
В недавние советские времена можно было «спать спокойно», имея машину, дачу и квартиру, забитую коврами да хрусталями. Помните, за золотыми украшениями очереди выстраивались, и вставали мы в них, не зная даже, что же «выбросили» в продажу.
А сегодня общество вновь разделилось на богатых и бедных. Нынешний «прикид» пресловутых «новых русских» — это «мерседес» и вилла, до отказа забитая импортной бытовой техникой, среди которой не последнее место отводится микроволновой печке. Старые русские довольствуются тем, что осталось им от былых времен, а топливно-энергетический кризис и регулярные, если можно здесь применить это слово, невыплаты зарплаты заставляют забыть даже мечты об СВЧ и прочих новомодных усовершенствованиях быта.
Впрочем, вспомнив нашу не такую уж давнюю историю, можно заметить, что и во времена так называемой новой экономической политики (1921 — 2-я половина 30-х гг.) ничтожная часть наших сограждан шиковала, а большинство жили впроголодь. Сегодня о тех временах нам красноречиво рассказывают старые журналы, из которых мы можем узнать о непростой жизни наших соотечественников. Так, в популярном некогда журнале «Хочу все знать» за 1926 г. приводится описание несложного приспособления для готовки пищи, благодаря которому можно экономить топливно-энергетические ресурсы, да еще и сохранять пищу долгое время теплой. Можно сказать, что этот так называемый термос является прообразом микроволновки, недоступной сегодня большинству из нас.
Такой термос можно использовать на даче, если газа и электричества там не в избытке, а можно и дома, — ведь не секрет, что во многих регионах России ныне злодействует тяжелейший энергетический кризис. Возможно, совет семидесятилетней давности пригодится вам сегодня. Итак.
Термос в хозяйстве доставляет большое удобство. Топка печи и приготовление самого простого обеда берет не менее 3–4 часов; кроме того, надо затратить топливо, время и труд; если же семья обедает не одновременно, то приходится подогревать пищу несколько раз, что требует опять-таки времени, топлива и труда. Все это и многие другие неудобства совершенно отпадают, если в доме есть термос, т.ё. такой ящик, в котором можно, прокипятив суп на плите или примусе 20–30 минут, доварить его без огня. В термосе суп не только доварится через 3 часа, но и останется горячим в течение 6–8 часов, а теплым — около 12 часов.
Сделать самому термос очень просто. Материалы, которые идут на него, очень дешевы и есть во всяком хозяйстве.
Прежде всего надо сделать два ящика (рис. 1), наружный ящик должен быть настолько больше внутреннего, чтобы свободное пространство между их стенками было не меньше двух вершков (1 вершок = 4,5 см). Наружный ящик должен быть выше внутреннего не меньше, чем на 3–4 вершка. Внешним ящиком может послужить фанерный ящик из-под чая; внутренний же ящик, как и обе крышки к ним, могут быть сделаны из фанеры.
Рис. 1
Когда ящики и крышки заготовлены, их оклеивают как внутри, так и снаружи в 3–4 слоя газетной бумагой. Клеить надо простым клейстером.
Затем к дну внутреннего ящика снаружи во всех четырех углах приклеиваются столярным клеем четыре столбика, как бы ножки, высотой 2 вершка. Когда оклеенные ящики и крышки высохнут, на дно наружного ящика надо наложить на 2 вершка какого-либо материала, задерживающего тепло (изоляция), как-то: сухой мох, сено, нарезанная полосками и смятая бумага, расщепленная пакля и т. д.
Материал этот надо класть неплотно, чтобы между ним был воздух. Затем вставляют готовый внутренний ящик, приклеив столбики-ножки к дну наружного ящика. Ящик надо поместить так, чтобы со всех сторон было оставлено одинаково по 2 вершка пустого пространства; чтобы вернее установить ящик, можно со всех сторон между стенками поставить распорочки в 2 вершка длины. Затем все пустое пространство закладывается тем же материалом, что положен на дно.
