– Вы говорите так, словно любите вашу жену, – заметил я.
Он кивнул.
– Я действительно люблю ее.
– Вы пытаетесь убедить меня, что любили сразу двух женщин?
Господин Накадзима помолчал, старательно подбирая слова.
– Если бы вы спросили меня об этом раньше, до того, как я встретился с Кеико, я бы сказал, что это невозможно. Даже теперь мне хочется думать, что чувства, которые я испытывал к Кеико, отличались от моих чувств к жене. Мне было бы проще списать то, что у меня было с вашей сестрой, на временное помрачение рассудка либо признаться, что мой брак был ошибкой. Но я не могу сказать ни то ни другое. Я любил Кеико и люблю до сих пор, да и всегда буду любить. И люблю свою жену. Вы понимаете это, господин Ишида?
– Мое мнение не имеет значения, – ответил я.
– Поначалу я думал, что справлюсь с такой ситуацией и никому не причиню боль, – вздохнул он. – Но теперь, когда я думаю над этим, мне ясно, что Кеико ужасно страдала и обижалась, хоть ничего не говорила.
Он посмотрел на меня, словно ожидая ответа, но я продолжал молчать, не сводя с него глаз.
– Рано или поздно моя жена узнала об этом, – продолжал он. – Для нее это стало страшным ударом. Она всегда была эмоционально хрупкой. Пожалуйста, поймите, ведь она тоже жертва, и виноват во всем только я один. То, что совершила моя жена или, по крайней мере, я предполагаю, что она совершила это, непростительно, но она не чудовище. Она…
– Пожалуйста, перестаньте оправдываться, – перебил я, не желая больше слушать его лепет. – Моя сестра убита, и это делает вашу жену убийцей. В этом вся правда.
Мои слова заставили его замолчать. Не поднимая головы, он барабанил пальцами по краю стола. А я думал о его дочери и ее непредсказуемом поведении – прогулах, воровстве, ночных прогулках. Замечал ли он, что она переживает из-за исчезновения матери? Понимал ли, какой вред он ей нанес?
– Кроме того, что вы уже рассказали, есть что-нибудь еще, что мне нужно знать? – спросил я.
– Господин Ишида, если вы собираетесь сообщить об этом в полицию, боюсь, что ее все равно не найдут. Я говорил некоторым людям, что моя жена вернулась к родителям, но на самом деле она сирота.
– В мои намерения это совершенно не входит, – ответил я. – Если даже полиции удастся разыскать вашу жену и она окажется в тюрьме, это не вернет мне сестру.
А огласка этой любовной связи и беременности, которую Кеико так мучительно скрывала, станет оскорблением ее памяти.
Господин Накадзима по-прежнему не поднимал головы.
– Вы можете добавить что-нибудь еще? – спросил я, вставая.
Он посмотрел на меня.
– Все это время я хотел рассказать вам об этом. С первого раза, когда вы пришли в мой дом… Нет, даже еще раньше. Когда я впервые увидел вас на похоронах Кеико, я хотел подойти и рассказать всю правду. Но вы сидели возле ее гроба с пустым взором, и, зная, как много она для вас значила, я просто не мог…
– Хватит! – закричал я. – Не смейте рассуждать о моих отношениях с сестрой. – Я сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. – Вы ничего не знаете о нас.
Он снова опустил голову.
Наступила долгая пауза. Потом я сообщил ему, что ухожу.
– Подождите минутку. – Он тоже встал. – Можно мне извиниться перед вами от лица моей жены?
– Нет. Вы можете извиниться только от своего лица.
Он опустился на колени и отвесил поклон.
– Простите меня. Простите за то, что я сделал, за то, что случилось с Кеико, и за то, что я причинил вашей семье такое горе.
Я стиснул зубы. Я не мог простить этого человека. Даже если он искренне сознавал свою вину, какой теперь прок от этого? Мертвые останутся мертвыми. Больше всего он жалел самого себя и надеялся найти покой. От меня он не дождется прощения.
– Вы не к тому обратились, – заявил я. – Надо было просить прощения у женщин, которых вы обидели, а не у меня. Но если верно то, что вы сказали, то пропали они обе.
Господин Накадзима ничего не ответил и продолжал понуро стоять на коленях. Я вышел из дома, не притронувшись к кофе.
Честно говоря, я ненавидел этого типа. Мне хотелось избить его до полусмерти. Но это лишь опозорит память сестры, а ему покажется искуплением. Я не хотел, чтобы он думал, что может так легко заплатить за свои ошибки. Пусть лучше он захлебывается и тонет в своей вине.
Как бы я ни хотел, чтобы поймали его жену, я не мог заставить себя сообщить о ней в полицию. Инстинктивно мне хотелось защитить Семь Звезд, ведь она не сделала ничего дурного и вдобавок потеряла мать. Если весь город узнает про скандальные действия ее родителей, ее жизнь будет разрушена, а участие во всем господина Накадзимы оттолкнет ее от отца, единственного близкого человека. Я по себе знал, как трудно расти в одиночестве, завтракать в одиночестве за столом, рассчитанным на четверых, ходить без родителей на школьные мероприятия, одному съедать на Новый год традиционное блюдо «осэти рёри». Меньше всего я хотел, чтобы Семь Звезд испытала такое же одиночество.
