Нат подошел к телефонной будке, снял трубку. Пусть диспетчер на станции решает, куда передавать его сообщение.
— Алло, я нахожусь на шоссе, — сказал он. — около автобусной остановки. В глубь острова летят огромные стаи птиц. На побережье собираются чайки.
— Спасибо, — усталый женский голос был лаконичен.
— Вы передадите мое сообщение?
— Да, да, — нетерпеливые нотки показывали, что телефонистка сыта по горло разными сообщениями. В трубке послышались длинные гудки.
«Они еще ни о чем не догадываются, — подумал Нат. — Им безразлично».
К остановке, громыхая, подъехал автобус. Из него выбралась Джил.
— Зачем тебе мотыга, пап?
— Забыл положить на место. — Нат взял ее за руку: — Холодно, идем скорее домой. Посмотрим, как быстро ты умеешь бегать.
Чайки были совсем близко. Беззвучно, словно тени, они кружили над полями.
— Смотри, пап, сколько чаек!
— Да. Идем быстрее.
— А куда они летят?
— Наверное, на остров. Туда, где теплее.
Сжав руку дочери, он бросился бежать по дороге.
— Подожди, пап. Я не могу так быстро.
Чайки повторяли маневры грачей и ворон. Их огромная стая закрыла небо, и ленты, составленные из тысяч птиц, вытягивались по четырем сторонам света.
— Пап, что это?
В отличие от грачей и галок, чайки выстраивались не для полета. Их тени продолжали кружиться над головой, с каждым кругом опускаясь все ниже. Казалось, что птицы ждут какого-то сигнала.
— Пусть они улетают, — захныкала Джил. — Я их боюсь. Зачем они летят к нашей дорожке!
Нат побежал, увлекая за собой Джил. Около фермы возился мистер Тригг, ставивший в гараж машину. На бегу Нат окликнул его:
— Вы не подбросите нас до дома?
Мистер Тригг обернулся на сиденье и посмотрел на них. На его радостном, румяном лице появилась улыбка.
— Кажется, сегодня вечером что-то будет, — проговорил он. — Видели чаек? Мы с Джимом решили немного поохотиться. В городе все прямо помешались на птицах: ни о чем другом говорить не могут. Мне сказали, у вас были неприятности ночью. Хотите ружье?
Нат отрицательно помотал головой.
Маленький автомобиль был забит вещами, но на заднем сиденье оставалось достаточно места, чтобы туда втиснулась Джил.
— Спасибо за ружье, — поблагодарил Нат. — Я был бы очень признателен, если бы вы отвезли Джил домой. Она боится птиц.
— Хорошо, — фермер отклонился назад и открыл заднюю дверцу, — пусть садится. А почему бы вам не остаться и не поохотиться с нами? Мы подергаем их за перышки!
Джил забралась в машину, и фермер выехал из гаража на дорогу. Нат пошел следом.
Должно быть, Тригг сошел с ума. Что пользы от ружья, когда от птиц темнеет небо?
Описывая в воздухе широкие круги, чайки приближались к ферме. Она была их следующей целью. Нат заторопился к своему коттеджу. Подходя, он видел, как автомобиль развернулся около крыльца и поехал обратно. Поравнявшись с Натом, он резко затормозил.
— Девочка дома, — сказал фермер, — твоя жена беспокоится. Ну, что ты обо всем этом думаешь? В городе говорят, что все это устроили русские. Накормили птиц какой-то дрянью.
— Как им это удалось? — вяло удивился Нат.
— Только меня не спрашивай. Сам знаешь, как выдуваются такие истории.
— Вы у себя на ферме укрепили окна? — спросил Нат.
— Глупости. У меня и без того хватает работы.
— На вашем месте я бы заколотил их.
— Чепуха! Бояться птиц? Если хотите, можете приходить всей семьей ночевать к нам на ферму.
— Нет, спасибо за предложение:
— Ну ладно. Увидимся завтра. Надеюсь попотчевать вас завтраком из жареных чаек!
Фермер ухмыльнулся и повернул машину к воротам.
Нат заторопился дальше. Мимо маленькой рощицы, мимо старого амбара и, наконец, через кусты, огораживающие оставшееся поле.
Перепрыгивая живую изгородь, он услышал шум крыльев за спиной. С высоты на него спикировала черноголовая чайка; промахнулась, поднялась и начала разворачиваться для нового захода. В ту же минуту к ней присоединились еще птицы: шесть, семь, дюжина. Нат отшвырнул мотыгу. Сражаться было бессмысленно. Прикрывая голову руками, он побежал к коттеджу.
Птицы продолжали атаковать — бесшумные, молчаливые. Только крылья со свистом рассекали холодный воздух — жуткие, хлопающие крылья. Предплечья, запястья, шея кровоточили от ударов.
Главное — не дать им добраться до глаз. Остальное несущественно.
С каждым заходом, с каждой новой атакой птицы становились смелее. И совершенно не думали о себе. Нацелившись слишком низко, они промахивались и разбивались, падали и простирались на земле.
Нат спотыкался об их тела, расшвыривал перед собой ногами. Добежав до двери, забарабанил в нее окровавленными кулаками.
— Откройте, — закричал он. — Это я. Откройте!