Прежде чем заканчивать работу, надо сделать пробу, правильно ли сделан термос и хороша ли изоляция. Для этого надо, прокипятив картофель в плотно закрытом чугунке, поставить его во внутренний ящик; если котелок будет меньше ящика, то, поставив его посередине, пустое пространств в углах заполнить мятой газетной бумагой, затем закрыть внутренний ящик, положить сверху подушку, закрыть крышку наружного ящика и положить на нее что-либо тяжелое, чтобы она плотнее прилегала, и дать постоять час-полтора. Если все стороны наружного ящика, а также верх и низ останутся холодными, то материал между стенками положен в достаточном количестве и отвечает своему назначению, т. е. не пропускает тепла; если же какая-либо стенка будет хотя бы чуть-чуть теплая, то материала положено мало или же положен он слишком плотно, тогда надо прибавить или разрыхлить материал и вновь поставить пробу для варки.
Когда проверка покажет, что термос сделан правильно, надо заклеить толстой бумагой там, где положена изоляция; к крышкам приделать ремешки, служащие ручками; сшить по размерам верхнего ящика наволочку из какой-либо плотной материи, набить ее тем же материалом, который был употреблен для изоляции. Эта подушка кладется на крышку внутреннего ящика; края внешнего ящика обиваются кромкой сукна, а чтобы крышка плотно прилегала к ящику, устраивается какой-либо запор, как показано на рисунке.
Для красоты, а также для того, чтобы ящик еще лучше держал тепло, желательно, когда он будет совсем готов, оклеить его как снаружи, так и внутри обоями, и чем плотнее будут обои, тем лучше.
Крышку у внешнего ящика можно делать и не так, как показано на рисунке: она может просто накладываться на ящик, только тогда со всех четырех сторон ее надо туго притягивать к нему.
Внутренний ящик может быть разделен на два отделения двойной фанерной перегородкой. Пустое пространство такой перегородки тоже заполняется изоляционным материалом. В этом случае внутреннюю крышку следует делать не общей на оба отделения, а в виде двух отдельных крышек, плотно пригнанных друг к другу.
Для доварки пищи в термосе ее надо заготовлять следующим образом: в котел и кастрюлю с плотно пригнанной крышкой или сковородкой кладут сырое мясо и все другие сырые продукты, предназначенные для супа, в заготовленном виде, ставят на огонь и держат 20–30 минут после начала кипения; пену снимают, затем подправляют суп, плотно закрывают крышкой, дают еще раз вскипеть и опускают в термос. Через 3 часа суп готов и остается в термосе горячим 6–8 часов.
С кашей поступают так же, но когда она кипит на огне, ее надо несколько раз хорошо промешать.
Доваривать в термосе можно все: картофель, свеклу, рыбу, макароны и т. д. Конечно, их надо меньше кипятить на огне, чем суп или кашу, и меньше держать в термосе, чтобы не переварить.
С термосом работать очень легко и быстро. Каждый по собственному опыту узнает, что и поскольку надо кипятить.
Почему же в холодном ящике пища доваривается? Это происходит потому, что слой изолирующего вещества не дает уйти тому запасу тепла, который образовался при кипячении в плотно закрытой посуде. Этот запас тепла настолько значителен, что не только сохраняет пищу горячей, но и доваривает ее.
За границей давно пользуются термосами. Теперь же они входят в употребление и у нас. Конечно, те термосы сделаны не так, как здесь указано; они делаются на фабриках из металла, но основа их устройства та же, т. е. расстояние между горячими котлами и стенками ящика заполнено таким материалом, который очень медленно отдает тепло; для изоляции в фабричных термосах употребляют лучший и дорогой материал, например, пробку, асбест и т. д.