Еще в глубине души я знал, что пойду на все муки, лишь бы защитить честь моей сестры, даже если потом буду вечно презирать себя.
Я стоял на том месте, где была убита моя сестра. Я не понимал, как попал туда. Казалось, я просто закрыл глаза и открыл их тут, на обочине дороги.
Я был словно в тумане, пока не услышал за спиной детские голоса. Оглянувшись, я увидел двух ребятишек, игравших на другой стороне дороги: худенького мальчика с черным кожаным ранцем и маленькую девочку с косичками и в темно-синем фартуке.
Девочка посмотрела в мою сторону, и наши взгляды встретились. Она улыбнулась и побежала по дороге. Мальчик что-то крикнул ей вслед. Я не разобрал его слов, но был уверен, что это было ее имя. Мальчуган хотел было побежать за девочкой, но остановился в нерешительности и взглянул на меня. Мы глядели друг на друга, и нам не нужно было никаких слов. Через несколько секунд он побежал вслед за девочкой. Я увидел, как он скрылся за поворотом.
Вздохнув, я в последний раз смотрел на это место.
Кеико Ишида, ты помнишь тот черный кожаный ранец, который ты купила мне, когда я пошел в начальную школу?
– Это подарок? – спросил я у сестры, когда она позвала меня к себе в спальню и показала ранец.
– Да. – Ее глаза сияли. – Тебе нужен новый школьный ранец.
– Зачем ты потратила на меня свои карманные деньги? Ведь ранец дорогой. Зря ты так. Госпожа Кавано обещала отдать мне старый ранец ее сына.
– О чем ты говоришь? Зачем тебе начинать учебу в школе со старым ранцем? Я этого не допущу. – Сестра помогла мне надеть ранец и подвела меня к зеркалу. – Хороший ранец украшает ученика. Ты согласен?
Я ухмыльнулся и пробормотал «спасибо».
Она взъерошила мне шевелюру, и мы засмеялись.
Глава 31Втянутый в торнадо
Когда я сообщил директору о своем намерении вернуться в Токио, он не выразил удивления.
– Раз вы так решили, желаю вам успеха. – Он похлопал меня по плечу. – Нам будет не хватать вас. Вы нас просто выручили в эти несколько месяцев.
– Спасибо, – поблагодарил я его. – Если нужно, я попробую найти себе замену. Дайте только знать.
Директор переставил на край стола горшок с цветком.
– Честно признаться, я даже почувствовал облегчение, услышав о вашем отъезде. Так будет лучше для вас. Может, это суеверие, но старики в Акакаве говорят, что наш город принимает только тех, кто тут родился.
Я не понял, что заставило его сказать эти слова, поэтому просто кивнул в ответ и ушел.
За неделю до конца семестра директор объявил, что я покидаю Йоцубу. Некоторые коллеги жали мне руку, другие совали записки со своими телефонами и обещали не терять связи. Но подавляющее большинство отнеслось к моему уходу равнодушно.
– У нас это обычное дело, – пояснил Хонда. – Люди приходят и уходят. Среди преподавателей-контрактников всегда высокая текучка. Никого это не волнует, кроме тех, на кого падает дополнительная нагрузка.
– Надеюсь, тебя это не затронет, – сказал я.
– Конечно, нет, – засмеялся он. – Я не могу преподавать английский.
Я никому не говорил, что в Токио планирую пойти работать в школу, но каким-то образом стало известно, что я буду подавать заявку на трудоустройство в государственной школе.
– Когда ты уезжаешь? – спросил Хонда.
– Через две недели, – ответил я, немного подумав.
– Тебе нужна моя помощь?
Я покачал головой, но тут же вспомнил одну вещь.
– Ты рассказывал, что вы с моей сестрой ездили в какой-то итальянский ресторан на горе?
– Да, ездили. Прелестный маленький ресторанчик, в двух часах езды отсюда. Ты хочешь там побывать? Виды – просто фантастика, но только очень сильный ветер. Не так много народу там бывает.
Сильный ветер… Он может пригодиться…
– Объясни мне, где это, ладно? – попросил я. – Пожалуй, я рассею там прах сестры, раз там сильный ветер.
– Да, место подходящее. – Хонда кивнул. – Если ты хочешь поехать туда в это воскресенье, я могу отвезти тебя.
– Не беспокойся, я и сам могу добраться. – Мне не хотелось обременять его прошлыми воспоминаниями.
– Ох, никаких проблем. Пожалуй, это последнее, что я могу сделать для Кеико, – ответил он. – Итак, в ближайшее воскресенье? Если хочешь, я заеду за тобой в десять утра.
– Конечно, – ответил я, втихомолку радуясь, что со мной кто-то будет в такой печальный момент. Мне трудно было бы прощаться с сестрой в одиночестве.
Возвращаясь с работы, я остановился возле двери Изуми. Она выглянула на площадку с полотенцем на голове и влажной после душа кожей. На носу были все те же старомодные очки.
– Я не вовремя? – спросил я.
– Смотря для чего, – усмехнулась она. – Что тебе нужно? Если хочешь пожаловаться на водонагреватель, то это всегда будет не вовремя.
– Нет-нет, не бойся, – улыбнулся я. – Я пришел, чтобы попрощаться с тобой. В конце месяца я уезжаю.
Она вскинула брови.