Над его головой застыл, изготовившись для атаки, крупный баклан. Чайки поотстали и теперь кружились в отдалении. Остался один баклан. Сложив крылья, птица камнем устремилась вниз. Нат закричал.
Дверь распахнулась. Пошатываясь, он перевалился через порог и налег на дверь изнутри.
Послышался глухой удар от падения баклана.
Жена перевязала ему раны. Они оказались неглубокими; больше всего пострадали кисти рук. Если бы не шапка, птицы добрались бы до головы, а баклан… он попросту раскроил бы ему череп.
Дети плакали. Они заметили кровь на руках отца.
— Все в порядке, — утешил их Нат. — Мне не больно.
Лицо жены было пепельно-серым.
— Я боялась выглянуть из-за чаек, — прошептала она. — Они стали собираться над домом, когда Джил вернулась с мистером Триггом. Дверь перекосило, и я не сразу смогла открыть ее, когда ты стучал.
— Слава богу, что они ждали меня, — сказал Нат. — Джил бы не добежала. Птицы летят на остров тысячами. Я видел их с автобусной остановки. Грачи, вороны — все крупные птицы. Летят к городам.
— Зачем, Нат?
— Чтобы уничтожить их. Сначала людей на улицах, потом тех, кто успел укрыться в домах.
— Почему молчит правительство? Разве нельзя вызвать авиацию?
— У них не было времени. Никто не ожидал такого. Послушаем, что передадут в шестичасовых новостях.
Нат прошелся по кухне. Жена смотрела на него. Джонни играл на полу. Только Джил выглядела встревоженной.
— Там птицы, — сказала она, — послушай, пап.
Нат прислушался. От окон, из-за двери доносился приглушенный шорох.
Крылья задевали стены, скользили, царапали деревянную поверхность, отыскивая путь вовнутрь. Тесная возня, шуршание долетали с карнизов. Временами слышался глухой удар, звук падения: какая-нибудь из птиц пикировала и разбивалась.
«Многие из них найдут свою смерть возле стен, — подумал Нат, — но не все. Их слишком много».
— Да, кто-то там возится, — проговорил он вслух. — На окнах крепкие запоры, птицам не удастся залететь вовнутрь.
Он прошелся по дому и проверил окна. Достал клинья, куски старой жести и укрепил прибитые доски.
Стук молотка помогал заглушить возню птиц, шуршание, постукивание и — более зловещий звук — звон бьющихся стекол.
— Включи приемник, — попросил он жену.
Потом поднялся в спальни и укрепил окна там. Наверху хорошо различались возня птиц на крыше, царапанье их коготков: резкие, скрежещущие звуки.
Этой ночью придется всей семьей спать на кухне, поддерживая огонь в очаге. Камины в спальнях представляли определенную опасность. Закрывавшие их доски могли уступить натиску. На кухне будет безопаснее их-за разведенного огня.
Перед детьми нужно будет притвориться, что они играют в путешественников. Если произойдет худшее и птицы ворвутся через камины в спальни, пройдут часы — возможно, дни, — прежде чем они одолеют двери. Нападающие окажутся заперты в спальнях, беспомощные, бессильные. Набившись вместе, они задохнутся и погибнут.
Нат начал сносить вниз матрацы с кроватей. Глаза жены расширились: на мгновение ей показалось, что птицы уже заняли спальни.
— Ну, ребята, — бодро произнес Нат, — сегодня все вместе будем ночевать на кухне. Разведем огонь, запрем двери. Пусть себе птицы стучат наверху.
«Теперь мы в безопасности, — подумал он, — во всяком случае, в эту ночь. Единственное, что беспокоит, — еда. Еда и уголь для очага. Припасов хватит дня на два или на три, не больше. Но за это время…»
Какая польза загадывать так далеко вперед. К тому же есть радио; им должны передать, что делать дальше.
Только сейчас Нат заметил, что в эфире звучит одна музыка. Он знал причину. Программы отменяли в исключительных случаях. Последний раз так было в войну, во время массированного налета немецкой авиации. Иногда музыку транслировали во время выборов, однако не круглые сутки.
В шесть часов вечера музыка смолкла. Послышались сигналы точного времени, затем последовала пауза и заговорил диктор. Его голос был серьезным, почти торжественным — полная противоположность звучавшему в утренних сообщениях.
«Говорит Лондон, — сказал он. — Сегодня в четыре часа дня в стране введено чрезвычайное положение. В настоящее время предпринимаются усилия по обеспечению безопасности граждан и сохранности имущества населения. Однако не следует ожидать немедленных результатов в связи с принимаемыми мерами из-за непредсказуемой и беспримерной природы возникшего кризиса. Всем домовладельцам следует принять дополнительные меры предосторожности в своих жилищах. В местах, где несколько человек проживают вместе, в квартирах и гостиницах необходимо объединить усилия, чтобы воспрепятствовать вторжению птиц. Настоятельно рекомендуем не покидать сегодня вечером своих квартир.
Птицы огромными стаями нападают на каждого выходящего на улицу и уже атакуют здания. Однако, если соблюдать меры предосторожности, им не удается проникнуть внутрь.
Призываем население сохранять спокойствие. Ввиду исключительной природы возникшей перед нами опасности последующие радиопередачи прерываются до семи часов утра».
Проиграли национальный гимн, и динамик затих.