Если вам приглянулась идея «реанимации» старинного изобретения, смело беритесь за работу и не завидуйте обладателям новых микроволновок, ведь ученые утверждают, что они, во-первых, являются источником совсем не безвредных излучений, а во-вторых, за счет своей напичканности электроникой могут дать сбой с наступлением 2000 года (их, как и компьютеры, может постигнуть своеобразный «вирус»). Зато нашему почтенному термосу не страшен ни энергетический, ни компьютерный кризис.
Числом и мерою
А.Б. Иванов
Неузнаваемые близнецы
Из старых русских мер, наверное, лучше всего сохранились в памяти меры веса, во всяком случае некоторые из них. «Повезло», пожалуй, больше всех пуду. И причина тому — извечная страсть к приукрашиванию истины, эта воистину неизлечимая болезнь чиновников всех мастей и журналистов. Даже вовсе еще не старые люди помнят заполнявшие страницы газет и весь эфир победные реляции в общем-то о скромных успехах земледельцев. Так и пестрели сообщениями о «стопудовых урожаях», собранных в том или ином колхозе. Что и говорить: цифра «100» куда весомее звучит, чем равнозначное «16 центнеров с гектара», не говоря уже о том, что собрано с этого самого гектара 1,6 т зерна. А еще любили побаловаться двух- или даже трехпудовыми гирями мускулистые молодчики, особенно на глазах у восхищенных девиц.
Не забылись и фунты, правда, более всего в поговорках: «Узнать — почем фунт лиха», «Это тебе не фунт изюма» и иных подобных.
Пуд и фунт… В обиходе это 16 кг и 400 г. В точном же метрическом пересчете они составляют соответственно 16,38 кг и 409,512 г. В пуде, как нетрудно сосчитать, содержится ровно 40 фунтов. Так что меры эти, как мы видим, далеко не равновесные. И наверное, только самые дотошные языковеды не удивятся, если услышат, что и пуд и фунт — слова-близнецы, имеющие единого предка.
А предок этот — латинское слово роndus, в переводе означавшее просто «вес» или «груз» безотносительно к его размеру, восходящее к латинскому же глаголу роndero — «взвешиваю, оцениваю». Тут же рядом живет и наречие pondo — «весом» (во столько-то). Вместе с римскими легионами, а точнее, с облепившими их со всех сторон барышниками и маркитантами, все эти слова разошлись по всей Европе, прижились и дали начало новым, уже выражавшим определенную меру веса. В языках древнегерманских племен явилось слово phunt. И его использовали для выражения не слишком большого веса. А у сумрачных суровых скандинавов латинское pondus приобрело и иное звучание, и иной смысл: их pund стал выражать тяжесть, которую хоть и подымешь одной рукой, но не без труда.
Со скандинавами наши далекие предки вступили в общение на заре своей истории. Тогда же и меру их приняли, придав ей более удобное для славянского языка звучание «пуд». Позже и с немецкими ганзейскими купцами пришлось иметь дело, особенно новгородцам. И их «phunt» вошел в употребление в торговых сделках, сделавшись в русском произношении «фунтом». Тут, однако, стоит отметить, что сороковая часть пуда давно уже имела и собственное название на Руси, а именно «гривенка» (если говорить точно, то «гривенка большая», была еще и «малая» — ровно вдвое меньше). Состязание гривенки и фунта продолжалось несколько веков. Победил фунт. Почему? Точно объяснить это трудно. Быть может, потому, что краткость всегда имеет преимущество в разговорной речи. По ходу дела гривенка с фунтом общими усилиями (они тогда еще сосуществовали более или менее мирно) победили еще одну сходную меру — бухарский «ансы'рь». Такая мера встречается еще в XVI в., а позже о ней уже нет никаких упоминаний.
Были в российской метрологии и еще две меры для достаточно тяжелых грузов. Одна из них звалась ласт, составляла 72 пуда и звучала по большей части в морских портах. Путь ее прихода прослеживается без всякого труда — это просто немецкое слово die Last («груз»). Его точное значение сложилось постепенно, как-то само собой.
Другая крупная мера называлась берковец и применялась преимущественно для взвешивания пеньки — одного из важнейших товаров нашего вывоза (говоря современным языком — экспорта). Из пеньки, как известно, сучили канаты, прежде всего корабельные. И все так называемые «великие географические открытия» XV–XVII вв. были бы просто немыслимы без русской пеньки — очесов конопли, выращивавшейся на полях России. У берковца тоже достаточно сложная история. Ведь слово-то, как убеждают исследования филологов, поначалу звучало «пуд берковеск» — берковский пуд — и происходило от названия города Бьерке в стране викингов. И этот вдесятеро увеличенный пуд оказался удобным при торговых сделках, а потом, чтобы устранить путаницу, стали звать его просто «берковеск» и упростили в конце концов до берковца.
Мы перечислили самые употребительные меры больших и не слишком маленьких весов. Существовали, но как бы на обочине и некоторые другие. Так, воск ганзейским купцам новгородцы продавали «вощаными четвертями» — по 12 пудов в каждой. В самом же Новгороде воск продавали «головами». Их точный размер неизвестен, о приблизительном же можно догадаться по смыслу слова. С открытием этой меры связана одна удивительная история. Как известно, с обнаружением полвека назад новгородских берестяных грамот навсегда ушли в прошлое лживые россказни о поголовной безграмотности Древней Руси. И уже в первых грамотах археологам встретилось неведомое им слово «ии». Уж каких только не придумывалось ему толкований! Но вот отыскалась берестяная грамота на карельском языке, а в ней — то же самое слово. Карелы-археологи весело посмеялись тогда: ведь это всего-навсего «голова» по-карельски. Вощаная, как следовало из остального текста. А значит, славяне-новгородцы просто взяли и применили карельское слово, тем более что дань лесных их подданных — карелов в значительной степени состояла из воска, добытого на лесных бортях.
И еще были меры, связанные с использованием весов различного устройства. Весы ведь бывают разные: чашечные, рычажные и всякие прочие. Разве что пружинные появились много позже. Именовались все они по-разному, а заодно и некую меру обозначали. Среди рычажных весов встречались две разновидности — контарь и безмен. На контаре точка опоры неподвижна, а гиря движется вдоль рычага, у безмена — наоборот. Взвешивали на контарях большие тяжести, на безменах — малые. И одноименные единицы веса были различными. За 1 контарь принимался груз 2 с половиной пуда, а за безмен как меру — 2 с половиной фунта. Так и сторговывались на ярмарках: один безмен такого-то товара — такое-то количество денег. Удивителен путь, по которому пришли эти названия к нам: безмен из тюркских языков, а в них из арабского — там «ви'зна» означает весы. Контарь же проделал куда более длинное путешествие: тюркское «кантар» побывало тоже сперва в арабском. Но арабы не придумали такое понятие, а приспособили к своему выговору греческое слово «кентенарион», то же, в свою очередь, явилось переделкой латинского centenarios, означавшего единицу веса в сто римских фунтов (либр). А сегодня бытовой безмен частенько называют кантариком.
Но все же самыми употребительными мерами веса для не слишком малых его значений на Руси в течение долгих веков были пуд и фунт. А то, как и чем мерили малые веса, — это тема нашего следующего рассказа.
Подсказать начало приведенной поговорки едва ли надо: да и по сей день мы говорим, что ничто другое, а именно золотник отличается названным свойством. И многие, порывшись в памяти, вспоминают, что золотником исстари называлась некая малая единица веса. Тут еще, пожалуй, вспомнятся и уроки русского языка, и то, что ему свойственно полногласие в отличие от неполногласия его предка — славянского языка. И даже, наверное, полузабытые примеры приходят на ум: пленник и полон, молоко и млечный. И прочее в том же духе.
У русского золотника тоже есть пара — златник, подобно тому, как у поэтического злата есть прозаический двойник Золото.
Не будем дальше говорить загадками. Малая единица веса еще во времена Киевской Руси стала именоваться златником. И точно так же назывались первые русские монеты, которые начал чеканить, чтобы придать своей державе международное признание и влияние креститель
Руси великий равноапостольный киевский князь Владимир. Весили они чуть поменьше, чем позднейший русский золотник, но, несомненно, служили не только единицей стоимости, но и веса. Так повелось и в дальнейшем. Златник (поначалу иногда писали и «златница») обрел вскоре чисто русское полногласие, свойственное устной речи наших предков. А потом золотник соотнесли с более крупной мерой веса — гривенкой. Соотнесли — и получили соотношение 1:96. «Неудобно!» — скажете вы. Конечно, неудобно, но только до нас, столетиями привыкавших к десятиричной системе исчисления. Но ведь были и даже теперь есть и другие системы двоичной пользуется весь разрастающийся у нас на глазах компьютерный мир. А время мы мерим двенадцатиричной системой вперемешку с шестидесятиричной. Угловые размеры мерим градусами, которых в полном круге, как известно, 360. Многие народы, в том числе и русский, долго мерили всякие товары дюжинами — по 12 штук (еще «гроссами» — по 12 дюжин). Так что никакого особенного неудобства в том, что в гривенке (и сменившем ее фунте) оказалось восемь дюжин более мелких единиц. А когда фунт, как и гривенку, делили на меньшие части, то сами собой возникали законом не признанные, но в быту расхожие меры: полфунта, его же четверть или, скажем, «осьмушка» (1/8 часть). И натрое, и на шесть долей можно разделить с достаточной для повседневной жизни точностью фунт. Так что никто никаких неудобств не испытывал. Что же касается «осьмушек», то пожалуй, и сейчас можно еще встретить древних стариков и старушек, которые так называют 50-граммовые пачки чая или трубочного табака.
Научная метрология в предреволюционную пору в России достигла высокого развития. Вес фунта был определен с великой точностью как вес вполне определенного объема дистиллированной воды при определенной температуре. От него было просто перейти и к тончайшему значению золотника. В привычной для нас метрической мере золотнику соответствовала величина 4,27 грамма. На 96 частей разделили и золотник для вовсе уж малых количеств взвешиваемого вещества. Эти части назвали долями, в каждой из которых 44,43 миллиграмма. Так было в XIX и начале XX в. А во времена Московской Руси деления золотника были другими: его делили на 25 частей и каждую из них именовали «почкой». Если же требовался вес и того меньше, то «почку» делили на четыре части, почему-то именовавшиеся «пирогами». И их взвешивали на «почки» и «пироги». И не случайно встречаем мы в первом русском описании путешествия в Индию «Хождении за три моря» тверского купца и дозорщика торговых путей Афанасия Никитина: «А хорошего алмазу почка стоит здесь десять рублей» (заметим попутно — весьма дорого: за меньшие деньги на Руси можно было тогда купить целую вотчину, село с тяготеющими к нему деревеньками). Впрочем, для взвешивания самоцветов и жемчуга русские мастера знали и еще одну, издавна распространенную между ювелирами всего мира меру карат. В разное время и в разных странах его величина не была постоянной, колеблясь в пределах от 188,5 до 213,5 миллиграмма. А в 1907 г. был принят карат метрический, международный. В нем содержится ровно 200 миллиграммов. «Аптекарский вес!» — скажете вы. И как раз ошибетесь.
У аптекарей России со времен Петра I и до начала XX в. существовала своя, особенная «лестница» мер. Вот ее ступени: верхняя — аптекарский фунт, он же и нюрнбергский (именно из этого «вольного имперского города» разошелся он во все страны мира). В аптекарском фунте — 84 золотника, а в метрическом пересчете — 358,68 грамма. Такой фунт делили на 12 унций, каждую унцию — на 8 драхм. Далее шли скрупулы — по 3 на драхму. А уж скрупула содержала 20 гран. Ниже этой величины заходить аптекарям просто не позволяла тогдашняя техника взвешивания. Метрические соответствия всех этих аптекарских мер любители старинных рецептов, думается, без труда подсчитают сами, если будет тому необходимость.
Но не у одних аптекарей имелся свой собственный фунт. Был он и у артиллеристов. Предложил его небезызвестный «птенец гнезда Петрова», дальний родственник шотландских королей Яков Вилимович Брюс, достигший на русской службе и графского титула, и фельдмаршальского чина. Причина появления артиллерийского фунта весьма проста: вес исстари легче поддавался точному измерению, нежели линейные размеры. И еще в XVI в. немецкий пушечных дел мастер Георг Гартман предложил подстраивать калибр пушек и других артиллерийских орудий под вес пригодного для них ядра. Гартманорским особым артиллерийским фунтом пользовалась вся Западная Европа. И был он по многим причинам неудобен и плохо воспроизводим. Граф Брюс упростил артиллерийскую шкалу: однофунтовым он предложил считать орудие, для заряжения которого было пригодно сплошное чугунное шаровидное ядро диаметром один дюйм. Взвесили такой чугунный шарик — и оказалось, что весит он на 18 золотников больше, чем обычный, «торговый» фунт. Позже определили: 43 торговых фунта соответствуют 36 артиллерийским, брюсовским. И поступали так: сперва отливали с возможной тщательностью трех-, шести-, двенадцатифунтовые чугунные шары, делали по ним точные калибры, а уж по калибрам рассверливали пушечные стволы. Так и получались пушки «столько-то» фунтовые, а когда отливали широкозевные мортиры — там уж считали на пуды, но тоже особенные — состоящие из 40 артиллерийских фунтов. Надо еще заметить для точности, что на самом деле ядра пушек весили меньше своих калиберных братьев: ведь боевые ядра лили пустотелыми, что значительно усиливало их действие, а при случае позволяло наполнять их взрывчатым составом (такие разрывные снаряды именовали бомбами — те, что побольше, и гранатами — более малого калибра).
Но так или иначе, главное место среди старинных малых единиц веса принадлежало именно золотникам. От этого памятны они русским людям: ведь «свой золотничок чужого пуда дороже».
Наш первый вопрос в этот раз мы обратим, как того и требует хороший тон, не к читателям, а к прекрасным читательницам журнала. Им он наверняка не покажется странным. А спросим мы их вот о чем: скажите, когда вы надумали печь пирог, то чем вы будете отмерять для него муку? Ответы, конечно, будут разными. Кое-кто поопытней отсыпет ее прямо на глазок. У других, возможно, есть для того нарочно сберегаемая заветная кружка. А многие наверняка воспользуются обычным стаканом. Тем более что и в сборниках кулинарных рецептов очень часто советуют прибегать к этой мерке. И это вполне понятно: ведь для будущего кулинарного шедевра более всего важен используемый объем муки, вес же ее при этом как бы и не важен, хотя он напрямую связан с объемом и им в конечном итоге определяется.
Исстари важнейшим видом сыпучих веществ были как раз веши съедобные: зерно, мука, крупа и все такое прочее. И измерять их уже в глубокой древности люди начали не весом, а объемом, или — скажем так — мерами вместимости. В ход шел хозяйственный опыт, глазомер и прочие подобные качества, присущие даже тем, кто о геометрии и ее учении об объемах не имеет ни малейшего представления.
Первая известная нашим историкам мера вместимости называлась кадь. Название особого объяснения не требует, особенно если взять и сейчас еще бытующее слово «кадка». Это деревянный сосуд, для удобства изготовления круглый в плане, состоящий из деревянного дна и прикрепленных к нему отвесно, точно пригнанных друг к другу досок (их мастера-кадаши, они же и бочары, или бочкари, именуют иногда «клепками», а иногда — «ладами»), И скрепляющие клепки обручи тоже нужны — без них все сооружение окажется непрочным.
Как показывают исследования археологов, в кадях наши далекие предки хранили зерно. Постепенно выработался и наиболее удобный размер кадей: ведь будь они малыми «кадушками», много места потребуется для сохранения залога жизни семьи в течение целого года — хлебного припаса. А в чересчур огромных кадях зерно легче станет преть и придет в негодность. Именно кадь и стала во времена Киевской Руси достаточно твердо определенной мерой объема сыпучего товара. О точной ее вместимости ученые до сих пор не пришли к единому мнению. Одно из самых распространенных — что вмещалось в ней зерна примерно 14 пудов, или 230 кг в метрическом пересчете.
Кадь сама по себе вещь почти не подъемная, а тем более заполненная до краев. И вот стали постепенно входить в употребление ее доли — «половники» (половины), четверти и осьмины. Повезло в особенности четвертям — и не случайно. Ведь именно столько зерна требовалось, чтобы засеять основную, учитываемую при описаниях земельных угодий меру — примерно в половину старинной десятины. Эта мера тоже именовалась четвертью, а позже — четью. Такое название произошло от обыкновения древнерусских писцов писать иные слова «под титлом», то есть сокращенно. А из письменных текстов слово ушло и в живую речь.
Наряду с кадью в качестве меры вместимости нередко встречается бочка, а также оков. Бочка — это «бочковатая» кадь с выпуклыми наружу ладами. Ее куда легче катить по земле, вкатывать по сходням на струг или на взвоз амбара. Оков же — это бочка, окованная по краям железом, чтобы недобросовестные люди не могли врезать края и тем надуть того, с кем будет совершаться сделка. Так что, как видим, жульничество, столь распространившееся в наши времена засилья вороватых «новых русских», имеет достаточно давнюю историю, которую, правда, назвать «почтенной» язык не поворачивается.
К XVII в. и даже раньше кади как мера вышли из употребления. Отпали как единицы вместимости также оковы и бочки. На первое место вышли четверти, осьмины, а также полуосьмины. Полуосьмина делилась каждая на два четверика, а эти последние — на две четверки. Три последние меры изготавливались уже как образцовые, клеймились царскими клеймами и рассылались по городам и уездам для сравнения с ними тех мер, с помощью которых непосредственно и производились торговые операции.
Век Петра I, чреватый всяческой новизной, в этот набор мер ввел всего лишь одну новую — гарнец. Точнее же, не столько добавил, сколько заимствовал, правда, не из любимой великим преобразователем Голландии, а из Польши. Там эта мера, название которой родственно таким словам, как «горн», «гончар» и «горшок», существовала издавна. На Руси гарнец попросту включили в исконную систему мер вместимости и положили считать в четверке два гарнца. Протянули лесенку и дальше вниз, разделив каждый гарнец на 30 частей. Особого названия этой не особенно часто применяемой меры придумывать не стали, а именовали просто частью. Метрическое же ее соответствие — 0,1093 л в части. Таким образом, к революции в России сложилась четкая система емкостных мер для сыпучих предметов: 30 частей составляли гарнец. 2 гарнца давали в совокупности четверку. Из 4 четверок состоял четверик. 2 четверика давали полуосьмину, а 4 — осьмину целую. Наконец 2 осьмины складывались в четверть. И в XIX и начале XX в. это была самая крупная мера сухого сыпучего товара. Как курьез можно отметить, что количеством четвертей мерили не только зерно, крупу и прочие съестные припасы, но даже и каменный уголь. Так что, если в каком-нибудь старинном справочнике вы встретите упоминание о многих миллионах четвертей добытого в России угля — не удивляйтесь. Пересчитать этот объем в тонны совсем не сложно: надо просто умножить его на удельный вес угля, который можно найти в любом техническом справочнике. Само же это обстоятельство любопытно и показывает, как широко распространилась в системе русских исконных мер родня столь незамысловатого предмета, каким, бесспорно, можно назвать бочку.
(Продолжение следует)